Участие русской эмиграции в историческом расследовании убийства Царской семьи и представителей Дома Романовых на Урале в 1918 г.
П. А. Сарандинаки,
Peter Sarandinaki, основатель и руководитель
фонда «Search Foundation, Inc.» (США)
Мои предки – русские, а имя греческое. Предки пришли во время Екатерины, чтобы драться против турков, были главные капитаны адмирала Ушакова – это со стороны отца. Мать моя – Нарышкина Анастасия Кирилловна. Ее отец, Кирилл Михайлович Нарышкин, был адъютантом генерала Сергея Розанова, он женился на его дочери. Розанов был с Колчаком, и до этого был один из участников событий 1918 года. Это очень длинная история, но я постараюсь сокращать.
Когда Белая армия взяла Екатеринбург, Кирилл Нарышкин и генерал Розанов там были, и Розанов отдал приказ сломать забор, который был вокруг Ипатьевского дома. И они вошли туда и увидели всё, поняли, что там произошло. Работа, исследование убийства царской семьи, началась, и там были Сергеев, Наметкин. Они очень много сделали и очень много нашли. И места нашли, где надо было искать. Белая армия не была ими довольна, что они медленно работали, боялись, так говорят. Тогда мой прадед генерал Розанов приставил своего хорошего друга Николая Соколова на эту работу (расследование), за которую он взялся и которую мы все сегодня знаем. Николай Соколов жил в Пензе, а мой прадед до Первой мировой войны тоже жил там, был шефом Введенского полка – они вместе охотились и были хорошие друзья. Когда мой прадед узнал, что Соколов ушел от красных, он его приставил на эту важную работу. Всё, что Соколов нашел… начал искать на урочище «Четыре брата» и «Ганина яма»… «Ганина яма» – это 500 метров открытой шахты, полной воды, там потеряли достаточно много времени, откачивая воду, чтобы искать. … Если вы поедете туда, вы увидите, что там огорожено внизу.
Всё, что Соколов нашел, все доказательства убийства, он увез из России в Харбин (Китай). Знаю, что после этого момента Колчак послал моего прадеда во Владивосток, где он был военным губернатором Амурского района и Владивостока. Но уже в январе в [19]20 года был путч против Розанова, но пришли японцы и спасли мою семью. Розановы оказались в Японии. Потом Соколов с французским генералом уехал в Китай, потом во Францию… поехал в Японию, где он встретился с Нарышкиным.
Кирилл Нарышкин женился на дочери генерала Розанова (Анна Сергеевна). Соколов имел все вещи, которые он нашел, но самая главная – это был маленький сундучок, где лежали вещественные доказательства убийства. Он не нашел останки, он решил, что они были все сожжены, и это было его последнее решение для себя… конечно, мы все знали и верили всегда… Этот сундучок находился под кроватью моей бабушки, когда шли вокруг мира до Италии, потом во Францию поехали, где они жили. И один раз она открыла и увидела, что там было: палец, вставные зубы доктора Боткина, кровь, волосы, жир, кости. И тоже был пол… часть пола, который был погнут штыком…
Когда это увезли в Европу, и мой дед Кирилл Нарышкин и Соколов поехали к Николаю Николаевичу Романову, доставили ему все эти доказательства убийства, но он отказался принять. Сундучок тогда остался во Франции, всякие люди его имели, и я узнал про него… я всегда знал про этот сундучок… И потом даже несколько лет назад я его держал в руках, потому что внук Соколова его имеет. Но вещи, которые были в этом сундуке, хранит Русская православная церковь за рубежом – в Нью-Йорке, в Брюсселе…
Когда Александр Авдонин обнаружил останки царской семьи в 1991 году, тогда была американская группа, которая прошла, я им дал знать, рассказал эту историю, и потом Авдонин приехал в Америку в 1993 году, я его привез в Нью-Йорк, было 450 человек русских, которые там в зале были, и мы хотели знать, что случилось с царем, потому что всё, что мы знали, это было от Соколова.
Понимаете, мы уехали из России, наши семьи, наша волна, в 1920-м году, а потом пошли обратно драться с Врангелем, но в 1922-м году уже закончили, и всегда сохраняли язык, религию, традиции, культуру. Моя жена русская, она родилась уже в Америке, ее прадед – Лев Николаевич Толстой, другой прадед – Михаил Родзянко, председатель Думы. Когда все в одной семье – очень много историй, и, конечно, думаю, что для России это очень важно, чтобы знали, как мы думаем, и почему тут американец перед вами стоит, но этот американец тоже русский. Или, скажем, Розанов… Его прадедом был Кутузов Михаил Илларионович, понимаете, это есть и осталось в семье. Мои внуки говорят чисто по-русски, и это всегда так и будет, и их дети будут говорить по-русски…
В 1993 году, когда А. Н. Авдонин к нам приехал, я как-то загорел[ся] этими поисками, и я хотел поехать в Екатеринбург. В 1994 году я поехал в Екатеринбург с автором Роберт [Уильямс], где я для него переводил. Но мой русский не был, как сейчас, и Маша мне дала четверку, потому что я не знал разницу между словами «кислород» и «кислота», оба кислые для меня были, понимаете… Но ничего, прошли, и много информации достали, и я познакомил этого американца, доктор Уильямс (неразборчиво), который поехал в Россию, чтобы помогать русским узнавать, какие кости кого. Я тогда всегда был в контакте с Авдониным, и Русская православная церковь мне даже дала письмо, что я представляю сейчас Митрополита Иллариона всех тем про убийство царской семьи – я был единственный церковный представитель для этого.
Было, конечно, очень трудно, понимаете, я приехал сюда и настаивал, что надо искать царских детей – Алексея и Марию. Когда Авдонин нашел останки царской семьи, он нашел 9 трупов, но двух там не было, и это были Алексей и Мария. Мы искали их, и ушло 9 лет, чтобы их найти. И они были в 70 м от основного захоронения. Я однажды стоял, делал фотографии, как там в поле работали, и как потом оказалось, я стоял на останках Алексея и Марии, но не знал этого. Потому эта работа очень трудная. У Авдонина были записки Юровского, которые ему правда говорили, что от железной дороги, скажем, 200 м от Коптяковской дороги, там был мост, и самое главное было – найти этот мост, и он его нашел: один из его друзей [залез] на дерево и увидел пятно от этого моста. И от этого пошло: идентификация началась, и очень много работы было сделано, и самое главное – это что ДНК было сделано… были проблемы с ДНК…
Я хотел искать Алексея и Марию, мы искали в [19]98-м, [199]9-м, 2004-м, а когда обнаружили останки в 2007-м, я организовал изучение ДНК. Для этого привез команду из лаборатории ДНК американской армии «Эфтел» – это была первая группа, которая согласилась делать эту работу…
Я могу очень долго об этом говорить, но самое главное, что были 4 лаборатории, которые пришли на эту работу. Это был «Эфтел», «Университет Инсбург», судебная лаборатория, университет Массачусетс, и 4-я лаборатория была Екатеринбургская. Эти ученые из Екатеринбурга были обучены специалистами американской армии и университета Инсбурга, и сейчас на очень высоком уровне их работа. Когда мы всё это закончили, то узнали, что в «Эрмитаже» обнаружили рубашку царя, в которой он был ранен в 1891 г., и ученый из Екатеринбурга Сергей Никитин поехал в Санкт-Петербург, и там смогли взять немножко крови от этой рубашки. Николай II был ранен, с правой стороны головы. И специалисты смогли достать ДНК с пятен крови на рубашке, которая лежала в музее 117 лет. 5 декабря 2008 г. сравнили кровь с результатом, который американская армия имела от зуба и костей царя, которые были найдены на Коптяковской дороге. И это совпало на 100 процентов. И для нас тогда не было никаких сомнений. Это было 5 декабря 2008 г. и, как вы знаете, это был тот самый день, когда патриарх Алексей II скончался. И тогда церковь… новый патриарх ничего не хотел знать об этом, и надо было ждать.
Я как-то работал с русским ученым из Павлодара. Владимир Константинов мне рассказал, что есть ребята в Перми, которые знают, где останки Михаила Романова, и я решил приехать сюда, чтобы искать [останки] Михаила Романова. Я узнал, что есть 8 версий, где он может быть захоронен, а у вас лес тут могучий, смотришь, такие большие елки, но мы начали искать… Были места, которые очень интересные и не интересные, и мы взяли тогда самое интересное место на севере от Мотовилихи, где мы уже работаем пять лет. Но, как вы видите, надо было очищать лес, а мы не имеем права резать деревья, и тогда мы очищаем вокруг деревьев и ведем работу вокруг деревьев… Я привожу сюда специалистов, работаю с группой, которая называется «Некросорч Интернешенел» из Америки, эта группа состоит из представителей 15 разных наук, которые пришли вместе, чтобы искать трупы, они работают с полицией американской и со мной. И они всегда готовы приезжать сюда помогать, они бесплатно работают, мне надо просто оплатить полет, проживание. Потом есть группа из Англии, которой руководит Мик Вендел. Он ведет поиск со специальной собакой, тренированной искать трупы. Привозим эту собаку сюда и ищем, но надо иметь место, где искать. Вся там земля, где мы ищем, была перевернута, построили большой мост, значит, мы только можем работать до моста. После моста на западе просто не можем работать, это просто очень опасно. А около тюрьмы на севере вся земля была перевернута, туда поставили трубы, тогда земля переменилась. Но мы работаем, как мы можем, берем участок за участком, постепенно идем вперед, и еще не кончили исследовать это место. Но мы пришли до того, что нам надо информацию от архивов. Раньше я этого не имел, и мы просто работали, но, конечно, нам дали карты и то, что убийцы написали, но каждый написал другую версию; пойди разбери, кто прав. Это сейчас мы имеем счастье, что Следственный комитет взялся за эту работу, мы просто будем помогать и работать с ними, как надо, привозить людей, если хотят, и мы всегда готовы закончить эту грустную историю. Эта история, которая уже почти 100 лет идет, и я думаю, что надо завершать, постараемся это закончить. Трудная работа.