Пермский государственный архив социально-политической истории

Предисловие

На протяжении нескольких десятилетий в отечественной научной и по­пулярной литературе чрезвычайно широко распространилось представление о том, что в пермской ссылке Великого Князя Михаила Александровича со­провождал и погиб вместе с ним в ночь с 12 на 13 июня 1918 г. некий англича­нин Брайан Джонсон. Публикуемые ниже документы призваны развеять этот крайне далекий от реальности миф.

Однако чтобы эта нелепая легенда не возродилась на каком-то новом эта­пе, на наш взгляд, необходимо препарировать и историю ее возникновения.

Из воспоминаний чрезвычайного уполномоченного по охране Великого Князя Михаила Александровича в апреле 1918 г. М. Ф. Потапова: «По приезде в город Пермь Романова Михаила с его секретарем американцем Дженсоном, жандармским полковником и чиновником Гатчинского дворца - Малков, Борчанинов и Решетников припоручили мне его принять и охранять до осо­бых распоряжений, которых я охранял более 3-х месяцев» Г Таким образом, первый, кто встретил секретаря Великого Князя в Перми, был уверен, что секретарь - американец, а фамилия его «Дженсон» [201].

Однако есть и другие версии. Из письма бывшего сотрудника мотовили­хинской милиции И. Г. Новоселова в газету «Правда» от 3 августа 1928 г.: «По нелегальному постановлению Мотовилихинской организации РКП т. е. участ­никами, Михаил Романов был взят и расстрелян в пределах Мотовилихин­ского района Уральской области, т. е. участники, которые взяли из королев­ских номеров М. Романова 1/ Иванченко Василий Алексеевич, 2/ Марков Андрей Васильевич, 3/ Жужгов Николай Васильевич, 4/ Колпачников Иван Федорович и доставили его в Мотовилихинский завод, а оттуда Романов был совместно со своим английско-подданым офицером увезен по шоссейной до­роге к селу Левшино на расстояние пяти верст, где был расстрелян» [202]. Здесь, как видим, человек, сопровождавший Великого Князя, уже «английско- подданый», фамилию его автор письма не помнит, но уверен, что тот был офицером.

Еще один документ поддерживает английскую версию. Из письма А. Н. Марковой, супруги участника убийства Великого Князя Михаила Алек­сандровича А. В. Маркова, от 20 апреля 1966 г., направленного одной из ее знакомых: «В 1918 г. в июне по поручению горкома партии большевиков и губчека было поручено товарищам Иванченко В. В., Жужгову Николаю, Маркову А. В. и Колпащикову Ивану увести из гостиницы Михаила Р. и его дядьку (англичанина) и произвести акт ликвидации их, что и выполнила эта четверка.

<...>

Спустя несколько месяцев Марков А. В. был командирован Пермским губисполкомом в Москву по вопросу о выделении средств для культурно-про­светительских предприятий, над которыми Марков был комиссаром (театры, кино, клуб и др.).

По приезде в Москву А. В. пошел в Кремль к т. Свердлову Я. М., коротко сообщил ему о расстреле Михаила Романова. Яков Михайлович сразу повел Маркова к В. И. Ленину. Владимир Ильич, поздоровавшись, спросил: “Ну, рассказывайте, как Вы там расправились с Михаилом?” А. В. кратенько сооб­щил, как было дело, упомянул при этом и дядьку англичанина. Тогда т. Ленин сказал: “Хорошо”, - но предупредил, чтобы нигде об этом не было оглашено, т. к. англичане могут предъявить нам иск и расплачивайся тогда Советская власть всю жизнь со всеми родичами его. Так вот о том, что А. В. встречался и говорил с В. И. Лениным, тоже не написал в своей биографии» [203]. Как видим, в этом документе речь идет об англичанине, но уже не об англичанине-офицере, а о «дядьке», и здесь английская версия получает очень интересное за­крепление: оказывается, даже Ленин высказывал опасение по поводу этого англичанина и опасности распространения информации о его английском подданстве. Следует отметить, что сам А. В. Марков в воспоминаниях, кото­рые также хранятся в нашем архиве, говорит о встрече с Лениным гораздо лаконичнее и не упоминает об опасности, связанной с английским подданст­вом убитого [204].

Новое развитие идея английской угрозы получает в воспоминаниях И. Ф. Колпащикова, участника убийства Великого Князя Михаила Александ­ровича: «После сего происшествия, дня через два или через три, Мясников снова собирает нас и информирует, что граждане и красногвардейцы начина­ют разносить слухи на наши организации, что Романов был похищен заведо­мо по плану некоторых ответственных товарищей коммунаров, тем самым сказал, что коммунары были подкуплены белогвардейцами, и тогда он был похищен. Будут его считать живым, и в конечностях могут белогвардейцы восстановить какого-нибудь шарлатана царем Сибири, а поэтому предложил выкопать такового и привезти в город. Вывалить тела около Королевских но­меров и нам скрыться, а сам он, Мясников, объявит себя убийцей Романова и Джонсона.

1-й выступил с возражением Марков и убедил нас, что эта политика не годна. Во-первых, мы связаны с английским поданным Джонсоном и Англия откроет на Россию огонь, т. е. войну, а это нам не нужно. А 2) что на похороны съедутся вся белогвардейская свора и может получиться у нас восстание в Перми. Мясников не стал возражать, а мы все поддержали Маркова и оста­вили вопрос открытым»[205].

В дальнейшем представление об английском подданстве Джонсона закре­пляется среди историков. Из письма, направленного заведующей Пермским окружным истпартом К. Г. Ольховской заведующей отделом местных истпар- тов Института им. В. И. Ленина при ЦК ВКП (б) М. М. Эссен от 14 декабря 1928 г.: «Сейчас вопрос осложняется тем, что И. Г. Новоселов был свидетелем крайне грязной истории - переделки вещей Мих. Романова и Джонсона, ан­глийского подданного, и сейчас поднимает эту историю» [206].

А в воспоминаниях очевидцев, записанных в более позднее время, ан­глийское гражданство Джонсона дополняется новыми деталями. Из воспо­минаний Н. А. Аликиной, директора архива Пермского обкома КПСС, о встрече с А. В. Марковым в 1964 г.: «На часы нельзя было не обратить внима­ние: серебряные, очень несовременные, я бы сказала музейные, они напоми­нали дольку срезанного, круто сваренного яйца. На вопрос - откуда такие - Андрей Васильевич после некоторого раздумья загадочно улыбнулся и ска­зал, что они принадлежали личному секретарю Михаила Романова англичанину Брайану Джонсону - я снял их с руки убитого в ту ночь 12 июня 1918 года, когда мы произвели расстрел Михаила. С тех пор не снимаю - и добавил: идут хорошо, ни разу не ремонтировал, только время от времени отдаю в чистку» [207]. Таким образом, Джонсон становится еще и Брайаном.

Если верить воспоминаниям пермских большевиков, секретаря Великого Князя Михаила Александровича, сопровождавшего его в пермской ссылке и погибшего вместе с ним, звали «Дженсон» или «Джонсон», в других воспо­минаниях он «Женосон» или «Жельсон». Был он по национальности или американцем, или англичанином, а по статусу при Великом Князе - или се­кретарем, или офицером, или дядькой. Из всего вышесказанного с высокой степенью вероятности можно сделать вывод о том, что информация о сопро­вождавшем Великого Князя лице основывалась на невнятных слухах и домы­слах. И именно в таком искаженном виде отложилась в воспоминаниях пред­ставителей новой власти и участников тех трагических событий.

Документы о реальном человеке, погибшем рядом с Великим Князем Ми­хаилом Александровичем, передал в ПермГАСПИ летом 2017 г. один из по­томков его рода, гражданин Чехии уже в третьем поколении, житель Праги Владимир Быстров.

Основной документ, который он передал нам, - это копия свидетельства о рождении, документ 1890 года.

Теперь, обладая данным документом, можно с уверенностью сказать, что секретарь Великого Князя Михаила Александровича Николай Николаевич Жонсон не был ни американцем, ни англичанином. Это был русский дворя­нин, православный человек, крещеный в Казанском соборе Санкт-Петербур­га, офицер Российской армии, сын офицера Российской армии.

Переданные нам документы об истории рода Жонсонов свидетельствуют, что, переехав из Польши в Россию в XVIII в., с тех пор представители этого рода подданство не меняли, неизменно состояли на русской службе. Фамилия Жонсон могла иметь немецкие, французские или польские корни, но точно никак не английские, и никогда не имела англизированного «дж» в начале. Среди документов есть визитная карточка отца Николая Николаевича Жонсона - Николая Александровича Жонсона (1845 г. р.), майора 3-й гвардейской и гренадерской артиллерийской бригады, - на которой он свою фамилию пи­шет по-французски и с французским артиклем: «de Jonson». На его же над­гробном памятнике по-русски высечено «Жонсон».

Стоит сказать, что и дед Н. Н. Жонсона - Александр Иванович Жонсон, родившийся в 1803 г., - был военным, службу окончил в чине полковника, командуя 1-м батальоном Карабинерного фельдмаршала князя Барклая де Толли полка. А в целом род Жонсонов дал в XIX в. России двух генералов, не менее пяти полковников и множество обер-офицеров.

Возможно, первоначально источником мифа об «англичанине Джонсоне» невольно явился сам Великий Князь Михаил Александрович, который часто в личном общении, в том числе в письмах, называл своего секретаря, а на са­мом деле своего друга, «Джони» и в силу долгого совместного проживания в замке Небуорт в Великобритании часто общался с ним на английском язы­ке. При этом, по воспоминаниям современников, Николай Николаевич Жонсон, хотя и знал три языка, на английском говорил с сильным акцентом и го­раздо хуже самого Великого Князя.

Еще одну интересную версию «англизации» русской дворянской фамилии Жонсон высказал в своем письме в наш архив живущий в Санкт-Петербурге Андрей Александрович Жонсон, чей дед был троюродным братом секретаря Великого Князя. Андрей Александрович пишет: «Мой дед и его другие двою­родные и троюродные братья (также принимавшие участие в войне 1914­-1917 гг.) скрывали свои немецкие корни и говорили, что их предки из Англии или из Швеции» [208]. В период резких антигерманских настроений в России, из- за которых даже столицу государства переименовали из Санкт-Петербурга в Петроград, такое вынужденное лукавство можно понять. Из-за этого фами­лия могла произноситься с «дж» в начале, но в документах писалась она всегда «Жонсон», как пишется в современном российском паспорте самого Андрея Александровича п.

Однако есть один официальный документ, который все это время в значи­тельной степени запутывал ситуацию. Речь идет о Постановлении Совета на­родных комиссаров РСФСР от 9 марта 1918 г. за подписью В. И. Ленина. Этим документом Совнарком постановляет «бывшего великого князя Михаила Александровича Романова, его секретаря Николая Николаевича Джонсона, делопроизводителя Гатчинского дворца Александра Михайловича Власова и бывшего начальника Гатчинского железнодорожного жандармского управле­ния Петра Людвиговича Знамеровского выслать в Пермскую губернию впредь до особого распоряжения. Местожительство в пределах Пермской губернии определяется Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, при­чем Джонсон должен быть поселен не в одном городе с бывшим великим кня­зем Михаилом Романовым» [209]. В документе Николай Николаевич назван под­линным именем и отчеством, но с англизированным вариантом фамилии. Объясняется это, вероятнее всего, просто: постановление составлялось «на слух», как и большинство документов советских и партийных органов того времени при отсутствии развитой и отлаженной на тот момент советской канцелярии. Документов никто не проверял и не сличал, главное - чтобы было понятно содержание. А «на слух», в соответствии с метким замечанием

А. А. Жонсона, сам Николай Николаевич, как и его родственники, старались в это время «звучать» по-английски.

Интересно также и то, что Советское правительство в своем постановле­нии выделяет особый статус Н. Н. Жонсона в числе сопровождающих Вели­кого Князя лиц, предписывая непременно разделить их в ссылке. И хотя по­сле настойчивых просьб Николая Николаевича и Великого Князя это ограни­чение де-факто было снято, какую-то реальную опасность в не имевшем никакого политического статуса отставном штабс-капитане Н. Н. Жонсоне советский кабинет министров усматривал. Почему-то именно его, а, напри­мер, не жандармского полковника П. Л. Знамеровского пытались изолиро­вать от Великого Князя.

Что касается статуса Жонсона в окружении Великого Князя Михаила Александровича, то стоит отметить, что подружились они, вероятно, еще в период учебы Николая Николаевича Жонсона в Михайловском артилле­рийском училище. Большая часть его жизни прошла на службе. В 1896 г. он окончил Александровский кадетский корпус, а в 1899 г. - Михайловское артиллерийское училище. В 1900-1907 гг. Н. Н. Жонсон служит в Лейб-гвар­дии 1-й Артиллерийской бригаде, а с 1912 г. состоит в должности секретаря Великого Князя Михаила Александровича. Восстановлен на действительной военной службе после возвращения вместе с Великом Князем Михаилом Александровичем в Россию в 1914 г. По состоянию здоровья от участия в бое­вых действиях был отстранен, однако неоднократно обращался с просьбами отправить его на фронт. Вышел в отставку в 1917 г. в чине штабс-капитана и остался рядом с Великим Князем Михаилом Александровичем.

Однако в контексте рассматриваемых нами исторических событий важно не только то, кем был секретарь Великого Князя Михаила Александровича, погибший вместе с ним, но и то, как он вел себя в той трагической ситуации. И снова обратимся к воспоминаниям очевидцев. К сожалению, в таких случа­ях очевидцы - те же, кто был убийцами.

Из воспоминаний А. В. Трофимова, члена коллегии Пермской губернской ЧК, одного из организаторов убийства Великого Князя Михаила Александро­вича: «К ним вышел Джонсон. Предъявив мандат ему, они потребовали, чтобы Михаил немедленно собрался. Джонсон хотел позвонить в ЧК, но ему этого не разрешили, тогда он заявил, что едет вместе с Михаилом...» 13.

Из воспоминаний Н. В. Жужгова, помощника начальника Мотовилихин­ской милиции, одного из участников убийства Великого Князя Михаила Александровича: «Я вытащил браунинг и сказал: “Вы сидите, не с места, иначе я вас здесь пристреляю на месте. А Романов должен идти со мной”. И взял его за загривок и тогда Романов сказал, что “я пойду” и после чего и сказал и его Женосон: “Я тоже пойду с ним”» [210].

Из воспоминаний И. Ф. Колпащикова, добровольца Мотовилихинской боевой партийной дружины, одного из участников убийства Великого Князя Михаила Александровича: «Когда я и Марков пришли наверх в комнату Рома­нова, я увидел, что его одевают, и один из его близких стал проситься вместе с Романовым, говоря, что он его никогда не оставит одного, как самый близкий друг. Впоследствии оказался неизвестный по фамилии Джонсон. Мы же со своей стороны поняли, что иначе нет выхода, согласились, чтобы Джонсон сопровождал Романова» [211].

Из воспоминаний В. А. Иванченко, начальника Пермской милиции, одно­го из участников убийства Великого Князя Михаила Александровича: «Когда все было готово, часов в 10 вечера на двух лошадях самолутших, в крытых фоитонах мы подъехали к подъезду Королевских номеров. С мандатами Жужгов, Марков, Колпащиков пошли в номера. Я стал около лошадей ждать, когда выйдут. Сделалось уже темненько, накрапывал мелкий дождик. <...> Как вдруг выбегает Жужгов и говорит: “не ладится, скандал поднимает­ся”. <...> Жужгов снова убежал в номер и вскоре выводят Романова, и за ним идет, никак не хочет отстать его секретарь Жельсон.

Когда я садил к себе Романова в файтон, сумел быстро его успокоить, да и он увидал меня - сразу успокоился. Потому что видит как начальника свое­го - у меня же отмечался. А Жельсон так и не отстал. Его посадил Марков в свой файтон» [212].

Из воспоминаний Г. И. Мясникова, заместителя председателя коллегии Пермской губернской ЧК, одного из организаторов убийства Великого Князя Михаила Александровича: «Марков передает: ехать отказывается, хочет гово­рить по телефону. Жужгов спрашивает, что делать.

- Говорить не давать. Брать силой. Передай Маркову, пусть идет на по­мощь. Ты, Колпащиков, вместо Маркова. Иванченко, ходи с козел, встань на место Колпащикова.

Колпащиков передает: Жужгов говорит, если не пойдете, то мы применим оружие. Жужгов и Марков вынули браунинги.

Джонсон что-то сказал по-английски, а затем говорит по-русски: “Я еду вместе с Михаилом Александровичем”.

Жужгов отвечает: “Сейчас вас взять не можем. После, вместе со всеми остальными и с вещами приедете к месту назначения”.

Джонсон настаивает. <...>

Ни Михаил, ни Джонсон не уступают, хотят ехать вместе. Мне передают и спрашивают, как быть.

- Спускайте обоих, скорей.

Ведут. Отхожу от крыльца. Говорю:

- На переднюю Колпащиков на козлы, Жужгов с Михаилом. На задней - Марков на козлы, Иванченко с Джонсоном. <...>

Джонсон мне испортил дело, занял мое место, и я поневоле остался» [213].

Намеренно приводим выдержки из большинства известных нам воспоми­наний участников убийства, поскольку, пересекаясь и дополняя друг друга, они дают достаточно ясное представление о событиях того вечера. Совер­шенно очевидно, что убийцы не предполагали убивать Николая Николаевича Жонсона. Они хотели увезти из Королёвских номеров Великого Князя Миха­ила Александровича, и только упорство Николая Николаевича заставило их обречь на смерть двух человек вместо одного.

Из воспоминаний также явствует, что Николай Николаевич Жонсон в тот вечер сделал все, что мог, для спасения Великого Князя Михаила Александро­вича: он пытался звонить в ЧК, он тянул время до того, что убийцы, не выдер­жав, вынули оружие и велели Великому Князю выходить под угрозой направ­ленных на него пистолетов. И, наконец, Николай Николаевич принял, навер­ное, главное решение в своей жизни: он отказался оставить Великого Князя Михаила Александровича одного. Понимал ли он, что вместе с ним отправля­ется в последний путь? Вероятно, да. Он был взрослым человеком, военно­служащим и не мог недооценивать опасность ночного визита вооруженных людей с подозрительными документами и подозрительно ведущих себя. Однако Николай Николаевич Жонсон сделал свой выбор и до конца остался верен долгу, защищая человека, олицетворяющего в тот момент собой страну, которой присягал. Иностранное звучание фамилии вряд ли умаляет подвиг русского офицера, оставшегося верным Родине и долгу.

В патриотической истории царствующей Династии Романовых важное место занимает история спасения первого Царя из этой династии - Михаила Федоровича или Михаила I, русским крестьянином Иваном Сусаниным. Надо отметить, что когда Иван Сусанин отдал свою жизнь за Царя, Династия Романовых сделала только первый шаг в трехсотлетнем царствовании. И рус­ский офицер Николай Жонсон, отдавая свою жизнь за последнего восприем­ника престола Российской Империи из Императорского Дома Романовых, вряд ли думал о его политических перспективах, о том, примет ли он Верхов­ную власть и останется ли в истории Императором Михаилом II. Он просто выполнял свой долг, как не единожды поступали, делая выбор между жизнью и смертью, русские люди.

* * *

Существенную помощь в подборе документов для данного раздела оказа­ли представители рода Жонсонов - В. Быстров (Чехия) и Н. Б. Крутикова, а также Л. П. Маркова, руководитель библиотеки № 32 «Просветительский центр «Библиотека Духовного возрождения» МБУК «Объединение муници­пальных библиотек» г. Перми, Заслуженный работник культуры Российской Федерации.

С.В. Неганов