ГЛАВА I.
УПРАВЛЕНИЕ ПЕРМСКИМИ ЗЕМЛЯМИ
ДО ВХОЖДЕНИЯ В СОСТАВ РУССКОГО
ГОСУДАРСТВА И ПРИ ВЕЛИКОПЕРМСКИХ
НАМЕСТНИКАХ

Первое письменное упоминание слова Пермь в недатированной части Лаврентьевской летописи относится к 1113 г. – к моменту появления второй редакции «Повести временных лет». Сначала Пермь перечисляется среди народов, «сидящих» в Афетовой части: «Русь, Чудь и вси языци: Меря, Мурома, Весь, Моръдва, Заволочьская Чудь, Пермь, Печера, Ямь, Утра, Литва, Земгола, Корсь, Летьгола, Любь», а затем в списке народов, «иже дань дають Руси: Чюдь, Меря, Весь, Мурома, Черемись, Моръдва, Пермь, Печера, Ямь, Литва, Зимигола, Корсь, Нерома, Либь»¹. Впрочем, Пермь в Лаврентьевской летописи – это Пермь Вычегодская (позднее упоминавшаяся как Старая), Пермь Великая источнику еще не известна.

«Пермь земля вычегодская» располагалась в среднем течении Вычегды. Именно здесь на основе вычегодского варианта ванвиздинской культуры (IV–IX вв.) сформировалась вымская археологическая культура (XI–XIV вв.), памятники которой были сосредоточены в основном по реке Выми, в нижнем и среднем течении Вычегды, а также по рекам Сысоле и Вашке. В конце XIII–XIV вв. территория вымской археологической культуры сокращается почти вдвое, что, скорее всего, объясняется глубоким хозяйственным кризисом и миграцией населения на юг.

Как раз в это время в Троицкой летописи под 1321 г. впервые упоминается Пермь Великая: «На ту же зиму князь великии Юрьи Данилович поеха в Новегород Великии, оттоле и в Орду пошел на четвертое лето, а шел на великую Пермь»². Брат Ивана Калиты отправился из Новгорода в Сарай-Берке по Вычегде, Сысоле, через волок на верховья Камы, пройдя по территории современного Чердынского района Пермского края.

В следующий раз Пермь Великая упоминается в источнике только через три четверти века. В жизнеописании Стефана Пермского Епифания Премудрого (около 1396 г.) впервые приводится описание границ Перми (Вычегодской): «А се имена местам и странам и землям и иноязычником, живущим вокруг Перми: Двиняне, Оустьюжане, Вилижане, Вычегжане, Пинежане, Южене, Сырьяне, Гаиане, Виатчене, Лоп, Корела, Югра, Пичера, Вогуличи, Самоед, Пертасы, Пермь Великая, глаголемая Чусовая»³.

А. А. Дмитриев отмечал: «Пермь Великая сопровождается бессмысленным словом “Гамаль”, образовавшимся из титлованного слова “глаголемая”; в списке, по которому Никоновская летопись была издана нашей Академией Наук в 1788 году, встречаем даже более удивительное слово “Гамалочюсовая”»⁴.

В Никоновской летописи данная фраза, действительно, передается близко к тексту Епифаньева «Слова…»: «<…> Серьяне, Гаиняне, Вятчяне, Лопь, Корела, Югра, Печера, Вогуличи, Самоядь, Пертасы, Пермь Великаа, глаголемая Чюсовая». Однако в подстрочных примечаниях уточняется: «1) великаа гамаль чюсовая П. О. Д.; великая гамало чюсовая Н. А. Б. Т; здесь и ниже исправлено на основании текста жития св. Стефана епископа <…> откуда взято в Летопись исправляемое место»⁵. Та же самая ситуация фиксируется в аналогичных статьях (под 1396 г.) Софийской I летописи: «…Пермь Великая, Гамаль Чюсовая»⁶. И в «Степенной книге…»: «<…> Серьяне, Гайяне, Вятьчане, Лопь, Корѣла, Югра, Печера, Гогуличи, Самоядь, Пертасы, Пермь Великая, Гамаль, Чусовая»⁷. Выходит, что публикаторы труда Епифания ошиблись, приняв иноязычный топоним за сокращенное страдательное причастие настоящего времени от глагола первого спряжения (несовершенного вида) «глаголать». Другими словами, в летописи изначально были не причастие и существительное, а перечисление топонимов: «Гамаль, Чюсовая».

А. И. Попов еще в 1974 г. высказал сомнение в том, что слово «пертасы» в тексте Епифания Премудрого является племенным именем и со ссылкой на словари предлагал перевести его как «окрестности»⁸. Таким образом, в источнике после перечисления земель и народов на дальней периферии Перми Вычегодской, следует описание ее ближайшей округи: «<…> Вогуличи, Самоядь, а в окрестностях – Пермь Великая, Гамаль, Чусовая».

В «Жалованной грамоте великого князя Ивана III Васильевича жителям Перми Вычегодской на владение реками, озерами и угодиями, которыми владели их деды и отцы» 1485 г. среди вычегодских земель упоминаются: «Вычегодские земли волостные реки <…> да речка Гамоль…». Ныне на правом берегу Вычегды, в 50 км ниже по течению от села Усть-Вым, находится село Гам в устье реки Ель. В том же документе определена и северо-западная граница сысольских земель: «Сысольские земли, волостные реки и озера и угодьи: Чесовая курья…»⁹. Ныне это село Часово (Час) в Сыктывдинском районе Республики Коми. Следовательно, пункты Гамаль и Чусовая в списке «землям и странам и местом» отмечали древнейшие границы Перми (Вычегодской). Но если Пермь Великая не называлась Чусовая, то получается, что она отнюдь не настолько велика, как считал А. А. Дмитриев: «Пермь Великая лежала между р. Чусовой с ее притоками и озером Чусовским преимущественно по Каме, нижней Вишере и Колве, на западе, не доходя до р. Вятки, а на востоке до Уральского хребта»¹⁰.

Собственно чердынская Пермь и именуется Великой, поскольку являлась осваиваемой территорией, колонизируемой вымским населением Перми Вычегодской. В истории хорошо известны случаи подобной историко-политической дихотомии: Малороссия и Великороссия, Старая Ладога и Новгород Великий, французская провинция Бретань и Великобритания, древнегреческие колонии на Апеннинском полуострове и Сицилии известны как Великая Греция. Пермь Великая, как следует из ее названия, была колонизируемой окраиной Перми Вычегодской, население которой сохраняло тесные связи со своей метрополией.

Исходя из сведений более поздних источников, которые перечисляют пермские городки Искор, Покчу, Чердынь и Урос, можно заключить, что Пермь Великая простиралась примерно на сто километров вдоль нижнего течения Вишеры и Колвы, что хорошо согласуется с размерами других племенных территорий коми, которые сейчас фиксируются как районы распространения диалектов коми языков.

Если земли Коми-Пермяцкого округа – это не Пермь Великая, то что тогда собой являла эта территория в древности? Для понимания этого нам необходимо снова обратиться к «Слову о житии Стефана…» и русским летописям. В перечне «местам и странам и землям и иноязычником, живущим вокруг Перми» упоминаются: Гаиане¹¹, Гаиняне¹², Гайяне¹³ и проч. И легко узнать в этом летописном народе предков современного населения Гайнского района Коми-Пермяцкого округа. Если же обратиться к эпохе доисторической, то данная территория точно привязывается к ареалу распространения гайнской группы памятников (племенному варианту) родановской археологической культуры IX–XV вв.

Страна гаинян (естественно, название условно) в верховьях Камы русским была известна, по крайней мере, с 1220 г., когда, по свидетельству Воскресенской летописи: «Князь великий Юрьи Всеволодичь посла брата своего Святослава на безбожныя Блъгары, и съ нимъ посла плъкы своя, а … Ярославъ посла своя полкы изъ Переяславля, а Василкови Костянтиновичю повеле Юрьи послати своя полкы; онъ же изъ Ростова полкъ посла, а другой со Устюга навръхъ Камы...»¹⁴.

В 1332 г. земли гаинян непрямо упоминаются в летописях: «Того же лета великыи князь Иванъ приде изъ Орды и възверже гневъ на Новъгородъ, прося у нихъ серебра закамьского, и в томъ взя Торжекъ и Бежичьскыи верхъ за новгородскую измену»¹⁵. Серебро именно закамское, поскольку с точки зрения новгородцев, попадавших в Прикамье по водно-волоковым путям с севера и северо-запада, Закамьем могло быть только камское правобережье на современном юге Гайнского района, т. е. на территории, где сконцентрированы основные клады восточного серебра.

Вполне возможно полагать, что гаиняне – территория и народ, отличные от пермяков Перми Великой, имеющие собственную историю, а современные коми-пермяки являются непосредственными потомками летописных гаинян и к Перми Великой их история имеет весьма опосредованное отношение.

Пермские земли формально числила за собой Новгородская республика, регулярно упоминавшая их в договорах с великими князьями среди своих волостей¹⁶. Однако уже в 1212 г. «князь ростовский Костентин Всеволодыч заложил град Устюг Великый за четыре стадии от Гледены и детинец и церкви устроив в нем. А тот град от Костентина примыслил брат ево Юрии и своею властию отимал земли по Двине и по Вычегде и по Суконе и по Юге и пермские дани к собе-ж взял». Спустя век, в 1333 г., «князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов, по что устюжци и ноугородцы от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход Ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру и с тех времян князь московский почал взимати дани с пермские люди». В 1364 г. «князь великий Дмитрей Иванович взверже гнев на князе на ростовсково Костентина и взял от тово Ростов и Устюг и пермские месты устюгские, а в 1367 г. «князь великий Дмитрей Иванович заратися на Ноугород, а ноугородцы смирилися. Взял князь Дмитрей по тому розмирю к себе Печеру, Мезень и Кегролские. Люди пермские за князя за Дмитрия крест целовали, а новугородцом не норовили». Таким образом, незадолго до Куликовской битвы московские князья уже уверенно контролировали территорию Верхнего Прикамья.

Москва и далее продолжала усиливать свое присутствие на вычегодской территории. В 1383 г., по завершении своего знаменитого подвижничества, «приде Стефан до митрополита до Москвы для новокрещении пермяки епискупа просити. Пимен митрополит с князем с Дмитрием сразсудив, поставил его Стефана епискупом пермскую землю». Митрополит Пимен с Дмитрием Ивановичем (Донским) решились на прямое умаление прав новгородской епархии, сочтя, что сила (светская) и власть (церковная) на их стороне. Как и следовало ожидать, в 1385 г. «владыко ноугородский разгневан бысть» и дважды безуспешно посылал «дружинники воевати пермскую епархию». В 1386 г. «Стефан поклонился владыке и боярам новгородским <...> не разорит впредь Пермскую землю и епархия Вычегодской земли беречи»,¹⁷ и новгородцы вынуждены были принять московские условия мира и примириться с усилением московского контроля пермских земель через нового епископа. И следующие пермские владыки оставались проводниками московского влияния, получив от великого князя права, сравнимые с наместническими: осуществление суда, сбор торговых пошлин и даже организация обороны.

Что собой представляли прикамские земли к моменту прихода русских? На позднем этапе родановской культуры здесь распространяется пашенное земледелие, прогрессирует разложение родового строя, имущественное расслоение постепенно перерастает в социальное. В могильниках богатые погребения топографически отделяются от рядовых погребений с бедным инвентарем или без него.

В это время завершается формирование соседской общины, что отражается в нарушении рядового принципа захоронения, появлении разных обрядов погребения в одних могильниках. На поселениях найдены разные типы родовых тамг, превратившихся из знаков родовой собственности в знаки личной собственности малых семей. На этом этапе этнической консолидации в состав предков коми-пермяков вливаются иногда значительные группы, как близкого по происхождению и языку, так и более удаленного и неродственного населения, которые ими ассимилируются: предков современных коми-зырян, удмуртов, возможно, небольшие группы угро-самодийского и тюркского населения, что прослеживается в топонимике Верхнего Прикамья. Так, в самом центре Перми Великой встречаются топонимы, этимологизирующиеся из удмуртского языка (деревня Покча – малый, речка Кемзелка – маленькая, деревня Воцкова). Само название Чердынь ближе к зырянскому, нежели к пермяцкому произношению: приток в коми-зырянском – чер, а в коми-пермяцком – шор (например, поселок в Гайнском районе – Шордынь).

Окончательно сложение коми-пермяков в народность произошло уже в составе многонационального Русского государства. А. П. Смирнов, а вслед за ним и В. А. Оборин считали, что в XIV в. у коми-пермяков появляются первые «феодальные замки», местная знать, и до присоединения к Русскому государству сложилось раннефеодальное княжество – Пермь Великая. Позднее В. А. Оборин аргументированно, хотя и не всегда последовательно, отказался от прежних взглядов¹⁸, однако устаревшая точка зрения, к сожалению, закрепилась в справочной и учебной литературе, тогда как Пермского княжества не знает ни один исторический источник.

* * *

В ходе последней междоусобной войны в Московской Руси (1425–1453 гг.) обострилось не только противостояние внутри московских Рюриковичей, но и Москвы с Великим Новгородом. В 1450 г. «повелел князь Дмитрий Юрьевич Шемяка вятчанам идти к себе, а сам поиде от Новугорода в ладьях земли Устюжские разоряти. Призвали устюжана от Шемякины пособляти вычегжаны и вымичи, а сами супротив Шемяки не держали. Казнил князь Шемяка пермских сотников Емельку Лузькова да Ефимия Эжвина да десятников их. Того же лета звал Шемяка вогуличей и вятчан волости великого князя Василья Васильевича грабити <...> Приступали вятчане к владычню горотку Усть-вымь, а взять не взяли, постояв на месте Копанец, зовемый Вятской луг, повернули вспять на Вятку»¹⁹. Погибшие пермские сотники, судя по фамилиям, были крещеными коми с Лузской Пермцы и Перми Вычегодской, которых неформальный московский наместник пермский епископ Питирим посылал на помощь вероломным устюжанам. В результате возникла ситуация, когда в его распоряжении не оказалось достаточно выходцев из местной коми племенной верхушки, на которых он мог бы опереться.

Василий II (Темный) воспользовался тем, что князь Д. Ю. Шемяка и вятчане действовали с одобрения формального сюзерена Перми Новгорода Великого, не «берегшего», таким образом, собственных вассалов. В 1451 г. «прислал князь великий Василей Васильевич на Пермскую землю наместника от роду вереиских (так в источнике, надо – перемских. – ред.) князей Ермолая да за ним Ермолаем да за сыном ево Василием правити пермской землей Вычегоцкою, а старшево сына тово Ермолая, Михаила Ермолича, отпустил на Великая Пермь на Чердыню. А ведати им волости вычегоцкие по грамоте наказной по уставной»²⁰. Дискуссия о происхождении первых пермских наместников, возникшая из-за указанной погрешности в рукописи Вычегодско-Вымской летописи, завершилась признанием того, что Ермолай с сыновьями были представителями вымской племенной верхушки, крещенными летом 1451 г. Питиримом и возведенными в русское княжеское достоинство.

Назначение наместников из русских выглядело бы слишком явным нарушением политического status quo, поэтому Василий Темный предпочел паллиатив: назначил их из лояльной местной знати. Таким образом, внешне ничего не менялось, и у Новгорода, который продолжал числить пермские земли за собой, не было формального основания для протестов. Хотя это никак не мешало великому князю московскому упоминать о реальной принадлежности Перми в дипломатических документах.

Еще 31 августа 1449 г. в докончании (договоре) Василия II с королем польским и великим князем литовским Казимиром Пермь в объектной части великокняжеского титула фиксируется реальное положение дел: «...княз(ь) великии Василеи Васил(ь)евичъ московъскии, и новгородскии, и ростовъскии, и пермъскии, и иных…»²¹. Позднее, в послании уже Ивана III к правителю Кафы и Тамани Захарию Скарье (14 марта 1484 г.), читаем: «Божіею милостію великій осподарь Русскіе земли велики князь Иванъ Васильевичъ, царь всеа Руси, Володимерьски, и Московски, и Новгородски, и Псковски, и Югорьски, и Вятски, и Пермьски, и иных»²². И далее Пермь уже не исчезала из царского титула.

Некоторая юридическая неопределенность из-за владельческих и территориальных споров с Новгородской республикой не помешала Василию Васильевичу снабдить свежеиспеченных наместников руководящим документом – уставной грамотой. К сожалению, она не сохранилась, но наличие ее подтверждается другими источниками. Так, позднейшая «Великопермская уставная грамота Чердынцев и Усольцев» требует «первых судов и грамот князей Пермских не посуживати»²³.

Несмотря на то, что первые пермские наместники князья Вымские и Великопермские были лично крещены, управляемое ими коми население продолжало оставаться язычниками. Поэтому уже в 1455 г. «приездил владыко Питерим в Великую Пермь на Чердыню крестити ко святей вере чердынцев. Тово лета шли на Пермь безвернии вогулечи, Великую Пермь воевали, Питерима идуще с Перми поимали и убили в месте зовемый Кафедраил на реке Помосе»²⁴.

Неудача не остановила пермских иерархов, и в 1462 г. «владыко Иона добавне крести Великую Пермь, постави им церкви и попы и княжат Михайловых крести»²⁵. Этой акции предшествовали два важных события: «Toe же весны <…> князь великии Василеи Васильивич <…> преставись месяца марта в 27 день. <…> Того же лета посылал князь великии Иван Васильивич рать на черемису, воевод своих Бориса Коженово да Бориса Слепово, а с ними устюжане, да вологжане, да галечане. А шли воеводы мимо Устюга к Вятке, по Вятке вниз, а по Каме вверх в Великую Пермь»²⁶.

Летописи никак не связывают военный поход и миссию епископа Ионы. Вряд ли пермский епископ явился в Чердынь в обозе русской рати, хотя бы потому, что та вышла «на черемису» и по Каме только возвращалась, кроме того, в ее составе не было вычегжан и вымичей, через земли которых отряды Б. Кожинова и Б. Слепого не проходили. Но, так или иначе, Иона, наученный горьким опытом Питирима, воспользовался ситуацией и либо подгадал свой приезд к моменту подхода русских войск, либо осуществлял свою миссию, когда следы рати еще не остыли. Кроме того, у Ионы был союзник – князь Михаил Ермолаевич, «княжат» (скорее всего, сыновей) которого епископ крестил. События развивались в русле, намеченном Москвой.

Три перечисленных события имели место в одно и то же время далеко не случайно. Момент смены властителя на троне всегда важен и в то же время рискован. Преемник должен утвердить авторитет собственной власти в глазах подданных, которые порой склонны к своеволию, всеми возможными средствами. Население Перми Великой столкнулось одновременно и с силовой, и с идеологической акциями утверждавшего свой авторитет нового московского государя.

Тем временем в 1468 г. «князь великий посылал рать на черемису: двою Ивана Ивановичя Глухово да Ивана Руна, а с ними устюжана да галичана. И шедше на Каму, да изымали языка, а сказывает, что тотарове пошли вверх по Каме в Великую Пермь. И воеводы, шедше за ними в погоню, да их побили. Тогды убили на том бою ватамана устюжского Саву Осеива. А рать великаго князя, устюжаня и галичаня шли в Великую Пермь да на Устюг». В 1450-х – 1460-х гг. московские войска регулярно демонстрировали флаг в Перми Великой.

После знаменательного разгрома новгородских войск при Шелони был заключен Коростынский договор о мире Великого Новгорода с Великим Князем Иваном Васильевичем от 11 августа 1471 г. В новгородском варианте грамоты новгородцы по многолетней традиции настаивали: «А се вы волости новугородскии: Торжок, Бежичи, Городець Палець, Шипина, Мелечя, Егна, Заволочие, Тирг, Пермь, Печера, Югра»²⁷. В московском же варианте перечисления каких-либо новгородских волостей нет вообще, поскольку власти Москвы уже давно рассматривали их, в том числе Пермь Великую, как собственную вотчину и неотъемлемую часть Московской Руси.

Вероятно, не без участия нового пермского епископа Филофея был организован последний поход русской рати на территорию Перми Великой. В 1472 г. «князь великий Иван повеле воеводе устюжскому Федору Пестрому с устюжаны, белозерцы, вологжаны, вычегжаны воевати Пермь Великие по тому перемеки за казанцов норовили, гостем казанским почести воздавали, людем торговым князя великова грубили. Князь Федор горотки пермскии Искор и Похчу и Чердыню и Уром взял, грубников поимал, князя Михаила Ермолича и сотеников ево Мичкина и Бурмота и Исура и Коча и Зырна к князю великому на Москву прислал. Князь великий отпустил Михаила на Пермь ж княжити»²⁸.

Симеоновская летопись рисует события подробнее: «Того же лета Иуня 26 прииде весть великому князю ис Перми, что воевода его, князь Федоръ Пестрой, землю Пермьскую взялъ. А пришелъ въ землю ту на усть Черные рекы на Фоминои недели въ четвертокъ, и оттуду поиде на плотехъ и съ конми, и приплывъ подъ городъ Анфаловскои, съиде съ плотовъ, и поиде оттуду на конихъ на Верхнюю землю къ городку Искору, а Гаврила Нелидова отпустилъ на Нижнюю землю, на Уросъ, на Чердыню, да на Почку, на князя на Михаила. Князю Феодору не дошедшу еще городка Искора, и сретоша его Пермичи на Колве ратью, и бысть имъ бои межи себе, и одоле князь Федоръ и поималъ на томъ бою воеводу ихъ Качя. И оттуду князь Федоръ поиде такы къ Искору и взятъ его, и воеводы ихъ поималъ, Бурмота да Мичкина, а Зыранъ по опасу пришелъ къ нему; поималъ же и иные городкы и пожеглъ. А Гаврило шедъ те места повоевалъ, на которые посланъ. И потомъ прииде князь Федоръ на устие Почки, где впала въ Колву, и съждася тамо съ всеми своими, а поиманыхъ техъ тутоже приведе. Срубивши ту городокъ, седе въ немъ и приводе всю землю ту за великаго князя, и техъ Бурмота и Мичкина и Кача, а самъ остался тамо въ городке Почке. А что ималъ у техъ у Бормота и Мичкина и Кача, а то послалъ къ великому князю: 16 сорокъ соболей, да шубу соболью, да полъ 30 поставовъ сукна, да три пансыри, да шоломъ, да две сабли булатные»²⁹.

Классики отечественной исторической литературы оценивали этот поход как карательную акцию, в результате которой Пермь Великая была завоевана, однако обстоятельства похода позволяют трактовать события несколько иначе.

Стоит обратить внимание на тот факт, что рать прибыла в Прикамье необычно рано: четверг Фоминой недели пришелся в 1472 г. на 5 апреля. «Весть великому князю из Перми» об успешном завершении похода гонец принес 26 июня. Если учесть, что в XVII в. дорога в один конец из Москвы в Пермь Великую занимала 20–30 дней, то князь Ф. Пестрый, разорив Искор, вернулся в Покчу в самом конце весны – начале летаСемик пришелся в тот год на 14 мая, а вся неделя (семицкая или русальная) началась 11 мая и закончилась Троицей в воскресенье 17 мая. Девятая пятница по Пасхе в 1472 г. выпадала на 29 мая. Таким образом, прибытие рати Ф. Пестрого на Искор было специально приурочено ко второй половине мая, когда на Искорском святилище происходили основные языческие обряды. Скорей всего, торопясь успеть к сроку весенних русалий, князь двигался быстрым маршем, оставляя в тылу Нижнюю землю, Чердынь, Покчу, Урос.

Археологические исследования показали, что пермские городки представляли собой городища-святилища, т. е. были нежилыми. Искор, как и другие «городки», не имел укреплений и не был приспособлен для обороны, поэтому отряд коми-язычников встретил рать Ф. Пестрого не за стенами мифического Искорского феодального замка, а на переправе через Колву, где пермяне могли рассчитывать на какой-то успех. Воевода же прекрасно понимал особое значение Искора для местных язычников. Разорение Искора имело не столько военное, сколько психологическое значение: разрушая святыню, Ф. Пестрый демонстрировал не только мощь московского оружия, но и силу христианского бога. Коми божества, не сумевшие защитить собственное святилище и свой народ, были дискредитированы в глазах местного населения. Образно говоря, после падения Искора население Перми Великой было разоружено идеологически.

Князь Михаил Великопермский в мятеже своих сотников участия не принимал. Он был христианином и от выступления на стороне язычников его удерживала не только политическая предусмотрительность, но и вера. Оказавшись в весьма сложной ситуации, Михаил Ермолаевич предпочел не сражаться ни против соплеменников, ни против единоверцев. Святилища на Троицкой горе в современной Чердыни, на северо-западной окраине села Покчи и, вероятно, в Уросе были оставлены без боя. Таким образом, поход 1472 г. стал своеобразным закреплением результатов крещения, а может, и крещением в буквальном смысле. Известно, что часовни во имя Параскевы Пятницы зачастую ставились на местах массовых крещений: именно такая часовня до сих пор стоит на городище Искор. Очевидно, событиями 1472 г. крещение Перми Великой можно считать исчерпанным.

С 1472 г. Пермь Великая управлялась из Покчи, где Ф. Пестрым был выстроен «городок» – небольшая крепость, в которой находилась резиденция князей великопермских Михаила Ермолаевича и Матвея Михайловича.

Время возникновения Чердыни как поселения точно определить затруднительно из-за малочисленности источников, но, по крайней мере, в 1481 г. «пришедшу Асыка князь с пелынскими вогуличи на Пермь Великую и приступиша на Чердыню, Чердынь не взял, а Покчу пожегл и князя Михаила Ермолича и княжат его посекл и повосты розорив»³⁰. Не исключено, что на территории бывшего коми святилища уже возникло какое-то, скорее всего, русское и укрепленный населенный пункт. Но только 15 июля 1535 г. «послал князь велики въ Перьмь Семена Давидова сына Курьчова города ставити»³¹. На Троицкой горе в Чердыни был воздвигнут первый на Урале деревянный шестибашенный кремль.

Чердынские земли рассматривались Москвой как составная часть Перми (Вычегодской). Чердынцы участвовали в военных походах и геологических экспедициях наравне с остальными жителями Перми Вычегодской. В 1483 г. «князь великии Иван Васильивич посла рать на вугулич и на угру, на Обь великую реку. А воеводы великого князя были князь Федор Курбский Чорнои да Иван Иванович Салтыков Травин, а с ними устюжане и вологжане, вычегжане, вымечи, сысоличи, пермяки»³². А в 1491 г. «послав князь Иван немца Имнуила Иллариева да с ним детей боярских Болтина да Коробкина да Петрова с фразы серебра делати и меди и железа добывати на Цильме-реке, а делавцов с ними, кому руду делати, устюжцов 60, двинцов 100, пенежан 80, а с вычегжан и вымич и сысолич и чердынцев 100».

Очередные значимые события в истории Перми оказались, как обычно, приурочены к смене церковных и светских властей. В 1501 г. «отиде на покой владыко Филофей с Пермскии земли в Кириллов манастырь и тое же летом опочил <…> по нем поставлен бысть на Пермские епархии владыко Никон». А в 1502 г. «повеле князь великий Иван вымскому Феодору (внуку первого вымского князя Ермолая) правити на Пустеозере волостью Печорою, а на Выме не быти ему, потому место Вымское не порубежное»³³.

27 октября 1505 г. умер Иван III, завещав старшему сыну Василию 66 городов, в том числе и Пермь Великую. Но перед смертью он «свел с Великия Перми вотчичя князя Матфия Михайловичя, а на Великую Пермь послал наместника своего князя Василья Андреивичя Ковра. Сеи же бысть первый от руских князей»³⁴. Хотя Пермь Великую в первой половине XVI в. назвать «непорубежным» местом было отнюдь нельзя (в 1505, 1531, 1540 и 1547 гг. на ее территорию нападали пелымцы, сибирские казанские и ногайские татары), московское правительство сочло, что его власть на западном склоне Урала уже достаточно крепка, и предпочло распространить на все пермские земли общероссийский порядок управления. В отечественной исторической науке традиционно считается, что именно в это время завершается процесс создания Московского Русского государства.

В 1530 г. «присла князь великий Василей Ивашку Боброва с товарищи вычегоцкие луки писати, и писали те писцы луки вычегоцкие, и вымскии, и удорские, и сысольские, и владычни вотчины, и на Великие Перми». Это было последнее событие, когда Пермь Вычегодская и Пермь Великая рассматривались как единое территориальное образование.

В 1550 г. «присла князь великий Иван жаловалная грамота вычегжаном, вымичем, и удорены и сысолены и всей Пермские земли людем прежние пермские суды и грамоты не посуживати, а судити пермские люди по новой уставной грамоте по царевой». Но уже в 1555 г. «повеле князь великий Иван Васильевич на Перми Вычегоцкие волостелем не быти, а волостелины доходы пооброчить деньгами. А в волостех учинити судеек, целовальников, сотеников, пятидесяцких и десятских по излюбу и им управа чинити и волостные доходы взимати. Волостелиным тиуном и доводчиком и приставом не быти-ж, по тому судят свои судейки излюбленные по уставной грамоте по царевой»³⁵. Таким образом, на территорию Перми Вычегодской были распространены положения земской реформы Ивана IV, предусматривавшие передачу административных и судебных функций от наместников и волостелей к выборным общественным властям.

В Перми Великой дела обстояли иначе. Старая уставная грамота сгорела в пожаре 30 апреля 1553 г., но уже в декабре в Чердынь была направлена новая, которая в основном повторяла прежнюю, но в ней имелись и новые статьи, учитывавшие тогдашние реалии. Грамотой определялась область компетенций наместника, которые оказались весьма широкими. В условиях затрудненности связи с центром он был для оперативного решения возникающих задач наделен существенными военными-полицейскими, судебными и даже дипломатическими полномочиями.

Наместник не имел в подчинении казенных чиновников, он осуществлял властные полномочия при помощи собственных холопов. В третьей четверти XVI в. в Перми Великой были двое тиунов (в Чердыни и Соликамске³⁶) и четверо доводчика (трое – в Чердыни, один – в Соликамске), которые не могли эффективно действовать, не будучи в тесной связи с местными мирами, которые исполняли ряд административных и фискальных функций. Так, Иван IV в 1581 г. писал пермскому наместнику: «Людей обирали бы пермские и усольские люди сами между собою, чтоб им при сборе от тебя убытка не было»³⁷. Основным источником доходов наместника служили разные виды кормов: «въезжее», «рождественский», «пасхальный» и «петровский», которые в 1553 г. составляли 28 руб. Эти доходы дополнялись торговыми и судебными пошлинами³⁸.

К сожалению, имеющиеся источники не позволяют выяснить имена всех великопермских наместников. После уже упоминавшегося князя В. А. Ковра (1505 г.) следует лакуна в данных практически на полвека. В 1569–1570 гг. наместником был князь Н. И. Ромодановский, сразу после него Северным Прикамьем управлял князь И. Ю. Булгаков-Голицын. Князь И. М. Елецкий был наместником, очевидно, с конца 1570-х гг. до 1581 г. В 1581–1582 гг. Пермью Великой руководил В. И. Пелепелицын³⁹. Не позднее 16 ноября 1582 г. в Чердынь для организации обороны края с привлечением казаков Ермака был послан из столицы Воин Оничков⁴⁰, который к осени 1583 г. сменил В. И. Пелепелицына, но уже считался воеводой. В апреле 1544 г. упоминается «воевода» пермский Львов, участвовавший в походе на Казань, правда, он «с пермичами пришел поздно, не застал под Казанью русского войска, был окружен казанцами, разбит и убит»⁴¹. Возможно, и его следует отнести к числу великопермских наместников.

Внутреннее территориальное деление Перми Великой на 1472 г. засвидетельствовано Иоасафовской летописью. Князь Ф. Пестрый, «приплыв под город Анфаловскыи, съиде с плотов и поиде оттуду на коних на Верхнюю землю к городку Искору, а Гаврила Нелидова отпустил на Нижнюю землю, на Урос, на Чердыню да на Почку, на князя Михаила...»⁴². По мере роста области это деление усложнялось.

По переписи И. И. Яхонтова 1579 г., в состав Перми Великой включались Чердынский и Соликамский уезды, при этом первый состоял из Окологородного (погосты Покча и Анисимов), Верхнего (Вильгорт, Искор, Янидор, Кольчуг), Нижнего (Губдор, Пянтег, Редикор) станов и Отхожего округа (Гайна, Обва, Нижняя Коса)⁴³.

Обращает на себя внимание то, что последняя административно-территориальная единица имеет особое название – округ, но не стан – что делает возможным предположение о ее более позднем происхождении. Не упоминаемый ранее в летописях Отхожий округ, приходящийся на территорию современного Коми-Пермяцкого округа, явно вошел в состав Перми Великой незадолго до проведения переписи. Несколько уточнить срок позволяет текст царской жалованной грамоты Строгановым от 4 апреля 1558 г.: «<...на Москве казначеи наши про то место спрашивали пермитина Кодаула, а приежал из Перми ото всех пермич з данью, и казначеем нашим пермитин Кодаул сказал: о котором месте нам Григорей бьет челом, и те деи места искони вечно лежат впусте и доходу в нашу казну с них нет никоторого, и у пермич деи в тех местех нет ухожаев никоторых»⁴⁴. Некрещеный пермитин Кодаул, свидетельствовавший о пустоте камских берегов ниже Соликамска, несомненно, был коми-пермяком, поскольку отвозил в столицу дань. В крещеной Перми Великой существовали уже более совершенные формы налогообложения.

Определить более точную дату за неимением официальных источников возможно только на основании комипермяцких преданий. Записанная И. И. Лепехиным в 1771 г. легенда о Пере-богатыре гласила: «Между Пермяками хранилася старинная грамота, жалованная во время царствования Государя Царя Иоанна Васильевича, которая ныне истреблена, по тому что Пермяки стоя за праотцовския свои дачи и часто ссылался в присудственных местах на свои древние грамоты, праведным судиям ею понаскучили. Грамота сия дана была одному из Чюди жившему на Каме верстах в 60 от того места, где ныне стоит село Гойна. Сей Чюденин по их уверениям был отменной силач, которой узнан был по случаю заблудившаго рускаго торгаша, которому он указал дорогу и снабдил всем нужным. Торгаш возвращаясь на Москву многим расказал об отменной силе Чюденина, и слух дошел до самого Царя. Сказуемая отменная его сила возбудила любопытство Государево, и он призыван был на Москву; где в награждение ему дана была грамота за Государевою рукою на известной земли округ, в котором бы он мог беспрепятственно промышлять. К сему прибавляют, что в знак тосударской милости даны ему были и шелковыя сети. Сеи батырек назывался Перя»⁴⁵.

Места, описанные в легенде, соответствуют Стране гаинян Епифания Премудрого. Не исключено, что упоминаемая дорога – это отрезок Старой Московской дороги от Кая через Юксеево и Косу на Соликамск, проложенной как раз по территории позднейшего Отхожего округа. Некоторые предания о Пере прямо говорят о его участии в походе на Казань⁴⁶, известно, что пермские рати были задействованы в некоторых из них.

Жалованная грамота Ивана IV вполне могла быть дана Пере и другим коми, поскольку известно, что вскоре после падения Казани в процессе добровольного вхождения башкирских земель в состав Русского государства выдавались подобные документы о земельном владении на вотчинном праве. И, если доверять фольклору, то присоединение северной части современного Коми-Пермяцкого округа к Русскому государству произошло в середине 1550-х гг.

Южные территории округа по жалованной грамоте 1558 г. формально оказались в составе строгановских владений. Поскольку точных границ на местности в ту эпоху провести было невозможно, правительством жаловались территории всех правых притоков Камы до устья Чусовой, в том числе Кондаса, Пожвы и Иньвы «с устьев и до вершин». Строгановы не смогли освоить все эти земли за двадцать льготных лет до 25 марта 1578 г., тем временем среднее и верхнее течение указанных рек заселялось коми-пермяками, поэтому переписью И. И. Яхонтова оно причислено к Отхожему округу Перми Великой.

В соответствии с грамотами 4 апреля 1558 г., 25 марта 1568 г. и 7 апреля 1597 г. Строгановым были пожалованы обширные земли по Каме и Чусовой. Так, в жалованной грамоте Г. Строганову о финансовых, судебных и торговых льготах на пустые места по реке Каме от 4 апреля 1558 г. прямо указывается, что территория будущих владений Строгановых в состав Перми Великой изначально не входила: «...в нашей вотчине ниже Великие Перми за 80-т за 8 верст, по Каме реке, по правую сторону Камы реки, с усть Лысвы речки, а по левую деи сторону реки Камы против Пызновские курьи, по обе стороны по Каме до Чюсовые реки места пустые, лесы черные, речки и озера дикие, острова и наволоки пустые»⁴⁷.

Для успешной хозяйственной деятельности Строгановы были освобождены от государственных налогов и повинностей сроком на 20 лет. В своей вотчине они пользовались правом феодального иммунитета (особый суд, невмешательство воевод и в их внутренние дела и беспошлинный торг на своих землях).

На протяжении XVI–XVII вв. строгановские земли находились в общем ведении Посольского приказа⁴⁸. В 1585–1591 гг. по не вполне ясным причинам прикамские владения Строгановых находились в непосредственном управлении царской администрации. Так, в 1588–1589 гг. «на Орел, на Ондреево место Окинфова» был послан выборный дворянин З. И. Безобразов, а «в Чюсовую» прибыли A. M. Минеров (оставался там и в 1589–1590 гг.) и Ф. А. Хлопов. Однако ни их статус, ни отношения с властями Чердыни неизвестны⁴⁹.

В 1558 г. центром пермских строгановских владений служил Канкор-городок – Пыскор, но управление переместилось в основанный в 1564 г. Орел-городок. К 1579 г. здесь уже насчитывалось 90 дворов. Орел бурно развивался до середины XVII в., пока Кама не стала менять свое русло. Население постепенно перебирается на правый берег, и к 1715 г. постройки городка окончательно переносятся на территорию современного поселка Орел.

В 1568 г. в 90 верстах от устья Чусовой строится Чусовской городок, который в начале XVII в., после появления рядом с ним другого городка, расположенного выше по течению, именуется Нижним Чусовским городком. По переписи И. И. Яхонтова, он уже был центром округи, включавшей 5 деревень и 16 починков.

Слобода Новое Усолье возникает на Каме в 1606 г. После угасания Орла-городка она становится новым центром Строгановских вотчин, средоточием солеварения на Каме. В «Книге Большему чертежу» 1680 г. («Большой чертеж всему Московскому государству» – подробное описание карты территории Московского Русского государства) помещено описание Усолья: «Против речки Зырянки и зырянских соляных усолий, на другой стороне Камы реки, соляные промыслы Строгановых, словет Новое Усолье; церковь деревянная Казанская, тремя шатрами вверх».

Строгановские городки, несмотря на такое название, никогда не считались официальными городами. Частные населенные пункты, в которых не было представителей коронной власти, приравнивались к слободам или селам.

В Перми Великой институт наместничества просуществовал длительное время, что объясняется, в первую очередь, сохранявшейся на всем протяжении XVI в. военной опасностью со стороны Казанского, а затем Сибирского ханства. При этом административно-территориальное устройство Пермского Прикамья приобрело составной характер за счет формирования строгановской вотчины – этого своеобразного государства в государстве, потребность в котором испытывала в то время и коронная власть, в условиях открытых границ с Сибирским ханством.

---

¹ Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 1. СП6., 1897. С. 2, 5.

² Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста / Под ред. и с предисл. К. Н. Сербиной. М.; Л., 1950. С. 357.

³ Епифаний. Слово о житии и учении святаго отца нашего Стефана, бывшего в Перми епископа // Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 4. СПб., 1862. С. 136.

⁴ Дмитриев А. А. Пермская старина: сборник исторических статей и материалов преимущественно о Пермском крае. Вып. 1: Древности бывшей Перми Великой. Пермь, 1889. С. 65.

⁵ ПСРЛ. Т. 11. СПб, 1897. С. 165.

⁶ ПСРЛ. Т. 5. СПб, 1851. С. 250.

⁷ ПСРЛ. Т. 21. СПб, 1913. С. 418.

⁸ Попов А. И. Что такое пертасы? // Советское финно-угроведение. 1974. № 4. С. 258.

⁹ Документы по истории коми // Историко-филологический сборник, IV. Сыктывкар, 1958. Вып. 4. С. 243–244, 246.

¹⁰ Дмитриев А. А. Указ. соч. С. 66.

¹¹ Епифаний. Слово о житии и учении святаго отца нашего Стефана, бывшего в Перми епископа… С. 123.

¹² ПСРЛ. Т. 11. СПб, 1897. С. 165.

¹³ ПСРЛ. Т. 21. СПб, 1913. С. 418.

¹⁴ ПСРЛ. Т. 7. СПб, 1856. С. 126.

¹⁵ Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 99.

¹⁶ Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 9, 17.

¹⁷ Вычегодско-Вымская летопись // Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР. Вып. 4. Сыктывкар, 1958. С. 259, 260.

¹⁸ Оборин В. А. Заселение и освоение Урала в конце XI – начале XVII века. Иркутск, 1990. С. 54.

¹⁹ Вычегодско-Вымская летопись… С. 261.

²⁰ Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись // Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР. Сыктывкар, 1958. Вып. 4. С. 281.

²¹ Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. С. 160.

²² Сборник Русского исторического общества. Т. 41. СПб., 1884. № 10. С. 41.

²³ Семенов О. В. Великопермская уставная наместничья грамота 1553 г. // Проблемы истории России. Екатеринбург, 2008. Вып. 7: Источник и его интерпретации. С. 308.

²⁴ Вычегодско-Вымская летопись... С. 261–262.

²⁵ Там же. С. 262.

²⁶ ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 46.

²⁷ Грамоты Великого Новгорода и Пскова… С. 40.

²⁸ Вычегодско-Вымская летопись… С. 262.

²⁹ ПСРЛ. Т. 18. СПб., 1913. С. 241.

³⁰ Вычегодско-Вымская летопись… С. 262.

³¹ ПСРЛ. Т. 13. М., 1965. С. 85; ПСРЛ. Т. 29. М., 1965. С. 130.

³² ПСРЛ. Т. 37. Л., 1992. С. 49.

³³ Вычегодско-Вымская летопись… С. 264.

³⁴ ПСРЛ. Т. 37. Л., 1992. С. 99.

³⁵ Вычегодско-Вымская летопись… С. 265–266.

³⁶ Первое упоминание Соликамска в исторических источниках встречается в Велико-пермской уставной наместничьей грамоте 1553 г. В документе город называется просто Солью, а его жители – усольцами. Мнение замечательного историка XIX в. В. Н. Берха о том, что Соликамск основан в 1430 г., увы, основывается только на недошедшем до нас и ненадежном источнике – «письменном отрывке». Упоминаемое в нем «село Верх-Боровское» встречается только в переписи 1579 г. в составе Нижнего стана Чердынского уезда, но солевары Калинниковы в Соликамске в это время отсутствуют. Скорее всего, В. Н. Берх имел перед собой поздний документ с упоминанием чердынских, а затем соликамских солеваров, «лучших людей» Калининых (Третьяковых), внесенных в переписные книги Соликамска 1623 и 1648 гг. См.: Бординских Г. А. Пермь Великая – Terra Incognita: рассказы по истории. СПб., 2014. С. 70–71.

³⁷ Цит. по: Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Сочинения. М., 1989. Кн. IV. Т. 7–8. С. 36–37.

³⁸ Подробнее см.: Семенов О. В. Становление и эволюция системы местного управления на Урале. Екатеринбург, 2006. С. 21–54.

³⁹ Там же. С. 274.

⁴⁰ Дополнения к актам историческим, собранные и изданные археографической комиссией (ДАИ). СПб., 1846. С. 184–185.

⁴¹ Цит. по: Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Сочинения. М., 1989. Кн. III. Т. 5–6. С. 434.

⁴² Иоасафовская летопись. М.; Л., 1957. С. 79.

⁴³ Дмитриев А. А. Указ. соч. С. 77–78.

⁴⁴ Миллер Г. Ф. История Сибири. М.; Л., 1937. С. 332.

⁴⁵ Лепехин И. И. Дневныя записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российскаго государства. Ч. 3. СПб., 1780. С. 195–196.

⁴⁶ Ожегова М. Н. Коми-пермяцкие предания о Кудым-Оше и Пере-богатыре. Пермь, 1971. С. 88–89.

⁴⁷ Миллер Г. Ф. Указ. соч. С. 332–334.

⁴⁸ РГАДА. Ф. 365. Дела о Строгановых. (1557–1719). Оп. 1-2.

⁴⁹ Семенов О. В. Указ. соч. С. 69.