Вечная Кама
«Всем она взяла, сия величественная Кама, — и шириной, и глубиной, и быстротой, и я не могу понять, почему полагают, что она в Волгу, а не Волга в нее впадает», — записал в своем дневнике Ф. Вигель, проезжая в 1805 году через Пермь в Китай.
Пермский край часто называют Прикамьем, так как почти вся его территория расположена в бассейне реки Камы, которая сыграла очень важную и даже судьбоносную роль в его истории.
Именно Каме обязаны мы появлением и развитием города Перми. Василий Никитич Татищев, выбирая место для медеплавильного завода, учел наличие большой судоходной реки, служившей тогда главной дорогой. Это же обстоятельство склонило императрицу Екатерину II написать в Указе 1780 года: «Уважая выгодность положения Егошихинского завода и способность места сего для учреждения в нем губернского города, предписываем вам город губернский для Пермского наместничества назначить на сем месте, наименовав оный Пермь…» Перед тем как написать указ, Екатерина поручила генерал-поручику Е.П. Кашкину осмотреть городки и слободки Западного Урала и определить наиболее удачное место для будущей столицы Урала. Кашкин написал в своем рапорте: «Все отправляемые металлы из Сибирских заводов на судах, так, как и соль, сверху Камы от соляных промыслов отпускаемая, сию слободу (Егошихинскую) миновать не могут… сия слобода сделалась по своему положению главною пристанью на р. Каме». В качестве губернской столицы Пермь превратилась из деревянного с пыльными улицами заводского поселка в административный и торговый центр с каменной набережной, гостиницами, магазинами и рынками. Жюль Верн так описывал наш город, только получивший статус губернского: «…в 1871 году посад был объявлен городом. В то время Пермь едва оправдывала название губернского города. Улицы узкие и грязные, никаких памятников, дома маленькие, а о гостиницах и говорить нечего». Посетивший Пермь в 1888 году московский журналист Кельцев увидел город иным: «Пермь, когда сходишь с парохода и направляешься по набережной к главным улицам, смотрит красивым, чистым, полным порядка губернским городом… Вообще центр города не только не уступит другим губернским городам, но и превзойдет многие из них…»
В начале ХIХ века Кама представляла собой оживленную транспортную магистраль. От Перми шли на российские ярмарки «ладьи» — самые большие суда, строившиеся на прикамских верфях «из соснового и елового дерева топорной работы». Каждая ладья везла до 75 пудов соли-«пермянки». На нижегородской Макарьевской ярмарке прикамская соль очень ценилась и шла на засолку волжской и камской рыбы. А пермяки-грузчики, сбегавшие с трапа с 50-килограмовым мешком на плечах, получили прозвище «пермяк — солены уши». «Коломенки» везли металл с горных заводов, купцы доставляли товар на небольших «камских шитиках», «каюках» и «жиганах».
Кроме важного транспортного значения, река давала жителям Прикамья большие уловы рыбы. Члены дипломатической миссии, отправленной Петром I в. Китай, отмечали, когда плыли по Каме: «Красавица Кама — замечательная река, богатая всякого рода рыбой». Действительно, до середины XX века в Каме можно было поймать стерлядь, севрюгу, осетра, белугу. Так, Н.С. Попов в «Хозяйственном описании Пермской губернии», вышедшем в свет в начале XIX века, сообщил, что в июне 1802 года пермские рыбаки поймали неводом белугу весом 18 пудов (пуд — 16 кг); газета «Пермские губернские ведомости» писала в 1894 году о поимке близ Полазны стерляди весом 17 кг.
Конец XIX века был отмечен бурным ростом промышленных предприятий. Только в Перми в 1896 году насчитывалось 139 заводов и фабрик. Среди них — крупные машиностроительные (судостроительный и пушечный) и несколько химических заводов (сернокислотный и фосфорный). Над городом, по воспоминаниям современников, повисла дымка и чувствовался резкий запах. В это же время в Березниках был пущен единственный в стране содовый завод, построенный по последнему на то время слову техники. Посетивший этот завод в конце XIX века писатель Мамин-Сибиряк так описал свои впечатления: «Когда паром толкнулся о берег, на нас так и пахнуло ядовитыми газами громадного химического завода. Оригинальную картину представлял вблизи сосновый парк: деревья совсем высохли, и зеленая хвоя осталась только кое-где внизу… С полным удовольствием дохнули мы свежим воздухом, когда наконец выбрались из этого царства соды — есть ещё и солнце, и зелень, и живая вода, и вообще белый свет».
В 1930-е годы, во время индустриализации, на берегах Камы и её притоков началось строительство десятков крупных заводов и комбинатов, по сравнению с которыми Березниковский содовый, описанный Маминым-Сибиряком, показался бы крошечным. Это Березниковский химический комбинат, Красновишерский и Краснокамский целлюлозно-бумажные комбинаты и др. «Ударные», как тогда называли, стройки часто велись при отсутствии очистительных сооружений. Это удешевляло и ускоряло строительство. Зачастую строительные работы велись силами заключенных. Так, строительство Вишерского целлюлозно-бумажного комбината и Березниковских химических заводов в конце 1920-х — начале 1930-х годов осуществлялось при помощи Вишерского лагеря особого назначения. Для стимулирования производительности труда заключенных применялись системы зачетов, дифференцированного питания и премирования. При этом применялась система непрерывного производства и усиленная эксплуатация заключенных (работали по 10 часов в сутки). Результатом такой деятельности стало «успешное», по меркам правительства, окончание работ: комбинат был построен за 18 месяцев вместо запланированных 27. А для заключенных результатом усиленной эксплуатации стала высокая смертность в последние годы строительства.
В следующие годы строительство заводов и фабрик в крае было продолжено. В результате к 1956 году около 30 промышленных предприятий сбрасывали ежесуточно в водоемы реки Камы и её притоков «более 800 тысяч кубометров неочищенных сточных вод, содержащих большое количество вредных органических и неорганических соединений… Реки Косьва, Чусовая, Вильва, Усьва и Сылва потеряли свое рыбохозяйственное значение». Один только Краснокамский бумкомбинат ежедневно сбрасывал в Каму более 22 тонн коалина и 38,5 тонн волокна. Такие крупные города, как Березники, Соликамск, Губаха, вообще не имели очистных сооружений, и хозяйственно-фе¬кальные сточные воды сбрасывались в реки. Такое состояние воды привело к тому, что «в Камском водохранилище… ориентировочно погибло за непродолжительное время до 175 миллионов экземпляров рыб». В справках, составленных промышленно-транспортным отделом Пермского обкома КПСС в 1956 году, отмечалось, что в 1950-е годы «в уловах отсутствуют стерлядь, подуст, белорыбица, осетр и белуга».
При выяснении обстоятельств, приведших к самой настоящей экологической катастрофе, оказалось, что все очистные сооружения были запланированы, но отнесены ко второй очереди строительства и зачастую так и оставались недостроенными. В результате загрязнения питьевой воды в городах области в начале 1950-х годов имели место неоднократные вспышки заболеваний брюшным тифом и другими кишечными заболеваниями. В справках ничего не говорится о легочных заболеваниях, но приводятся данные, что только Кизеловская ГРЭС ежесуточно выбрасывала в воздух до 200 тонн золы и 300 тонн сернистых газов, «что в 25 раз выше предельной нормы». Вероятно, загрязнение природы края в 1956 году дошло до такой степени, что уровень заболеваемости и эпидемиологических вспышек вынудил руководство области всерьез заняться проблемами экологии. Заводы и комбинаты, виновники экологических проблем, были оштрафованы на крупные суммы, а обком КПСС вынес постановление о немедленной постройке очистных сооружений. Но, как выяснилось, городским и районным исполкомам, которые должны были следить за исполнением принятого постановления, строительство очистных сооружений было невыгодным: «…поступающие от предприятий суммы налога… за спуск неочищенных промышленных сточных вод зачисляются в местные бюджеты и расходуются на общегородские нужды, городские и районные исполкомы не заинтересованы в выполнении мероприятий, направленных на ликвидацию загрязнения и санитарной охраны водных источников, а горкомы КПСС вообще не вникают в эти вопросы». Многочисленные постановления — московские и пермские — о строительстве очистных сооружений и защите окружающей среды выходили регулярно и часто, но на местах все оставалось по-прежнему. Так, Соликамскому магниевому заводу постановлением правительства от 03.01.1953 г. было предписано построить нейтрализационные установки, однако на 1 сентября 1956 года установки все ещё не были построены. Чусовской металлургический завод обязан был закончить строительство отстойников в первой половине 1951 года. Проверка осенью 1956 года выявила, что очистные сооружения так и не были построены.
В конце 1950-х — начале 1960-х годов очистные сооружения все же были построены, но в результате аварий, различных прорывов и выбросов на многочисленных промышленных предприятиях Прикамья в воды Камы и её притоков до сих пор иногда попадает значительное количество вредных веществ. А такого количества крупной промысловой рыбы (белуги, севрюги, осетра) уже не будет никогда. Эта рыба поднималась из Каспия на нерест в воды Камы и Чусовой, но построенные в середине 1950-х годов гидроэлектростанции на Волге и Каме перекрыли путь рыбе.
Камская гидроэлектростанция изменила даже быт пермяков. Раньше одним из главных весенних развлечений и важных событий для жителя города Перми был ледоход на Каме. Пермяки приходили на высокий берег и ждали, когда начнет ломаться лед, заключали пари, до Пасхи вскроется Кама или после. В Добрянке во время ледохода устраивали праздник — молодежь водила хороводы, в воду бросали хлеб и деньги. Преображенная ГЭС река уже не радует пермяков ледоходами, а 106 населенных пунктов (деревень и сел) постигла участь распутинской Матеры — они были затоплены полностью. Частично были затоплены ещё 265 населенных пунктов, среди них 7 городов. Более 350 «малых родин» с обжитыми лесами и лугами, древними кладбищами ушли под воду. Перед этим все уничтожалось — леса вырубались, кладбищенские оградки и кресты ломались и сжигались. На официальном языке это называлось «санитарные мероприятия», а для местных жителей, особенно стариков, это было осквернением могил, «грабительством кладбищ». Валентин Распутин описал, как спасали свое кладбище жители деревни Матера и даже «арестовывали» рабочих: «Задыхаясь от страха и ярости, закричала и ударила одного из мужиков палкой, и снова замахнулась, гневно вопрошая: «А ты их тут хоронил? Отец, мать у тебя тут лежат? Ребяты лежат? Не было у тебя, поганца, отца с матерью. Ты не человек. У какого человека духу хватит».
Жители Добрянки так вспоминали затопление поселка: «17 января 1956 года в 15 часов 30 минут мастер электроцеха Добрянского металлургического завода Н.А. Копылов выключил последний выключатель заводской электростанции, а начальник парового хозяйства Н.П. Емельянов дал последний в Добрянке заводской гудок. Этот гудок поставил своеобразную точку в истории завода. Многие заводчане рыдали вместе с гудком. По их мнению, это был даже не гудок, а настоящий плач старинного уральского завода».
Сейчас, конечно, уже забылись потрясения тех лет. Кама же остается одной из главных достопримечательностей нашего края, определяя судьбу города и характер пермяка. Писатель Мельников-Печерский писал в 1839 году о пермяках: «…Жители радушны, гостеприимны, добры, довольно странны… И Пермь независтлива, она считает себя лучше всех городов и упорно стоит за свое». Возможно, что «тихая и безмятежная» жизнь Перми и пермяков того времени во многом сформировалась благодаря широкой и основательной Каме. Сейчас Кама изменилась — стала ещё шире и основательнее, уже нет шумных и веселых ледоходов; к сожалению, нет и белорыбицы. Но любимым местом для прогулок у пермяков остается набережная, а для гостей лучшим воспоминанием о городе — Кама. Сейчас много говорят о привлекательности Перми для туристов, об имидже и «бренде» Перми, усиленно муссируется идея о «пермских ящерах» или Пастернаке, проездом посетившем город. Но если почитать отзывы о Перми путешественников с XVIII по XX век, то можно узнать, что для многих из них Пермь ассоциируется с Камой. Будущий император Александр II, будучи ещё наследником престола, в 1837 году побывал в Перми и, сидя в беседке на высоком берегу Камы, воскликнул: «Как здесь хорошо!»