№ 256
Из воспоминаний литератора Т. А. Аксаковой (Сиверс) об аресте Н. С. Брасовой по делу Великого Князя Михаила Александровича и ее побеге за границу
В середине лета у нас на кавелинских антресолях неожиданно появился Вяземский в обличии железнодорожного проводника. Дело в том, что дня за два до этого в газетах появилось туманное извещение об исчезновении В[еликого] Кн[язя] Михаила Александровича. При этом говорилось, что к гостинице, в которой он жил в Перми, подъехала тройка с неизвестными людьми. Люди эти попросили Вел[икого] Князя и его секретаря следовать за ними, и куда-то их увезли. Узнав об этом в Гатчине, Вяземский сказал, что его место - быть при Михаиле Александровиче], где бы тот ни находился, в особенности если В[еликий] К[нязь] в опасности. На такие слова маме нечего было возразить, и наступила разлука. Вяземский поехал на восток разыскивать Мих[аила] Александровича], что было дело трудным, т. к. по Волге проходил фронт восставших чехословаков и шли бои. Мама же осталась с Брасовой в Гатчине.
[... ]
Вскоре после окутанного в ту пору завесой таинственности исчезновения в[еликого] к[нязя] Михаила Александровича, Н. С. Брасова была арестована на своей гатчинской даче и отвезена на Гороховую. Находившаяся с нею моя мать, со свойственной ей доблестью, бросилась на ее выручку, часами простаивала у самых страшных порогов с передачами и, наконец, добилась свидания.
Никогда мать не идеализировала характер Нат[алии] Серг[еевны], но то, что она услышала тут, превзошло ее ожидания. Все 10 минут Н[аталия] С[ергеевна] капризным тоном упрекала маму за то, что она не сумела раздобыть бисерную сумку, которую та оставила в кабинете Урицкого во время допроса. (Об этой сумочке она просила в первой записке из тюрьмы.) «Ах, Саша! - говорила Нат[алия] Серг[еевна]. - Какая ты невнимательная! Ты же знаешь, как я любила эту сумочку!..» У мамы просто руки опустились! За сумочкой она, конечно, никуда не пошла, но продолжала ежедневно совершать поездки в Петроград из Гатчины, где на ее попечении осталась 15-летняя Тата Мамонтова, хлопоча о передачах и наводя справки. С Гороховой мама часто заходила к отцу, который только что переехал на Миллионной в д. 17 и поступил на службу в Главархив. Переезд его совершился под руководством верной Александры Ивановны, которая до последнего дня своей жизни старалась оберечь отца от материальных невзгод. Шурик еще в середине лета уехал в Царевщину.
Так обстояли дела, когда студент эсер Каннегисер выстрелом из револьвера убил председателя чека Урицкого. Начался массовый террор, и тут, в минуты смертельной опасности, судьбы моих родителей соприкоснулись еще раз самым фантастическим образом, чтобы потом разойтись навсегда.
Узнав, что ее хлопоты увенчались успехом, повидав отца на Миллионной и отвезя очередную передачу Брасовой, мама поездом возвращалась из Петрограда в Гатчину. Против нее в вагоне сидела женщина средних лет, которую мама не раз уже видела во время своих поездок. Возник ни к чему не обязывающий разговор о том, как утомительно ездить в поездах в революционное время. И вдруг дама сказала: «Да! Я знаю, что Вы ежедневно совершаете такие поездки и, более того, я знаю, зачем и ради кого Вы это делаете. Ну, так слушайте! Вам пора подумать о самой себе, тем более, что та особа, о которой Вы заботитесь, мало это ценит и не стоит того риска, которому Вы подвергаетесь. Мне Вас жаль, и поэтому я Вас предупреждаю: немедленно возвращайтесь в город - на даче Брасовой Вас ждут с ордером об аресте. Вы не знаете и никогда не узнаете, кто я - скажу одно: я приставлена за Вами следить, и я хочу Вас спасти - немедленно уезжайте!»
Мама тут же, не заходя домой, повернула обратно и поехала к жившей в то время на Николаевской улице Рощиной-Инсаровой. Екат[ерина] Ник[олаевна] решила, что маме необходимо прежде всего изменить свою слишком приметную внешность - седые волосы при молодом лице - и она надела на нее рыжий парик из своего театрального реквизита. В таком виде мама где-то под Оршей пересекла границу советских владений и добралась до Киева.
На гатчинской даче, между тем, отряд вооруженных людей несколько дней тщетно ждал ее возвращения. Тата Мамонтова была подвергнута домашнему аресту, но держала себя доблестно и даже умудрилась переслать к Рощиной-Инсаровой чемодан с мамиными вещами.
В судьбе Н. С. Брасовой тем временем наступило прояснение. Благодаря тому, что были нажаты все пружины (и, главным образом, материальные), она сначала была переведена с Гороховой в лечебницу Герзони, а затем, под видом сестры милосердия, в санитарном поезде вместе с дочерью проследовала на Украину, где и встретилась с мамой.
Аксакова (Сиверс) Т. А. Дочь генеалога // Минувшее. Исторический альманах. Т. 4. М., 1991. С. 11-15.