Николай Казагранди: Ревельский морской батальон смерти
С.М. Ситников,
г. Пермь
Аннотация
Ревельский морской батальон смерти прославился в конце Великой войны. О нем долго не было информации, а тем более о службе в нем Казагранди. Одни писали, что он штабс-капитан инженерной службы, другие, что он моряк, а оказывается он юрист. Батальон же погиб в боях за остров Эзель.
Ключевые слова: Ревельской батальон, ударник, поручик Казагранди, гидроплан, остров Эзель.
В июне 1917 г. в России возникает добровольческое движение. По всех стране формируются батальоны смерти. Не обошло видимо стороной оно и Казагранди. Он вступает в Ревельский морской батальон смерти, который был сформирован к 18 июня из матросов военных кораблей: «Рюрик», «Олег», «Баян» и «Богатырь». 24 июня батальон, в количестве 500 человек прибыл из Ревеля в Петроград, чтобы отправиться в действующую армию. У всех прибывших на рукавах, присвоенные ударным частям красные шевроны, на плечах черные погоны с белой выпушкой и белым черепом со скрещенными костями, и, кроме того, через плечо красная лента с надписью: «В окопы».[1] См. рис. 1.
Рис.1
С 12 часов ночи 10 июля на всем рижском фронте началась интенсивная артиллерийская пристрелка, носившая характер подготовки с русской стороны, а со стороны немцев пристрелочный. Ревельский морской батальон смерти, получив задачу прорвать две линии окопов, прорвал четыре, и, закрепившись, попросил подкрепления, на что получил в ответ обстрел со своей стороны. Под двойным огнем батальон начал отходить на исходные позиции. Потери были громадные. Из 300 матросов батальона только 15 человек вышли целыми. Командир батальона штабс-капитан Егоров скончался от полученных 13 ран. Подпоручик Симаков, мичманы: Орлов и Зубков застрелились, не желая отступать.[2]
После этих событий, батальон прибыл в Петроград. 25 июля на Дворцовой площади состоялся смотр Ревельскому батальону смерти, который прибыл на площадь с оркестром 2-го флотского экипажа и со знаменем, бывшим с ним в бою; знамя это, представляющее Андреевский флаг с надписью «За свободу и спасение России» было поднесено батальону приморским фронтом. На прочих красных знаменах имелась эмблема батальона; череп и скрещенные кости. Та же эмблема и на погонах.
После боя 10 июля, уцелевшая горстка героев, прибыла в Петроград, чтобы получить пополнение. Командовал батальоном подпоручик Парамонов, участник боя, награжденный почетной наградой – Солдатским Георгием. Георгиевские кресты получили все уцелевшие в бою солдаты батальона.[3]
При отбытии на фронт батальон, состоящий из штаба, четырех рот, пулеметной команды, команд минеров и связи, насчитывал 800 штыков при 10 офицерах.[4]
29 сентября 1917 г, около 12 часов дня в батальон пришел приказ о немедленном выступлении на остров Моон. Ударники встретили его мощным «Ура!», после чего батальон начал готовиться к походу.
В 4 часа 30 сентября батальон отправился походным порядком в заранее приготовленный эшелон, доставивший его на пристань Рогекюль, где был посажен на транспорты «Буки» и «Анна» и переправлен на пристань Куйваст на о. Моон, выгрузившись на остров около 19 часов. Первое, с чем столкнулись ударники в Куйваст – это толпы обезумевших солдат пехоты и артиллерии, бежавших с о. Эзель через дамбу, зачастую даже не видя неприятеля.
Солдаты ехали верхами, на повозках и шли пешком целыми партиями, бросая по дороге амуницию и зарывая местами в землю оружие, при чём на дамбе были брошены 5 орудий и вполне исправный броневой автомобиль.[5]
Батальон, не имея достаточно лошадей для обоза и перевозочных средств, с согласия комиссара Центробалта матроса Тупикова, отобрал у бегущих солдат необходимое количество обоза, оружие и лошадей, а к пулеметной команде было присоединено 35 солдат 472-го Мосальского полка. Командир батальона капитан 2 ранга Шишко, выслал на подводах пешую разведку в направлении дамбы, которая соединяла острова Моон и Эзель.[6, с.157]. Вскоре для подкрепления 40 матросам-охотникам с линкора «Слава», защищавшим дамбу,[7] была послана полурота 4-й роты, под командой штабс-капитана Нилова.
В 21 час 1 октября роты и команды батальона, походным порядком двинулись по направлению к дамбе. В резерве осталась пулеметная команда, которая двинулась через 2 часа. На рассвете 2 октября батальон уже расположился в деревне В. Моон, что в 2-х верстах от дамбы, находясь под защитой моряков-охотников, пешей разведки и полуроты. Штаб расположился в той же деревне, а батальонный обоз несколько севернее штаба в лесу.
Для рекогносцировки позиций выехали командир батальона в сопровождении помощника поручика Парамонова. Вскоре на них, на расположение штаба, обоза и боевой цепи обрушился огонь немецких миноносцев, стрельбу которых корректировали появившиеся германские гидропланы.
2 октября ничем не ознаменовался, кроме артиллерийского огня, который существенного вреда батальону не причинил. В ночь на 3 октября пешая разведка, проникнув на о. Эзель, вынесла на руках с другой стороны дамбы 5 орудий, брошенных артиллеристами, и броневой автомобиль, совершенно исправный, который был применен как заграждение на дамбе. Разведка донесла, что о. Эзель занят неприятелем, а его передовые части расположились против дамбы у д. Арисара. Командир батальона находился всё время у дамбы в халупе, откуда и отдавал распоряжения. Германские миноносцы, подходя к дамбе на расстояние 2.5 версты, разворачивались и регулярно с 7 часов утра до 20 вели обстрел дамбы и окопов. Батальон, не имея артиллерии, был вынужден сидеть в окопах, под артобстрелом, поэтому все боевые действия ударников происходили только ночью. По приблизительному подсчёту на каждую квадратную сажень в день падало 6-8 снарядов, не считая 3-х дюймовой шрапнели с миноносцев, которая посылалась дополнительно. Общее же количество снарядов определялось от 2-х до 3-х тысяч.
Площадь обстрела простиралась от дамбы до д. В. Моон, причём, самой интенсивной линией огня была линия окопов в сторону расположения деревень Линуссе, Наутсе и леса, а также в расположении дамбы. Это была артиллерийская завеса, для предотвращения выхода цепи ударников из окопов. Несмотря на отсутствие козырьков и блиндажей, батальон стойко выдерживал этот ураганный огонь. Около 5 часов вечера командир батальона приказал 1 и 2 ротам двинуться в ближние окопы к дамбе, чтобы отбить наступление противника с о. Эзель на о. Моон. Одновременно с этим, для предотвращения немецкого десанта, были высланы 3 и 4 роты под командой поручика Парамонова по направлению к д.д. Роотсифер и Когово. Для их обеспечения было выставлено боевое охранение по линии деревень Наутсе, Роотсифер и Когово. В 4 часа ночи между разведочным дозором 2-й роты и противником произошла перестрелка, во время которой был убит один ударник.
В 8 часов утра 3 октября, по приказанию командира батальона, все роты и команды были придвинуты к самой дамбе. В 9 часов утра начальник подрывной команды корнет Полетика, получил распоряжение заминировать дамбу, для чего им была послана подрывная партия. Не доходя до окопов, она подверглась атаке неприятельского гидроплана, который затем был сбит русским летчиком Сафоновым. Выждав, когда артиллерийский огонь противника несколько ослабел, подрывники произвели исследование дамбы и в расстоянии одной версты от берега нашли годное для минирования место. Во время исследования были обнаружены колодцы устроенные германскими минёрами, в которых находились вполне готовые мины, соединенные кабельной проводкой с противоположным берегом. Мины были обезврежены, а проводка перерезана.
По всей вероятности немцам стало известно о работах на дамбе, т.к. начался усиленный артобстрел ее, наносивший большой урон батальону. Вскоре загорелся наблюдательный пункт, где располагались пулемётчики, охранявшие дамбу, и сам командир батальона.
В это время роты батальона были расположены в следующем порядке: 1 и 3 роты занимали ближайшие окопы и подступы к дамбе, с приданными двумя взводами пулеметов, 2 и 4 роты находились в резерве в окопах на расстоянии 1000 шагов от 1 и 3 рот. Резерв пулеметной команды, с приданной к ней 2-й Данковской пулеметной командой находился в д. Наутсе, при чем, для обстрела гидропланов противника на замаскированных позициях были выставлены 4 пулемета. В 7 часов вечера 1 и 3 роты были заменены 2 ротой, которая и осталась прикрывать дамбу совместно с теми же пулеметами до самого отступления. Корнет Полетика, видя тяжелое положение батальона, по собственной инициативе, установил связь с 32 и 36 батареями, которых просил открыть интенсивный огонь по дамбе и наступавшей колоне противника, при этом сам корректировал огонь. Связь с батареями всё время поддерживалась также поручиком Казагранди и комиссаром Центофлота Вишневским. Попадания батареи были настолько успешны, что колонна неприятеля рассеялась, а батарея, находившееся позади колонны, замолчала. В 4 часа утра по инициативе поручика Парамонова, находившиеся на берегу около дамбы, брошенные артиллеристами клиновые орудия были перевезены ночью к д. Роотсифер и там установлены, а затем замаскированы. Прислуга к орудиям была сформирована из чинов батальона, а наблюдателями были фельдфебель пешей разведки Чугунов и рядовой команды связи Филиппов.
В 5 часов утра 4 октября командиром батальона, в присутствии поручика Андреева, корнета Полетика и представителя батальонного комитета Семенова был выработан точный план боевых действий, в котором предполагался также переход батальона на остров Эзель. В это время подрывная команда минировала дамбу.[6, с.157-160]
Для наступления на о. Моон немцы сосредоточили следующие части: 138-й пехотный полк, 255-й резервный пехотный полк, 18-я штурмовую роту, 5-й батальон самокатчиков, 1-4, 9 и половину 8-й батареи 8-го артиллерийского полка, 7-я батарея тяжелых гаубиц 4-го резервного артиллерийского полка, 3-ю роту 27-го саперного полка, 78-ю резервную саперную роту.[8, с.122]
С 7 часов утра батальон подвергался жесточайшему обстрелу как с немецких судов, вошедших в пролив Моонзунд, так и с неприятельских гидропланов. Всё же, благодаря работе батареи, состоявшей из 2-х орудий, неприятель вскоре был вынужден уйти из пролива за ос. Эзель, т.к. один немецкий миноносец был потоплен, а 2-й был сильно поврежден и под прикрытием дымовой завесы вышел из сферы боя.[9] Вскоре противник открыл сильный артогонь из-за о. Эзель из 10-ти и 11-ти дюймовых орудий.
В этот день был получен приказ от командира бригады генерала Мартынова об отступлении на новую позицию по линии д.д. Мыза Кюля и Тупернуме. В 20 ч. 30 м. батальон выступил на указанную позицию, при чем по пути следования по нему был открыт сильный артогонь бризантными снарядами.
Отступление совершалось в следующем порядке: впереди шёл обоз, за которым следовал штаб со знаменем, под прикрытием первой роты под командой корнета Полетика; затем следовал пулеметный обоз кроме двух дежурных взводов, которые прикрывали отступление от дамбы, которые присоединились к своим только в 2 часа 5 октября.
Пулеметный обоз вел поручик Казагранди с младшим офицером прапорщиком Клодтом, а дежурными взводами командовал Овсянников-Куликовский.[6, с.161] Прапорщики Тарасов и Тидерс, уйдя в разведку на дамбу 3-го октября, попали в плен. При допросе они показали, что на о. Моон находятся 7 000 солдат, 3 орудия и значительное число пулеметов, которые расположены у головы дамбы и могут обстреливать ее на всю длину[8, с.122]
По прибытии в д. Тупернуме, обозы были остановлены, и здесь полковник Руднев, командир 470-го Данковского полка и капитан 2-го ранга Шишко, распределили позиции между батальоном смерти, Данковским и 1-м Эстонским полками, при чем 470-й Данковский полк был назначен в резерв, в д. Каласте, 1-й Эстонский полк занял позицию от деревни Мыза-Кюля до д. Тупернуме.
Приведя на указанные позиции свои обозы, корнет Полетика и поручик Казагранди поехали в штаб бригады, расположенный в деревне Роге, для получения дальнейших распоряжений, где застали полнейшее бездействие, которое передалось также Козельскому и Данковскому полкам. Генерал Мартынов приказало установить связь с миноносцами для эвакуации частей, а поручику Казагранди, кроме того, штаб приказал уничтожить обозы и пулеметы, когда это будет нужно, т.к. вывезти их не представлялось возможным. Находящийся при штабе бригады комиссар Центрофлота Вишневский, знающий морские сигналы, получил распоряжение связаться с миноносцами. Он с корнетом Полетика, поручиком Казагранди и унтер-офицером Папковым на шлюпке отправились разыскивать миноносцы. [6, с.161] На море было сильное волнении. Верст восемь они отгребли от берега, а затем изнемогли от усталости. В это время ударом волны выломало кусок борта шлюпки. Только чудом удалось им вернуться на остров.
С наступлением рассвета 5-го октября, батальон сдерживал на указанных позициях наступление передовых частей противника, при этом ходил в контратаки с пением «Марсельезы». При отступлении от дамбы последняя была подорвана матросом Свинаренко, остававшимся на дамбе до последней минуты. Он поджег пироксилиновые шашки, но не успел отбежать. Ему перебило взрывом руку. Когда его доставили на перевязочный пункт, он, истекая кровью, и, увидя комиссара, прошептал: «Товарищ комиссар, я все-таки выполнил свой долг».[9]
Казагранди, вернувшись в штаб батальона и, видя его тяжелое положение, т.к. левый фланг от Тупернуме до Рауге был совершенно не защищён, послал 15 человек под командой прапорщика Клодта в подкрепление 3-й и 4-й ротам в виду того, что данковцы, стоявшие в резерве, разбежались, сгруппировавшись вокруг штаба бригады. Около 13 часов Казагранди получил донесение от ординарца: «Получен приказ; желающим быть живым – ехать в штаб, там развевается белый флаг, там сдаются, кто не желает сдаваться, отправляйтесь направо, где виднеется красный флаг». [6, с.161]
В это время батальон отступил, т.к. понес большие потери, причем ударники, встречая белые флаги, срывали их, не желая сдаваться в плен.
Командир батальона смерти капитан 2-го ранга Шишко, узнав о решении штаба сдаться, передал ближайшему солдату свой темляк со словами: «Я не вернусь домой» и бросился с красным знаменем на винтовке, с оставшимися солдатами отбиваться от наседавшего противника. Будучи вскоре ранен, он крикнул: «Спасайтесь, кто не может спастись, погибайте так же, как я», и выстрелил в себя.
А в это время в д. Роге солдат невозможно было удержать. Они рвались …. сдаваться в плен. 2-й батальон Козельского полка решил сдаться в плен полностью. Одна из частей перешла к немцам, выкинув белый флаг, с песнями.[9] Солдаты хватали ударников и насильно тащили их для сдачи в плен. Поймав поручика Зарницкаго, они обезоружили его и потащили в штаб, но он, вырвался от них и застрелился из браунинга. С поручика Парамонова, прибывшего в штаб, сорвали оружие, но он отбился от солдат нагайкой, избежав насильственного плена.
Около 3-х часов поручик Андреев, вместе с солдатом своей роты, был отрезан от своей цепи конным разъездом противника и вынужден был спасаться в испорченной лодке. После трёх часов плавания, на самой середине залива, они встретили русские тральщики, которые везли срочное приказание на имя командира батальона смерти, об эвакуации о. Моон. Поручик Андреев показал на карте точное расположение русских и немецких войск. Через несколько минут тральщики были уже около берега, и Андреев передал донесение командиру батальона смерти.[6.с,162] В донесении предписывалось начальнику гарнизона генералу Мартынову, высшим офицером и комиссару Центрофлота Вишневскому эвакуироваться с острова, однако все они отказались покинуть остров и решили уйти последними.[9] Капитан 2-го ранга Щишко, сажая на транспорт своего унтер-офицера Чугунова приказал: «Скажи, Чугунов там, что нас бросили».[11]
С тральщиков были поданы шлюпки. Началась посадка, которая продолжалось около 25 минут, т.к. противник открыл огонь с миноносцев и гидропланов, вынудив суда отойти от берега.[6, с.162]
Всего же из батальона смерти удалось спастись 188 бойцам(120 на тральщиках и 60 на шлюпках.) и 4-м офицерам. 6 офицеров погибли, а четырежды раненный командир батальона капитан 2-го ранга Шишко и прапорщик Тидерс попали в плен. Все бойцы батальона получили Георгиевские кресты, а матрос Шио-Валишвили, спасший знамя батальона, был награжден двумя георгиевскими крестами.[10] Несколько человек спаслись самостоятельно. Вот как об этом вспоминал делегат Центрофлота матрос Вишневский: «Вишневский, поручик Казагранди, корнет Полетика, пулеметчики Садратинов и Макаров и один подрывник решили бежать с о. Моон. На утлом челне под огнем гидропланов, в бурную погоду, пустились они по направлению к острову Даго. Часа 4 находились они в борьбе с противным ветром, со страшными волнами, пока их не прибило к какому-то островку, который сначала они приняли за германский. Приготовили карабины, чтобы дороже отдать жизнь, но в это время с острова раздались крики: «Наши, наши, не стреляйте». Они высадились на берегу, где их накормили, находившиеся на острове эстонцы».[9]
Выбравшись на материк, примерно 8-9 октября, поручик Казагранди, видимо, вступил в командование Ревельским морским батальоном смерти. За эти бои, по всей видимости, он был произведен в чин штабс-капитана и представлен к ордену Св. Владимира 4-й ст.
Остается неясным, когда он был произведен в подпоручики и поручики? Меньше чем за год Казагранди из прапорщика превратился в штабс-капитана.
Итак, одним участников боев за остров Моон был поручик Казагранди. О его жизненном пути известно немного.
Николай Николаевич Казагранди родился 28 октября 1886 г. в г. Верхнеудинске.[12, Л.5] в семье итальянского горного инженера, строителя байкальских железнодорожных туннелей.[13,с.166] Николая Петровича Казагранди и его жены Ванды Николаевны.[12, л.5] В 1897 году был определен в гимназию в г. Владивостоке. В связи с переездом семьи в г. Томск ему пришлось учиться в 3-м классе дважды. Учеба давалась ему трудно. Согласно аттестату зрелости и листа успеваемости за 6-й класс (1904-1905гг.) по всем предметам он имел отметку – три.[12, л.25] В 1907 г. закончил 1-ю Томскую мужскую гимназию и решил поступить на медицинский факультет Томского Императорского университета, но в связи с отсутствием вакантных мест, был принят на юридический. [12, л.3] Проучился два семестра он не смог оплатить за 2-й семестр, поэтому 3 апреля 1908 г. забрал документы из университета. [12, л.2] Но тяга к знаниям у него не угасла. В 1908 г. Николай Казагранди поступил на юридический факультет Казанского университета, где, прослушав курс наук, был допущен к правительственному испытанию 9 января 1913г., которое успешно выдержал.[14, л.10-15]
В 1910 г. принял русское гражданство.[12, л.7] В 1911 г. вступил в брак с Зоей Александровной Кривошеиной, слушательницей Казанских высших женских курсов.[14, л.10-15] Во время Великой войны добровольно пошел в русскую армию и 1 июня 1916 г. был зачислен во Владимирское военное училище юнкером рядового звания на правах вольноопределяющегося 1-го разряда. С 1 октября 1916г. – унтер-офицер, с 14 – младший портупей-юнкер, а с 21 октября – старший портупей-юнкер. 1 декабря 1916 г. Казагранди был произведен в прапорщики с назначением на службу в 55-й пехотный запасной полк, но 3 декабря 1916 г. был оставлен во временном прикомандирование к Владимирскому военному училищу(Петроград) в помощь младшим офицерам и назначен в 8-ю роту.[15, л. 658, 658об]
Библиографический список:
↩1. Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 18, 25, 30 июня.
↩2.Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 12, 19 июля.
↩3. Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 26 июля.
↩4. Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 14 октября.
↩5. Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 12 августа.
↩6.В. Голицын. Ревельский морской батальон смерти //Рейтар. – 2008. - №41(3.2008). – С.156.
↩7. Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 8 октября.
↩8. Фон Чишвиц. Захват балтийских островов Германией в 1917 году. – Москва, 1937, - С.122.
↩9. Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 11 октября.
↩10 Биржевые ведомости (Петроград). -1917. – 14 октября.
↩11. Русское слово (Москва). – 1917. – 21 октября.
↩12.Государственный архив Томской области (ГАТО) Ф.102.Оп.4. Д.995. Л.5.
↩13 А.М. Кручинин. Падение красного Екатеринбурга. – Екатеринбург, 2005, - С.166.
↩14. Национальный архив Республики Татарстан. Ф.977. Оп. л/д. Д.38424. Л.Л. 10,11,12, 14, 15, 22, 25, 27.
↩15. Российский государственный военно-исторический архив Ф.409. П/с 315-953. Л. 658,658 об.