Пермский государственный архив социально-политической истории

Образ Великого Князя Михаила Александровича в историографии

Л. В. Перескоков,

председатель Пермского краевого отделения Всероссийского

общества охраны памятников истории и культуры

Собственно Великому Князю Михаилу Александровичу посвящено сравнительно немного работ. Следует выделить труды (по времени издания) Р. и Д. Кроуфорд «Михаил и Наталья. Жизнь и любовь» (на русском языке книга издана в 2008 г.) и В. М. Хрусталева «Великий Князь Михаил Александрович» (2008). В этих публикациях на документальной основе подробно изложен жизненный путь Михаила Романова. Розмари и Дональда Кроуфордов, прежде всего, заинтересовал любовный сюжет в жизни Великого Князя, коллизии его личной жизни. Поэтому можно сказать, что работа тяготеет к жанру исторической художественной литературы.

Юношей он очаровал даже английскую королеву Викторию – сообщают Кроуфорды. Михаил с ней встречался дважды. Первый раз – во время пребывания семьи Романовых в 1896 г. на юге Франции. В Ницце мать Михаила Мария Федоровна представила сына «дорогой бабушке». Вторая встреча состоялась позднее, когда Михаил навестил королеву в ее шотландском замке Балморал. В тот вечер она записала в дневнике, что он был «удивительно симпатичен, приятен и приятной наружности».

Книги историка-архивиста В. М. Хрусталева, написанные на основе результатов многолетних поисков, представляют собой фактически сборники архивных документов с комментариями.

К биографическим работам можно также отнести книгу шведского писателя С. Скотта «Романовы. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало?» (1993). В ней Михаилу Александровичу посвящена отдельная глава. Автор также в жанре художественной литературы представил Великого Князя как романтического героя: «славный малый», эдакий «плейбой» и «бравый офицер».

В советское время почти ничего не было известно о Великом Князе Михаиле Александровиче. Он не интересовал исследователей как фигура второстепенная. Впервые история гибели Михаила Романова была рассказана пермским краеведом С. А. Тороповым в очерке «Самосуд» (1990). Затем Пермская областная библиотека им. А. М. Горького издала небольшой сборник документов из пермских архивов и публикаций в местных газетах, касающихся пермского периода жизни Великого Князя, также под названием «Самосуд» (1992; сост. Т. И. Быстрых). В этом сборнике впервые был опубликован дневник Михаила Александровича пермского периода. А в 1996 г. вышел сборник документов «Скорбный путь Михаила Романова: От престола до Голгофы. Документы, материалы следствия, дневники, воспоминания» (сост.: В. М. Хрусталев, Л. А. Лыкова). В него были помещены не только ранее опубликованные материалы, но и документы из столичных архивов. Указанные публикации на документальной основе раскрыли Михаила Александровича в период Русской революции 1917 г. и пермской ссылки.

Л. А. Лыкова в других изданиях также публиковала архивные материалы о Михаиле Александровиче. Благодаря столь плодотворной работе архивистов в научный оборот вошел важный пласт документов, ставший на сегодня важнейшей источниковедческой базой.

Основными документальными источниками могут служить опубликованные дневники и переписка Великого Князя Михаила Александровича, Императрицы Марии Федоровны, Императора Николая II и Александры Федоровны, Великой Княгини Ксении Александровны и других представителей Императорской фамилии, в частности Великой Княгини Елизаветы Федоровны, Великих Князей Андрея Владимировича и Николая Михайловича. По этим документам можно увидеть Михаила глазами ближайших родственников.

Облик Михаила Александровича в отзывах лиц близкого окружения дополняется прижизненными воспоминаниями родственников, друзей, сослуживцев, воспитателей и преподавателей. Так, профессор Платонов, преподававший Михаилу Александровичу историю, дал А. А. Половцову следующую характеристику: «имеет чрезвычайно сильную волю и без торопливости, с неуклонной твердостью достигает раз намеченной цели. К сожалению, умственно ленив».

Подробные характеристики о Михаиле Александровиче оставили С. Ю. Витте, также преподававший Великому Князю, и адъютант Михаила Александровича А. А. Мордвинов. Витте и Мордвинов, представители генералитета, не связанные родственными узами, дают о нем более независимые отзывы. Пред нами предстает искренний, отзывчивый, добрый, приятной наружности, атлетически сложенный молодой человек средних умственных способностей, легко попадающий под чужое влияние.

Показателен эпизод. Когда осенью 1900 г. на отдыхе в Крыму Император Николай II тяжело заболел брюшным тифом, министр Двора барон В. Б. Фредерикс спросил больного, не вызовет ли он своего брата для замещения его на время болезни, на что Николай ответил: «Нет- нет! Миша мне только напутает в делах – он такой легковерный…».

Тем не менее Великий Князь Константин Константинович вспоминал, что Витте был очень высокого мнения о наследнике (Михаиле Александровиче), отмечая, что в обществе наследника не очень хорошо знают и не ценят по достоинству. Сам «Витте видит в нем светлый ум, непоколебимую твердость убеждений и кристальную душевную чистоту. Миша сторонится от дел», – пишет далее Константин со слов Витте, «не высказывается и, быть может, даже прикрывается сложившимся о нем мнением как о веселом незначительном мальчике».

Граф С. Ю. Витте, когда стали распространяться слухи о его увлечении Н.  Вульферт, с сожалением писал: «Теперь великому князю Михаилу Александровичу 33 года. Последнее время говорят, что он будто бы запутался в каком-то романе; впрочем, мне этому не хочется верить. Но если бы даже случилось такое несчастное обстоятельство, то я должен сказать, в этом во многом виновато его воспитание. Его ведь воспитывали совершенно как молодую девицу и тогда, когда ему минуло 29 лет».

Морганатический брак Великого Князя публично почти никто не комментировал. В офицерских же кругах считали, что Михаил сделал большую глупость, но винили во всем Наталию Сергеевну. Отношение родственников и лиц самого близкого окружения к этому поступку можно определить только из их переписки и дневников. Высказывалось глубокое сожаление, что он «погубил» себя, отдавшись в «лапы хищницы». Самым же красноречивым стало решение Государя о наложении опеки как на имущество Михаила Александровича, так и лично на него, поставившего тем самым брата Царя в положение психически ненормального или недееспособного человека.

«Бедный Миша, очевидно, стал на время невменяемым, он думает и мыслит, как она прикажет, и спорить с ним совершенно напрасно…» .

До скандала, вызванного морганатическим браком (1912), Михаил Александрович ничем особо себя не проявил, поэтому и отзывов о нем, в общем, немного. Начиная с истории морганатического брака, отзывы о Великом Князе дифференцируются в зависимости от того, к какой социальной группе относятся их авторы и от политической конъюктуры.

В годы Великой войны Михаил Александрович как офицер себя хорошо зарекомендовал, поэтому появляются восторженные отзывы в воспоминаниях сослуживцев – А. А. Брусилова, Ю. Н. Данилова, Б. В. Никитина, П. А. Половцева – и в периодической печати (Н. Брешко-Брешковский, С.  Уошберн). Отмечаются доброта и внимание к людям, забота о подчиненных и людях, его окружавших, определенный демократизм и простота в общении, непритязательность в условиях фронтового быта, присущие ему отвага и мужество в ходе боевых действий.

«Мы все его очень любили, – вспоминает один из офицеров дивизии. – Простые всадники называли его между собой просто “джигит Миша”, как бы признавая его “за своего”. Ни один другой русский офицер этой чести от них не удостоился…»

В январе 1915 г. Михаил Александрович был представлен к ордену Св. Георгия 4-й степени за отличия в боях за Карпатские перевалы. В периодическом издании «Летопись войны» от 28 марта 1915 г. было дано описание его боевого подвига: «Командующему кавказскою дивизиею Свиты Его Величества генерал-майору Его Императорскому Высочеству великому князю Михаилу Александровичу, за то, что, командуя отрядом в период январских боев – за обладание проходами в Карпатах, подвергая свою жизнь явной опасности и будучи под шрапнельным огнем противника, примером личной храбрости и мужества воодушевлял и ободрял войска своего отряда, причем выдержал, с 14 по 25-е января, натиск превосходящих сил противника, прикрыв весьма важное направление на Ломна – Старое место, а затем, при переходе в наступление, активными действиями содействовал успешному его развитию» 8 .

Практически во всех мемуарах и публикациях, посвященных Февральской революции, присутствует эпизод передачи трона Императором Николаем II своему брату Михаилу Александровичу. В этих работах прежде всего фиксируется сам факт его отказа от Верховной власти. Однако авторов собственно Михаил уже не интересует, теперь он рассматривается как политическая, знаковая фигура. В дискурсах оценивается правомерность его решения о передаче полномочий Верховной власти Временному правительству и о способе выбора будущего государственного устройства через определение Учредительного собрания.

В исследовании этого периода жизни Михаила Александровича можно использовать в качестве источников дневники, протоколы заседаний и допросов, телефонные и телеграфные переговоры, выступления и публикации политических лидеров, а также воспоминания, написанные на основе дневниковых записей, широкого круга политических и военных деятелей. Как источники оперативного характера – публикации в печатных средствах массовой информации того времени.

Особенно ценны научные работы, воспоминания участников и непосредственных свидетелей Февральских событий 1917 г. Следует выделить труды таких авторов, как П. Н. Милюкова, С. П. Мельгунова, Н. Н. Суханова, М. В. Родзянко, А. Ф. Керенского. Эти люди, придерживаясь различных политических взглядов, влияли на события и, естественно, давали различные оценки действиям Михаила Александровича. Если лидер кадетов Милюков склонялся к сохранению монархии, то Мельгунов считал, что Михаил мог бы взять Верховную власть при условии его поддержки армией.

«Решение это было встречено молча. Лишь Керенский заявил: – Ваше высочество, ваш поступок оценит история… Ибо он дышит благородством. Он высоко патриотичен и обнаруживает великую любовь к Родине» 9 .

Думские либералы к февралю 1917 г. исходили из предположения, что в результате переворота Николай II будет отстранен от престола и власть будет передана законному наследнику Цесаревичу Алексею при регентстве до его совершеннолетия Михаила Александровича. «Мягкий характер великого князя и малолетство наследника казались лучшей гарантией перехода к конституционному строю. Разговоры на эти темы, конечно, происходили в эти дни и помимо блока». С таким планом соглашался и генералитет. Отсюда вытекает, что думских либералов, наоборот, привлекала «слабая» сторона Великого Князя, что позволяло бы им манипулировать регентом. И когда стало ясно, что происходит не переворот, а революция «снизу», и Романовы не имеют уже никакой поддержки, то и Дума стала ориентироваться на требования «улицы».

Поражает переменчивость позиций Председателя Государственной Думы октябриста М. В. Родзянко, действовавшего в зависимости от политической ситуации. Он поддерживал Михаила как регента, но Михаил как Император оказался для него «не приемлем». Меньшевик Суханов и трудовик Керенский 3 марта 1917 г. считали, что революция уже свершилась – монархия рухнула, поэтому и разговора о династии быть не могло.

Последним официальным решением, принятым Романовыми, стал Акт Михаила Александровича на Совещании 3 марта. Его описывают присутствовавшие там П.  Н.  Милюков, А.  Ф.  Керенский, В. В. Шульгин, Н. Н. Иванов. Большинство участников Совещания, по разным мотивам, настаивало на отказе Великого Князя принять Верховную власть. Лидеры Февральской революции поняли, что монархия фактически утеряла власть, и поэтому отвергли Михаила. Даже монархист Шульгин посчитал, что Михаил не был способен на тот момент овладеть ситуацией. Шульгин подумал: «Каким хорошим конституционным монархом он был бы…» 11 .

В придворных кругах и среди Романовых Михаила считали несерьезным, слабовольным и находящимся под сильным влиянием супруги, «известной своими политическими интригами», то есть совершенно не подходящим не только для роли монарха, но даже и для роли регента несовершеннолетнему Цесаревичу Алексею. Михаил никогда не проявлял интереса к государственным делам.

Важен взгляд на события посла Франции Мориса Палеолога – мнение представителя союзников. Союзников же теперь больше волновала не судьба династии, а возможность России продолжать участие в войне.

На сегодня опубликован достаточно широкий круг источников, касающихся событий Февральской революции (кроме указанных выше), – это переговоры представителей Высшего военного руководства с Председателем Государственной Думы М. В. Родзянко, показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства и показания допросов, протоколы по делу «О похищении б. великого князя Михаила Александровича Романова из гостиницы “Королевские номера”», многочисленные материалы и документы, опубликованные в историческом журнале «Красный архив».

21 августа Михаилу вручили приказ о домашнем аресте, подписанный управляющим Военным министерством Б. Савинковым, «как лица, деятельность которого представляется особо угрожающей обороне Государства, внутренней безопасности и завоеванной Революцией Свободе…» 12 . В действительности, арест был связан с Корниловским мятежом.

Резко отрицательное отношение большевистской власти к Михаилу Романову и к династии вообще раскрывается, прежде всего, в выступлениях и публикациях вождя пролетарской революции В. И. Ленина. О Романовых отзывались также некоторые представители меньшевистского крыла российской социал-демократии. Все они в той или иной мере категоричности рассматривали Романовых как злейших и непримиримых врагов революции, заявляли о совершенной невозможности вообще какого-либо с ними сотрудничества и говорили об их физическом уничтожении, во всяком случае, Николая «Кровавого».

Идеолог и организатор убийства Михаила Романова Г. И. Мясников оставил по этому поводу целый трактат «Философия убийства…». Впоследствии все исполнители расправы по заданию Пермского истпарта написали воспоминания. На основе этих воспоминаний Пермское бюро истпарта подготовило статью для проекта сборника «Борьба за власть» (которая не была опубликована). Исполнители писали, что Михаил Романов, личность ничтожная, но может возглавить контрреволюционное движение, поэтому в интересах революции его необходимо физически уничтожить.

Узнав, что Михаил Романов находится в Перми, Мясников сразу говорит об опасности делу революции: «Михаил II может стать знаменем, программой для всех контрреволюционных сил. Его имя сплотит все силы, мобилизует эти силы, подчиняя своему авторитету всех генералов, соперничающих между собой. Фирма Михаила II с его отказом от власти до Учредительного собрания очень удобна как для внутренней, так и для внешней контрреволюции» 13 .

Кроме непосредственных исполнителей расправы над Михаилом Александровичем воспоминания оставили многие из тех, кто имел косвенное отношение к этой операции (А. А. Миков, П. М. Быков, М. Ф. Горшков-Касьянов, В. Ф. Сивков и др.). Все они также подтверждают мнение, что, исходя из революционной целесообразности, Великого Князя оставлять живым было нельзя.

Первое впечатление В. Ф. Сивкова от встречи с М. А. Романовым: «…Когда я уходил на работу, одновременно со мною в коридор вышел высокий стройный блондин с военной выправкой, в сером своодном плаще, в фуражке военного образца и начищенных сапогах. При виде его невольно возникало представление о гвардейце… Заинтересовавшись этим человеком явно не нашей среды, я пошел следом за ним, и так мы дошли до губчека. Там он зашел в комнату дежурного коменданта, а я прошел к Малкову... Павел Иванович, улыбаясь, спокойно ответил мне, что это калиф на час Михаил Романов...» 14 .

Печатные средства массовой информации как центральных, так и региональных издательств до 1912 г. упоминали о Михаиле Александровиче как участнике тех или иных официальных мероприятий, а в годы войны писали о боевом пути Дикой дивизии, затем 2-го кавалерийского корпуса, возглавляемых Великим Князем, и о его героизме, непритязательности в условиях фронтовой жизни. После Февральской революции недолго говорили о его «благородстве», а затем прошла волна дезинформации о якобы его участии в контрреволюционных заговорах.

Воспоминания лиц, которые знали Михаила Александровича, общались с ним, проходили военную службу, состояли с ним в дружеских отношениях, появились по истечении времени (в 1920–1950-е гг.), поэтому такие источники всегда являются уже результатом осмысления прошедших событий и носят в той или иной мере печать субъективной оценки.

Выделяются мемуары о Великом Князе, которые написаны в стилистике некролога. Это воспоминания Великой Княгини Ольги Александровны (на русском языке вышли в 2017 г.), сослуживцев Б. В. Никитина, А. А. Мордвинова, Ю. Н. Данилова. Они изложены с большой теплотой, а упоминания о его слабых сторонах сделаны очень тактично. Выделяются такие прекрасные черты его характера, как доброта, отзывчивость, внимание к людям, непритязательность в повседневной жизни.

«…Миша был сама доброта, мягко-сердечный и прелестный по натуре человек» 15 , – утверждает Ольга Александровна.

Михаилу Александровичу Б. В. Никитин посвятил отдельную главу с названием, характерным для некролога, «Светлой памяти Великого Князя Михаила Александровича». Она начинается трогательными словами любви и преданности: «Душевное внимание Великого Князя, его чарующая простота и деликатность всегда привлекали сердца тех, кому приходилось с ним встречаться. Что же сказать нам, проведшим с ним войну? Мы были счастливы близостью к нему, а преданны безмерно» 16 .

«Великий князь Михаил Александрович уже насчитывал в ту пору более 27 лет, но, … – сообщает А. А. Мордвинов, – казался еще совершенно юношей. Высокий, стройный, сильный, с правильными чертами лица, с удивительно красивыми, лучистыми, немного задумчивыми, большими глазами, он сразу останавливал на себе внимание, а его застенчивая добрая улыбка, простота обращения и чувствуемая во всем его существе юношеская искренность и прямота, невольно привлекали к нему тех, кому приходилось с ним соприкасаться. <…>» 17 .

В дискурсе Б. В. Никитина, Великой Княгини Ольги Александровны и А. А. Мордвинова, которые близко знали Михаила Александровича, как наиболее характерные черты его образа называются: доброта, искренность, мягкость, переходящая в безволие, некоторая женственность. Однако если рассматривать Великого Князя как претендента на престол, то такая характеристика является скорее отрицательной.

«Я не сказал бы, что Великий Князь Михаил Александрович производил впечатление очень способного человека, – вспоминает Ю. Н. Данилов, – но он проявлял любозна тельность и к нему влекли его необыкновенная скромность и деликатность» 18 . По утверждению Ю. Н. Данилова, Михаил Александрович никогда не стремился к государственной деятельности, не сделал достойной военной карьеры и не проявил каких-либо способностей. Примечательно, что он вслед за Витте указывает на средние способности и вслед за Шульгиным говорит о «хрупкости» Михаила Александровича.

Другая, достаточно обширная группа авторов придворного круга вспоминают и оценивают действия Михаила Александровича в связи с Февральскими событиями 1917 года: Великие Князья Андрей и Кирилл Владимировичи, Александр Михайлович, княгиня О. В. Палей, фрейлины Александры Федоровны А.  Вырубова и С.  Буксгевден, князь С.  Е.  Трубецкой, придворные А.  А.  Мосолов, В.  Н.  Воейков, В. Ф. Джунковский. В большинстве случаев высказывается недоумение по поводу его отказа от Верховной власти. Многие в падении монархии обвиняли именно Михаила Александровича, проявившего «безволие» и «доверчивость». С другой стороны, показательна реакция на падение монархии представителя генералитета среднего звена А. Е. Снесарева, по которой можно сделать вывод, что среди офицерского корпуса было немало защитников Дома Романовых. Высший же генералитет призывал Думу принять к исполнению Манифест Николая II (т. е. признать Михаила Александровича как монарха), однако в нужный момент он не оказал ему необходимую поддержку.

В оценке О. В. Палей Михаил Александрович – «женин подкаблучник», «по натуре слабак», «спрятался … у друга своего князя Путятина», «уступил на радость предателям» и погубил империю. «Итак, великий князь Михаил прибыл на Миллионную и в час ночи 19 принял князя Львова, Родзянку, Милюкова, Керенского и иже с ними. Компания явилась уговорить его отречься от престола ради блага народного. Народ-де со временем сам выберет в цари, может, его, может, кого еще. Михаил мгновение колебался и, по натуре слабак, уступил на радость предателям» 20 .

Среди работ по историографии революции в России, в которых Великий Князь Михаил Александрович упоминается лишь в связи с эпизодом передачи ему Верховной власти Николаем II 2 марта 1917 г., можно выделить для более глубокого анализа труды авторов разных школ и эпох: это «Мартовские дни 1917 года» белоэмигрантского историка С. П. Мельгунова, «История Великого Октября. Свержение самодержавия» советского академика И. И. Минца, «Русская революция» американского историка Р. Пайпса и «Великокняжеская оппозиция в России 1915–1917 гг.» современных российских исследователей Е. Е.  Петровой и К. О. Битюкова. Мельгунов делает вывод, что в той ситуации без поддержки (реально только со стороны армии) Михаил Александрович был обречен. И. И. Минц эпизод, связанный с Михаилом, считает совершенно несущественным, потому что в общественном развитии, согласно марксистко-ленинской теории революции, действуют объективные законы. Пайпс делает акцент на противозаконность передачи Михаилу Верховной власти со стороны Николая II, а поэтому и все его действия как преемника не имеют юридической силы. Петрова и Битюков на примере действий Михаила демонстрируют беспомощность Великокняжеской оппозиции в дни Февральской революции.

В современной историографии традиции придворного направления отчетливо видны в работах потомка известного грузинского дворянского рода Д. П. Чавчавадзе и в исследованиях личного секретаря Российского Императорского Дома А. Н. Закатова. Д. П. Чавчавадзе, родившийся в 1924 г., естественно, не мог встречаться с Михаилом Александровичем. Сведения он черпал из рассказов своих родителей, представителей Белой эмиграции, а также из дневников, переписки Великих Князей и Княжон. По его утверждению, Михаил Александрович был умным, энергичным и «милым» человеком. Женившись на Наталии Вульферт, он понимал, что «удалится от общественной жизни». По мнению Чавчавадзе, «Манифест» Михаила имеет «огромное историческое значение». А нынешний директор Канцелярии Российского Императорского Дома А.  Н.  Закатов в книге «Император Кирилл I» выступает антиподом Чавчавадзе. Оправдывая действия Великого Князя Кирилла Владимировича в дни Февральской революции, всю ответственность за крушение монархии автор возлагает на Михаила Александровича. Михаил, «не отличавшийся решительностью», своим «Манифестом», «не имевшим никакого юридического значения», подписал смертный приговор себе и еще 17 родственникам, «а в перспективе – десяткам миллионов простых людей» 21 .

Ряд публикаций носят явно выраженную политическую окраску. К таким работам можно причислить «Двадцать три ступени вниз» М. К. Касвинова, «Убийство царской семьи» О. А. Платонова и «Дон Кихот пролетарской революции: Документальная повесть о том, как мотовилихинский рабочий Гавриил Мясников боролся с ЦК РКП(б) за свободу слова и печати (1920–1922 годы)» Н. А. Аликиной. По мнению М. К. Касвинова, защитники монархии делали на Михаила последнюю ставку, но генералу Н. И. Иванову не удалось восстановить порядок в столице, и народ «отнял» власть у «романовского чудища». В интерпретации Касвинова образ Великого Князя Михаила Александровича носит эфемерный характер, за которым не просматривается личность. «…В общем же идеализация буржуазной пропагандой Михаила Романова как “порядочного” и “лояльного” человека, вряд ли, конечно, на чем-либо существенном основана. По ходу февральских событий он оказался вовлеченным в активную борьбу на стороне монархической контрреволюции» 22 .

Н.  А.  Аликина вслед за своим героем Г.  И.  Мясниковым рисует образ Михаила Романова как ничтожного человека, который представлял опасность для революции. «Со времени получения телеграммы от Николая II до отказа Михаила от престола прошло менее суток. Таким образом, ни фактически, ни юридически Великий князь Михаил российским императором не был. <…> Так закончилась династия Романовых, начавшаяся с государя Михаила I в 1613 году и завершившаяся Михаилом II в 1917 году» 23 .

«Повзрослевший Михаил Романов был мечтой петербургских дам и с упоением отвечал им взаимностью (это, скорее, сплетни – Л. П.), пока не встретил свою… “Наташеньку”. Жил без проблем, был равнодушен к роскоши и испытывал в жизни две страсти: к автомобилям, которых у него было немало, и к любимой женщине Наталье Сергеевне Шереметьевской-Мамонтовой-Вульферт-Брасовой – даме, дважды разведенной и получившей титул графини Брасовой после покупки Михаилом графства Брасово во Франции (имение Брасово располагалось в Орловской губернии и досталось Михаилу в качестве наследства после смерти брата Георгия – Л. П.)» 24 .

Современный исследователь О. А. Платонов придерживается диаметрально противоположного мнения: убийство Царской Семьи и Михаила Александровича, по мнению исследователя, – это преступление, которое активно прикрывалось дезинформацией в печати.

Великий Князь Михаил Александрович в годы Великой войны раскрывается в работах двух современных исследователей: О. Л. Опрышко «Кавказская дивизия» (2007) и В. М. Хрусталева «Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки Великого князя Михаила Романова» (2014). В назначении начальником Кавказской туземной конной дивизии брата Царя О. Л. Опрышко видит знак особой «милости» Государя. Михаил Александрович своими поступками и добрым отношением к людям вызвал у кавказцев глубокое уважение и гордость. В этих работах описаны подвиги, за которые Великий Князь был награжден Георгиевским крестом и Георгиевским оружием.

Список источников и литературы

1. Кроуфорд Р. Михаил и Наталья. Жизнь и любовь / Розмари Кроуфорд, Дональд Кроуфорд. М.: Захаров, 2008. 656 с.
2. Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года. Париж, 1961.
3. Мосолов А. А. При дворе последнего императора. СПб.: Наука, С.-Пе- тербургское отд-ние, 1992. 262 с.
4. Витте С. Ю. Избранные воспоминания. 1849–1911. М., 1991. 718 с.
5. Хрусталев В. М. Великий князь Михаил Александрович. М.: Вече. 2008. 544 с.
6. Летопись войны 1914–1915 гг. 1915. 28 марта. № 323. 64 с.
7. Воейков В. Н. С царем и без царя / М.: Захаров, 2016. 400 с., ил. По изда- нию: С царем и без царя: Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. Гельсингфорс, 1936.
8. Милюков П. Н. Воспоминания. М.: Политиздат, 1991. 528 с.
9. Шульгин В. В. Дни. Россия в революции 1917. СПб.: Питер, 2015. 288 с.
10. Скорбный путь Михаила Романова: От престола до Голгофы. Доку- менты, материалы следствия, дневники, воспоминания / Сост.: В. М. Хру- сталев, Л. А. Лыкова. Пермь: Пушка, 1996. 248 с.
11. Мясников Г. И. Философия убийства, или Почему и как я убил Миха- ила Романова // Минувшее: Ист. альманах. Вып. 18. М.; СПб., 1995.
12. Сивков В. Ф. Пережитое. Пермь: Перм. кн. изд-во, 1968. 264 с.
13. Ольга Александровна, великая княгиня. 25 глав моей жизни / Сост.: Л.  А. Куликовская, П.  Э. Куликовский, К. Рот-Николс, С. Вулменз; Пер. с англ.; Под ред. Л. Р. Харитонова. М.: Кучково поле, 2017. 328 с.
14. Никитин Б. В. Роковые годы / Предисл. Николая Старикова. СПб.: Питер, 2015. 320 с.
15. Данилов Ю. Н. Мои воспоминания об императоре Николае II и вели- ком князе Михаиле Александровиче // Архив Русской Революции. Вып. XIX. Берлин, 1928.
16. Палей О. В. Воспоминания о России: с приложением писем, дневника и стихов ее сына Владимира / Княгиня Ольга Палей; [Пер. с франц. Е. Касси- ровой], переизд. М.: Захаров, 2009. 240 с.
17. Закатов А. Н. Император Кирилл I в февральские дни 1917 года. М.: Новый Век, 1998. 192 с.
18. Касвинов М. К. Двадцать три ступени вниз. М.: Мысль, 1982. 565 с.
19. Аликина Н. А. Дон Кихот пролетарской революции: Документальная повесть о том, как мотовилихинский рабочий Гавриил Мясников боролся с ЦК РКП(б) за свободу слова и печати (1920–1922 годы). Пермь: Пушка, 2006. 176 с.