ГЛАВА 2

Крещение огнем. Кампания 1943 года

Обкатывать уральских добровольцев в спокойной обстановке не стали. Корпус с ходу пошел в огонь на самый горячий участок фронта. Пока уральцы в эшелонах ехали к полю своего первого боя, там разворачивалось одно из решающих сражений Второй мировой войны – Курская битва.

Наступление на Курской дуге было последним шансом вермахта переломить ход войны в свою пользу. К июльскому сражению нацисты собрали внушительную группировку севернее и южнее выступа, занятого советскими войсками. Однако Восточный фронт изгибался не только на запад. Немцы в свою очередь обладали «дугой» – выступами на восток в районе Орла (севернее Курска) и Белгорода (южнее). Оборона советскими войсками Курской дуги хорошо известна и многократно описана. Однако Ставка не ограничивала приготовления к боям рытьем окопов и расстановкой минных полей. Планы советской стороны на летнюю кампанию также были активными. Одной из главных летних операций должна была стать атака на Орловский выступ. Уральский танковый корпус ехал именно к основанию этого выступа с севера. Планировалось срезать немецкий фронт и окружить войска группы армий «Центр» в выступе, либо, по крайней мере, вынудить их к отступлению от Орла.

Наступление советских войск началось 11 июля, когда сражение вокруг Курска еще не достигло кульминации. Пехота советской 11-й гвардейской армии прорвала фронт и начала наступать на юг. Прорыв сразу же обеспокоил немецкое командование. Бои на Орловской дуге привели к немедленной остановке наступления немцев на Курск с севера. Резервы и войска, наступавшие на Курск, теперь резко разворачивались для контрударов по прорывающимся советским войскам. Фельдмаршал Вальтер Модель, отчаянно перебрасывая резервы, сумел несколько стабилизировать фронт. Советская 11-я гвардейская армия понесла тяжелые потери по дороге на Хотынец в основании Орловской дуги. До Хотынца оставался буквально десяток километров, до Карачева 25. Однако 11-я гвардейская уже не могла пройти эти километры. К тому же немцы бросали в дело все новые резервы. Под Орел отправились даже войска, снятые с южного фаса Курской дуги. Рубежом, на котором удерживались немцы, стала речка Вытебеть. Это невеликая водная преграда, однако вдоль нее стоял плотный заслон немецких пехотных дивизий, подпертый подвижными резервами. Одновременно немцы начали постепенно выводить войска, особенно тыловые части, из намечающегося мешка. Фронт к северо-западу от Орла застыл в неустойчивом равновесии. Поэтому Ставка решила ввести в бой имеющиеся резервы. Бронированным тараном для сокрушения немецкой обороны предстояло стать 4-й танковой армии генерала Баданова. В ее состав среди прочих частей входил 30-й Уральский добровольческий танковый корпус вместе с его пермскими частями.

Решение о вводе 4-й Танковой Армии в дело стало, конечно, результатом скорее эмоционального состояния командования, чем заранее приготовленным планом. Армия еще только формировалась. Конечно, ее почти 800 боевых машин могли стать очень веским доводом на полях сражений. Однако армия еще не была как следует сколочена, а многие солдаты и офицеры имели недостаточный уровень подготовки. Как бы то ни было, решение было принято.

Орловская дуга

Командарм Баданов спланировал удар в обход узла обороны немцев под Хотынцом. На участке в 17 километров по фронту сходились 1362 советских и немецких танка[1] – огромные силы даже по меркам Восточного фронта.

В ночь на 27 июля уральцы собрали силы у переднего края в исходном районе наступления. Уральцы столкнулись с обычными для РККА 1943 года проблемами. Многие части, в том числе 30-я мотострелковая бригада, не имели достаточно транспорта, поэтому маршировали к месту сосредоточения в пешем строю более 100 км. Колонны уральских добровольцев растянулись, и две танковых бригады, в том числе пермская, к 26 июля еще находились на марше вместе с тыловыми частями. Таким образом, пермякам предстояло идти в бой с колес, имея очень мало времени на приведение себя в порядок, разведку и приготовления к бою. Собственно, разведки как таковой вообще не велось, предполагалось, что сведения об обстановке уральцы получат от уже находящихся на поле боя частей. Во время марша молотовцам приходилось ремонтировать дороги на своем пути – на фоне предыдущих боев маршрут был изрыт воронками, многие переправы повреждены. Из-за разбитых дорог к началу наступления в корпусе уже оставалось в среднем всего по 0,25 заправки на машину[2].

К этому моменту 6-й гв. механизированный корпус армии Баданова уже вел бой, но наступал медленно. Поэтому Баданов потребовал от уральцев обогнать его и все-таки прорвать оборону немцев. Командарм приписывал низкие темпы наступления гвардейцев нерешительности. В действительности в полосе 4-й танковой армии у вермахта действовал целый выводок подвижных соединений – 9-я, 18-я и 20-я танковые, а также 10-я и 25-я моторизованные дивизии. То есть пять танковых и механизированных корпусов РККА таранили позиции пяти аналогичных немецких соединений. Отметим, что в РККА и вермахте «нарезка» соединений различалась, советский корпус по численности и ударным возможностям примерно соответствовал немецкой дивизии. Советские войска имели превосходство по оснащению танками и САУ – 978 боевых машин (в основном – в 4-й танковой армии) в районе операции против 384 танков и САУ у немцев. Однако, по злой иронии судьбы, крупнейшие танковые сражения на Восточном фронте прошли в момент, когда немецкая техника имела качественное превосходство над советской. Т-34-76 и легкие Т-70 серьезно уступали даже модернизированным Pz-4, не говоря о более тяжелых и современных образцах. К тому же, уступая в численности, собственно, танков, немецкие танковые и моторизованные дивизии обладали очень мощной артиллерией и многочисленной мотопехотой. Взаимодействие родов оружия на тот момент вообще было не самой сильной стороной РККА, а некоторые технические проблемы (в частности, слабость артиллерии танковых корпусов) не удалось решить до конца войны. По уровню выучки и слаженности на тот момент немцы, увы, находились выше советских частей.

Поэтому не следует удивляться тому, что произошло дальше.

Железом и кровью

Первые атаки армии Баданова были отбиты немцами довольно легко. В документах 4-й танковой события первого дня описываются словами «Армия имела незначительный успех». Основную ударную силу в этот день составлял 6-й гв. мехкорпус. Ему удалось вклиниться в первую линию обороны немцев. Баданов решил развить успех, каким бы скромным он ни был, и бросил в дело уральских добровольцев.

Пермская 243-я бригада наступала на деревню Сурьянино, занятую силами 25-й моторизованной дивизии немцев. В течение дня молотовцы атаковали немцев, но были вынуждены к вечеру отступить на исходные позиции. Свердловчане из 197-й бригады имели несколько больший успех, продрались сквозь немецкие боевые порядки на несколько километров и вывели мотострелковую бригаду корпуса к речке Орс. Однако на ее южный берег смогли переправиться только солдаты 30-й мотострелковой бригады и пермский минометный полк. Уральцы атаковали отчаянно, храбро… и не очень умело. В документах корпуса меланхолично отмечалось: «Личный состав, не имея боевого опыта, шел в атаку смело и решительно, но недостаточно используя местность, маневрируя на поле боя. Вследствие этого части несли излишние потери»[3]. Добровольческий корпус в первый же день своей войны попал в мясорубку, где требовалось действовать против опытного, энергичного и храброго врага, не прощающего ошибок, где требовалось с ходу таранить мощную полевую оборону под постоянными ударами с земли и с воздуха.

Пермская танковая бригада в первый же день потеряла 19 человек убитыми и пропавшими без вести и 10 танков из 45[4]. Мотострелки и минометчики также сразу понесли тяжелые потери. На следующий день уральцы продолжили наступление. Немцы занимали господствующие высоты, имея в боевых порядках множество противотанковых орудий. Кроме того, против уральцев немцы использовали техническую новинку – радиоуправляемые подрывные танкетки типа «Голиаф». Этот образец «хайтека» того времени штатно предполагалось использовать для подрыва укреплений. Однако «Голиафы» неожиданно сработали против танков. Командиры и мехводы Т-34, видя не ведущую огня небольшую танкетку, часто пробовали таранить ее. Однако этот «сухопутный беспилотник» нес до 100 кг взрывчатки и при взрыве вплотную полностью уничтожал танк.

Тем не менее, наступление медленно развивалось. Молотовский батальон 30-й мсбр под прикрытием минометчиков вырвался к окраине деревни Струково. Этот бой стал первым и последним для его комбата: капитан Я. Гацуляк был смертельно ранен. На окраине Струково шел свирепый бой с контратакующими немцами. Капитан Гацуляк погиб в рукопашной – в первом бою, где черными ножами уральцев резали людей.

Дорогой ценой был куплен небольшой успех: «условно моторизованная» пехота захватила плацдарм за Орсом. Уже через несколько часов ее оттеснили назад контратакой. Однако в ночь на 29 июля соединенными усилиями мотострелков, пермской и свердловской танковых бригад Орс удалось форсировать и закрепиться на другом берегу. В мотострелковой бригаде было убито 32 и ранено 156 человек за сутки.

Ко всем неприятностям, шли дожди. Дороги сильно развезло, и требовались изрядные усилия, чтобы просто двигаться вперед, даже не имея перед собой противника. В дело шло все, что можно было подложить под колеса. Шофер саперного взвода пермяков Михаил Кузьминых использовал для гати даже немецкие снарядные ящики.

Чего не знали люди, умиравшие в идиллических рощах Орловщины, это того, что немцы уже приняли решение на отход. Совещание по этому поводу в ставке Гитлера состоялось еще 26 июля. Однако оборонительные линии в основании Орловской дуги еще не были готовы. Поэтому немцы продолжали отчаянное сопротивление. День 29 июля стал переломным. Уральский корпус прорвался к речке Нугрь. Попытки пермских танкистов вместе с мотострелками с ходу форсировать речку не удались. Потери бригады в этот день были просто колоссальными: до 50 человек погибшими и 139 ранеными, было утрачено 16 танков[5]. Вечером через Нугрь прорвались свердловчане. Следующий день стал пиковым для мотострелков: 30-я бригада лишилась около 70 человек убитыми и до 300 ранеными[6].

Однако вермахту это сражение в буколических пейзажах не несло ничего отрадного. Сам по себе ввод танковой армии в сражение глубоко западнее Орла уже создал огромную опасность для немецких войск. Словосочетание «второй Сталинград» было произнесено буквально. Даже медленное и кровавое наступление принесло плоды. С 31 июля начался общий отход немцев на «Линию «Хаген» в основании Орловского выступа. Уральские танкисты продолжали наступление из последних сил. 31 июля пермская 243-я бригада, имея в составе всего 9 танков, вместе с пехотой 30-й мотострелковой бригады очистила южную окраину села Борилово, 1 августа мотострелки взяли райцентр Злынь, и бригады медленно, теряя людей на каждом шагу, продирались дальше. 3 августа наступление уральских добровольцев остановилось. В этот момент, однако, их противником были только слабые арьергарды.

С 27 июля по 3 августа УДТК вел мучительное наступление на прочную оборону противника. Пермским частям это сражение стоило чрезвычайно дорого. За все время боев в 243-й Молотовской бригаде погибло 158 человек, 208 человек получили ранения. 30-я мотострелковая бригада потеряла 1835(!) человек убитыми и ранеными, у минометчиков 299-го полка было 29 погибших и 75 раненых[7]. Продвижение составило 20–25 км.

Для Уральского добровольческого танкового корпуса сражение под Орлом стало жестоким боевым крещением. Неприятель был скорее отодвинут назад, чем сокрушен, а потери уральцев оказались чрезвычайно тяжелыми при умеренном продвижении. Немцев вытеснили из Орловского выступа, но противник не утратил боеспособности, и говорить об уничтожении немецких войск не приходится.

Почему первая битва уральцев оказалась настолько тяжелой и кровавой? Очевидный ответ дают документы Уральского корпуса. К моменту ввода в бой обучение солдат и офицеров еще далеко не закончилось. По ускоренной программе к 1 июня прошла индивидуальная подготовка солдат, были сколочены экипажи танков, расчеты орудий и отделения мотострелков. Однако слаженно действовать могли только некоторые роты. Танки и машины все экипажи получили только к середине июня. Большинство солдат не имело до этого вообще никакой подготовки, а многие солдаты и офицеры, формально имевшие опыт службы, никогда не служили и тем более не воевали в танковых войсках. Зенитчики и противотанкисты влились в корпус перед самым выездом на фронт. В результате уральский корпус пошел в свой первый бой, имея храбрых, полных энтузиазма и еще не подготовленных в полной мере солдат и офицеров. Шоферы недостаточно хорошо умели водить, наводчики стрелять, офицеры командовать. В таком состоянии УДТК пошел в бой против отлично подготовленных и оснащенных дивизий вермахта, имеющих огромный опыт боев. К примеру, 25-я моторизованная дивизия вермахта, первый противник пермяков, впервые пошла в бой в 1939 году в Польше, а во вторжении в Советский Союз участвовала с 22 июня 1941 года. 18-я танковая дивизия, с которой уральцам пришлось схватиться через несколько дней, была сформирована в 1940 году, и также воевала в СССР без перерыва с лета 1941 года. Трудно назвать искусными и действия командования 4-й танковой армии. Корпуса и бригады вводились в бой по очереди, не имея времени на подготовку и разведку. В результате все ошибки командования, недостатки подготовки, вооружения и нехватку опыта уральским добровольцам пришлось густо замазывать храбростью и кровью. Однако добровольцев не следовало недооценивать. Воина кует только война, и уже в ближайшие месяцы танкисты, прошедшие через орловские шпицрутены, используют полученную страшной ценой науку для нанесения жестоких ударов своим «педагогам».

Кстати, именно к сражению под Орлом относится рождение легенды о «панцердивизии черных ножей». Ее первоисточником стала корпусная газета «Доброволец» за 2 августа 1943 года. В ней описывается эмоциональная реакция пленного немца на златоустовские ножи на поясах уральцев. По словам немца в передаче журналистов, наличие кинжалов было замечено немцами и породило в частях вермахта фронтовую легенду об особой части, вооруженной черными кинжалами. Позднее эту тему вовсю развивали. Так, в мемуарах комбрига свердловчан Василия Зайцева «Гвардейская танковая» эта история описана следующим образом:

«Заместитель начальника штаба бригады по политчасти капитан Иванов настойчиво просил командование бригады назначить его вместо погибшего Рахматулина командиром 1-го танкового батальона. И его просьбу удовлетворили. Как бывший командир танковой роты, он имел боевой опыт, хорошо знал личный состав батальона, а танкисты батальона тоже хорошо знали и уважали нового командира. Обходя после вступления в новую должность подразделения, Иванов зашел к ремонтникам и обратил внимание на танк с разорванным стволом пушки. Возле танка сидел худой белобрысый немец. Увидев капитана, он вскочил и на ломаном русском языке начал слезно просить, чтобы его оставили в живых. На вопрос Иванова, чем вызван такой панический страх, немец сказал, что командиры его части рассказывали солдатам, что им противостоит “дикая дивизия черных ножей”, сформированная якобы из коммунистов-головорезов, безжалостно отрезающих захваченным в плен немецким солдатам головы этими ножами. Вот он и боится, что его, попавшего в плен в разведке, ожидает такая участь. Рассмеявшись, комбат сказал: “Что за лживой пропагандой забивают ваши головы нацисты. Они умудрились даже клеветнически спекулировать на подарке златоустовских металлургов, изготовивших добровольцам красивые ножи для бытовых нужд. За этими нелепыми баснями скрывается стремление фашистов приписать нам без всяких оснований присущие им самим варварство и бесчеловечность, за которые они ответят перед народами”»[8].

Рассказы о такой немецкой фронтовой байке почерпнули из допросов немецких пленных. Видимо, на конкретном участке фронта действительно сложилась локальная легенда. Тем более, что как раз под Курском кинжалов у уральцев было много, их в тот момент носило большинство солдат и офицеров. К тому же, на Орловской дуге уральцы – особенно мотострелки – регулярно сходились с немцами в ближнем бою, и вполне вероятно, что кто-то из солдат вермахта обратил внимание на специфическую деталь экипировки. После чего история, как это часто бывает, зажила своей жизнью, и к тому же, очень понравилась самим уральцам.

Пяди и крохи

Своего рода постскриптумом летнего наступления для армии Баданова стала короткая операция к юго-западу от Болхова. На сей раз речь шла не о прорыве обороны, а о вводе в прорыв. 6 августа уральские добровольцы вступили в бой, имея приказ от комкора Родина не втягиваться в бои с уцелевшими огневыми точками, а как можно быстрее пробиваться вперед, к железной дороге Орел – Брянск, обходя с юга Карачев. Поначалу в авангарде шла 197-я свердловская бригада, но в течение дня пермская 243-я обогнала ее. Однако в глубине обороны немцев пермяков ждал мощный противотанковый узел. Людские потери молотовцев были умеренными, но в результате боя и маршей вышли из строя почти все танки. Произошла обычная для начала и середины войны ситуация: танки не были вовремя поддержаны пехотой и артиллерией и вели бой самостоятельно. Стрелки отстали, что привело к излишним потерям танков и людей. Механик-водитель Григорий Мотырев рассказывал:

«После взятия села на дороге нас подкараулил фашистский гранатометчик. Он бросил гранату на жалюзи танка. Машина вспыхнула. Ядовитый дым проник в танк. Мы задыхались, но все-таки общими усилиями сбили пламя»[9].

В этот раз все закончилось хорошо, однако фашистских гранатометчиков все же обычно должны убивать солдаты МБА – автоматчики танковой бригады либо хотя бы обычная пехота. Взаимодействие еще только предстояло отладить. Впрочем, пермяки не только горели, но и сами жгли и давили. Мотырев был квалифицированным водителем и незадолго до встречи с гранатометчиком успел вовремя вычислить противотанковую засаду, выйти немецкой батарее во фланг и просто переехать ее. Этот мехвод имел большой опыт вождения до войны, что давало свои преимущества. В другой раз небольшую речку удалось преодолеть специфическим трюком: Т-34 разогнался и спрыгнул с небольшого обрыва к броду. Впоследствии Мотырева забрал к себе командир бригады Сергей Денисов, и в новом качестве он сумел среди прочего вывести из строя немецкий Pz-4 тараном. Все это говорит не о безрассудной лихости, а как раз о квалификации водителя: он достаточно хорошо знал свою машину, чтобы позволить себе «танковую акробатику» и применять свою «тридцатьчетверку» неожиданным образом, понимая, где находятся пределы возможного у техники.

По сходному сценарию события развивались и все ближайшие дни: умеренные успехи и высокие потери вследствие неаккуратной организации боя. Уральцы достигли вожделенной железной дороги, но бои велись уже на пределе прочности. В пермской бригаде имелось одновременно около десятка боевых машин, а то и меньше. Что-то поступало с ремонтных баз, но в целом молотовцы шли на штурм немецких позиций в очень слабом составе. 9 числа пермяки и челябинцы выбили немцев со станции Шахово, и это стало пиковым результатом. На 11 августа пермяки имели 3 боеготовых танка, 80 активных штыков в мотострелковом батальоне, 2 пушки и 7 крупнокалиберных пулеметов[10]. Наступать куда-то такой «боевой группой» было уже бессмысленно, и потрепанную Молотовскую бригаду вывели из боя. Остальные части корпуса наступали еще 16 августа, но, как лаконично сообщается в журнале боевых действий, «успеха не имели».

Надо заметить, что это была не только военная, но в каком-то смысле и гуманитарная операция. Нацисты, уходя, тщательно уничтожали населенные пункты и инфраструктуру за своей спиной и старались угнать население на запад. Во время наступления перехватывались колонны в тысячи людей, которых немцы под конвоем гнали на запад, и это не просто эмоции мемуаристов или речи политруков: по оперативным документам также прослеживаются подобные эпизоды[11].

Августовские бои стоили пермской бригаде ее первого командира. Полковник Приходько получил тяжелое ранение. Бригаду возглавил начальник штаба майор Сергей Алексеевич Денисов. Ему предстоит командовать молотовцами до апреля 1945 года, так что следует сказать о нем несколько слов отдельно. Этот офицер стал настоящей находкой для Молотовской бригады. Денисов был чрезвычайно энергичным и распорядительным офицером 1907 года рождения. Он воевал с 22 июня 1941 года, так что пермскую бригаду возглавил молодой человек и старый солдат. Одной из его специфических черт было желание постоянно находиться в боевых порядках бригады. Возможность лично наблюдать поле боя и оперативно отдавать распоряжения нельзя заменить ничем, и это было не пустое молодечество, а чрезвычайно ценное качество танкового командира. Правда, у манеры командовать с переднего края была обратная сторона: Денисов регулярно получал ранения. Однако строя он не покидал. Ранения и травмы загнали его в госпиталь только перед самым концом войны – уже полковником.

После этих боев уральские добровольцы получили передышку. На конец августа Пермская бригада имела некомплект в 645 человек и ни одного танка на ходу. Однако для уральских добровольцев в целом кампания 1943 года еще не закончилась.

Мотострелки в лесах. Унеча

Осенью 1943 года части Уральского корпуса использовали по отдельности. Пермская танковая бригада осталась в тылу заниматься боевой подготовкой, но свои задачи имелись у 30-й мотострелковой бригады, в которую входил сформированный в Молотове батальон. Уральскую бригаду в сентябре 1943 года включили в состав КМГ – конно-механизированной группы. Это было специфическое для РККА формирование, временное объединение кавалерийских, танковых и моторизованных частей. Не следует думать, что кавалерия ходила в атаки с шашками в руках в конном строю. Лошади использовались только как транспорт. Обычно КМГ формировались для операций на сложной местности. В данном случае речь шла о брянских лесах. Сам Брянск уже был освобожден, но советские войска вели наступление дальше на запад. Уральских мотострелков включили в одно объединение с 2-м гв. кавалерийским и 1-м танковым корпусами. Мотострелков передали в оперативное подчинение танкистам. Общей задачей было прорваться к Унече – городу на крупном узле дорог. Уральская бригада воевала на новом направлении с 20 сентября.

Начались бои в сумраке осеннего леса. К Унече прорывались через деревню Писаревка. Штурм вели уральцы и танковая бригада 1-го танкового корпуса. Чтобы избежать излишних потерь, опорный пункт начали обходить, благо, лес позволял скрытно маневрировать.

Наступление шло не слишком гладко. Танкам мешало пройти не обнаруженное ранее минное поле. Однако уральцы быстро входили во вкус маневренной войны. Мотострелки быстро импровизировали на поле боя, обходили и подавляли огневые точки. Например, старшина Карманов, как только немцы начали обстрел мотострелков из одиночного орудия, собрал на ходу группу из пятерых человек, которые пробрались противнику во фланг и закидали орудие гранатами. 23 сентября уральские мотострелки, при поддержке танкистов ворвались в саму Унечу. Маневр и скорость позволили освободить город эффектным коротким штурмом: к вечеру Унеча была в руках победителей. Мотострелковой бригаде этот штурм принес наименование Унечской. Оттуда сработавшиеся танковая и мотострелковая бригады быстро прорвались на Новозыбков. Прорыв был настолько быстрым, что немцы не успели покинуть город в порядке. В городе удалось захватить эшелоны с горючим, склады, а в плен среди прочего попал штаб немецкого батальона. Операция под Брянском завершилась 3 октября. Уральская мотопехота показала отличные качества.

Осенью 1943 года уральский корпус вновь собрался в единое целое. В этот период вся 4-я танковая армия находилась в резерве Ставки, так что уральцы имели много времени, чтобы подготовиться к новым боям и оценить результаты первых своих операций.

Кампания 1943 года для Уральского добровольческого танкового корпуса стала временем возмужания и жесткой школой. Изначально это не планировалось, но военное образование уральцев прошло под лозунгом «хочешь научиться плавать – плавай». УДТК был сходу вовлечен в жестокие бои с мощными соединениями противника. В этой ситуации он не мог избежать высоких потерь. Однако банальный факт состоит в том, что только война создает хорошего солдата и офицера. Несколько недель жестоких боев, их осмысление и тренировки по опыту сражений сделали Уральский корпус тем соединением, которое в дальнейшем прибавило к боевому духу искусство боя.

Волю уральцев к победе оценило и командование. 26 октября 1943 года 30-й Уральский корпус получил гвардейское звание. Корпус преобразовывался в 10-й гвардейский. Соответственно сменились и номера бригад. Свердловская стала 61-й, Молотовская 62-й, Челябинская – 63-й гвардейскими танковыми бригадами. 30-я мотострелковая становилась 29-й гвардейской Унечской. В конце 1943 года сменилась также организация танковых бригад. Молотовская бригада приняла структуру, с которой дошла до конца войны. Ее ядро составляли три танковых батальона и моторизованный батальон автоматчиков (штат – 507 человек), часть которого использовалась в качестве танкового десанта. Всего в бригаду входило 1346 человек и 65 танков Т-34[12]. Правда, на практике этот штат редко выдерживался. Особенно страдал мотобат: после длительных боев он часто сокращался до нескольких десятков человек в строю и почти никогда не восстанавливался до теоретического штата.

Тогда же, в 1944 году, уральский корпус приобрел специфический тактический опознавательный знак – «расческу» или «гребенку», наносившуюся на танки белой краской. По количеству «зубчиков» можно было опознать танковую бригаду: один у свердловчан, два у молотовцев, три у челябинцев. Над ней наносился тактический номер боевой машины.

Свободные месяцы уральцы посвящали активным тренировкам. Однако ими жизнь на фронте не исчерпывалась. Александр Шелемотов рассказывал:

«Самодеятельность у нас была. Красавица Роза Нотик, певица из корпусной группы самодеятельности, перед исполнением песен сказала, что посвящает свое выступление нашему геройскому разведчику Коле Девочкину (это был такой молодой, подвижный и симпатичный парень, один из лучших в разведвзводе). Мы все ему за это ужасно завидовали в тот день. А еще к нам приехали с подарками пермские рабочие. Мне достался полный табака кисет, на котором было вышито «Лучшему танкисту». А в нем лежало письмо от жительницы Кунгура Евгении (ее фамилия, если не изменяет память, была Кучер). Она желала успехов в борьбе с немцами бойцу, которому достанется кисет. А еще нам подарили баян. Для нашей бригады это была очень большая радость. Нам очень не хватало такого инструмента. А после этого даже Новый год встречали под аккомпанемент баяна. Пели о родной стороне, о родных городах, мечтали как можно скорее прогнать врага»[13].

К 1944 году, обновленные и пополненные, уральские части были готовы к новым операциям. Сражения под Орлом и Брянском стоили многим жизни. Однако они закалили всех, кого не сожгли.

Примечания:

↩1. Е. Щекотихин. Крупнейшее танковое сражение Великой Отечественной. Битва за Орел. М.: Яуза, Эксмо, 2009.

↩2. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 14. Л. 6.

↩3. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 14. Л. 8.

↩4. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 14. Л. 7.

↩5. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 3. Л. 3.

↩6. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 14.Л. 15.

↩7. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 14. Л. 24.

↩8. Зайцев В. И. Гвардейская танковая. Свердловск. Средне-Уральское книжное издательство, 1989.

↩9. Кондауров И. Подвиг пермских танкистов. Пермское книжное издательство, 1970.

↩10. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 3. Л. 6.

↩11. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 14. Л. 40.

↩12. Полностью структура бригады: http://tankfront.ru/ussr/organisation/shtat/010-500_tbr.html

↩13. https://iremember.ru/memoirs/tankisti/shelemotov-aleksandr-sergeevich/