Пермский государственный архив социально-политической истории

Основан в 1939 году
по постановлению бюро Пермского обкома ВКП(б)

«ОБЕЩАН МИР, А ТЕПЕРЬ „РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЕ" ПРАВИТЕЛЬСТВО ГРОЗИТ УЖЕ ВОЙНОЙ ВСЕМУ МИРУ...»: НА ПОРОГЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ - ЯНВАРЬ 1918 Г. В ПОВОЛЖЬЕ. (ПО МАТЕРИАЛАМ СЛУЖЕБНОЙ ПЕРЕПИСКИ СТАРШЕГО ПРЕДСЕДАТЕЛЯ САРАТОВСКОЙ СУДЕБНОЙ ПАЛАТЫ).

Варфоломеев Юрий Владимирович
доктор исторических наук, доцент
профессор Международной Академии наук
профессор кафедры истории России Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского

Горбунова Елена Александровна
соискатель кафедры истории России
Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского, юрист

 Октябрьский большевистский переворот ознаменовал собой начало эпохи катастрофических перемен в России. Между тем, долгое время одним из основополагающих мифов советской историографии оставалась концепция о так называемом «триумфальном» шествии социалистической революции по стране. Что же на самом деле представлял собой этот период грубого и циничного захвата власти большевиками на местах, явившийся, по сути, прелюдией Гражданской войны?

Итак, 22 ноября (5 декабря) 1917 г. Декретом о суде № 1 судебная система самодержавной России была советской властью упразднена. Однако судебные учреждения, в том числе и Саратовская Судебная Палата, фактически продолжали свою работу, ещё, как минимум, в течение 5 месяцев, причем как структурные подразделения министерства юстиции свергнутого Временного правительства.

Эту парадоксальную ситуацию с нескрываемым раздражением, но весьма точно описал руководитель советского наркомата юстиции, «ликвидатор» (Комиссар по ликвидации старых и организации новых судебных учреждений в Петрограде) П.И. Стучка: «Все суды с Правительствующим сенатом во главе нашу революцию просто проигнорировали, — вспоминал он. — Если в феврале, на второй день революции, суды уже писали свои решения „по указу Временного правительства“, то после Октябрьской революции они Рабоче-крестьянское правительство и временно признавать не желали. В сотнях камер мировых судей и разных других судов провозглашали решения по указу Временного правительства» (Стучка П.И. Пять лет революции права // В борьбе за Октябрь. Рига, 1960. С. 107).

Однако очень скоро катаклизмы Октябрьского переворота стали проявляться и на периферии. Большевистские комиссары стали грубо вмешиваться в деятельность старых судебных учреждений, насильно прекращая их работу. Симптомы надвигающейся Гражданской войны очень хорошо просматриваются по материалам служебной переписки (25.03.1917–02.03.1918) Старшего председателя Саратовской Судебной Палаты Н.Н. Мясоедова (ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 171). В округ Саратовской Судебной Палаты, кроме Саратовского, входило ещё семь окружных судов: Пензенский, Тамбовский, Самарский, Астраханский, Оренбургский, Уральский и Троицкий, и таким образом, официальная информация и доклады председателей этих судов, поступавшие председателю Саратовской Судебной Палаты весьма точно и объективно отображали ситуацию в городах Поволжья и Южного Урала.

Железнодорожное сообщение на всех направлениях по стране было крайне затруднено и председатели Окружных судов резонно сомневались в том — доедут ли их курьеры до Саратова. И, действительно, ситуация была крайне сложная, однако, хоть и с опозданием, но большая часть служебной корреспонденции в Саратов все-таки доставлялась. В качестве иллюстрации эскалации большевистского натиска на органы власти и судебные учреждения в начале 1918 г. приведем лишь несколько докладов из Окружных Судов, поступивших в Саратовской Судебной Палаты.

8 января 1918 г. председатель Самарского Окружного суда сообщил Н.Н. Мясоедову о захвате власти большевиками в Самаре и их противоправных действиях (Там же. Л. 6). 3 января Революционный Комитет вооруженной силой разогнал Самарский Окружной суд и все судебные учреждения г. Самары вынуждены были приостановить свою деятельность. В ответ на это практически все представители местных органов юстиции воспротивились законам и насильственным действиям со стороны новой власти. Об этом, в частности, свидетельствует Решение Чрезвычайного Общего Собрания Магистратуры, Прокуратуры, Нотариата, Адвокатуры и Мировых учреждений Самары и Самарского уезда о неподчинении Декрету СНК о суде № 1 (Там же. Л. 10.)

Понимая грандиозную степень опасности для страны большевистской деспотии, самарские юристы призвали народ к защите Учредительного собрания. Прекратив работу под угрозой большевистских штыков, представители органов правосудия обратились к поддержке граждан. По решению Чрезвычайного Общего Собрания судебных установлений 3 января 1918 г. была выпущена листовка с весьма красноречивым названием: «Вся власть Учредительному собранию, грудью встанем на его защиту», в которой справедливо отмечалось, что не много времени прошло с тех пор, как большевики захватили власть в стране, но как много за это время они уже успели разрушить, и при этом как много успели дать невыполненных обещаний: «Обещан мир, а теперь „рабоче-крестьянское“ Правительство грозит уже войной всему миру; обещан хлеб, а голод стоит на пороге» (Там же. Л. 11).

В листовке констатировалось, что государственная машина российского государства постепенно разрушалась, но в замен разрушенного ничего не создавалось. Одновременно с этим уничтожались старые законы и судебные учреждения, а новые не учреждались. Служителей Фемиды особенно беспокоило то обстоятельство, что в тот момент, когда страна была охвачена анархией, упразднялись суды — единственный институт правовой защиты граждан от произвола и насилий. «Каждый из вас поймет, — обращались к жителям Самары юристы, и пророчески предвещали, — что те революционные трибуналы, которые вводятся комиссарами, не могут заменить уничтожаемых судов: не имея законов, они будут руководствоваться личным усмотрением и случайным настроением судей, что будет не судом, а полным произволом» (Там же). В то же время служители закона выражали уверенность в том, что народ не пойдет в эти революционные трибуналы, так как в них он не найдет защиты своих прав.

Как крик отчаяния в преддверии надвигавшихся бед прозвучал в листовке призыв к гражданам: «Протестуйте против уничтожения судов. Помните, что новый суд дадут вам не самозваные правители — душители гражданских свобод, не те, кто привел страну к развалу и гибели, но Учредительное собрание, как истинный представитель державной воли революционного народа» (Там же).

17 января 1918 г. в канцелярию Саратовской Судебной Палаты поступило письмо Председателя Астраханского Окружного суда, в котором он докладывал: «Дела, назначенные на 23—24 января, я получил, но до сего времени не мог по ним ничего делать, т.к. в день приезда курьера, 12 января у нас началось восстание большевиков. Астрахань и по сей день переживает все ужасы осажденного города; идет ожесточенная стрельба из орудий, пулеметов, ружей; большевики засели в Кремле, а казаки их бомбардируют из разных пунктов города. Всякая жизнь в городе остановилась; по улицам никого не пускают, введено казаками военное положение» (Там же. Л. 13).

В письме сообщалось, что ни одно учреждение в городе не функционировало, сгорели лучшие магазины, особенно те, которые находились в непосредственной близости к Кремлю. Стрельба из орудий велась непрерывно, день и ночь. Один из снарядов незначительно повредил верхний этаж суда — зал уголовных заседаний, тем не менее «Окружной суд пока цел, — с хрупкой надеждой на то, что в него больше не угодят снаряды, сообщал председатель, — но принимать какие-либо меры к его охране не представляется возможным. Чем все это кончится — сказать трудно. Большевики имеют численный перевес, но у казаков имеется артиллерия, которая, по-видимому, и решит дело» (Там же. Л. 13об).

В этих условиях председатель Окружного суда сетовал на то, что не было никакой возможности ни разослать повестки по делам, ни осуществить то или иное судебное исполнение, так что «сессия Палаты едва ли сможет состояться» (Там же. Л. 14.), — резюмировал он. Более подробную информацию он обещал сообщить Мясоедову «Как только у нас дела придут в норму» (Там же), и, думается, сам с трудом верил в то, что такие времена когда-нибудь наступят. А пока, «…мы питаемся лишь чудовищными слухами, а передавать их — не стоит» (Там же), — справедливо заключил председатель Астраханского Окружного суда.

Не менее тревожные сведения поступили в Саратов 31 января 1918 г. от Председателя Оренбургского Окружного суда. «С 18-го января Оренбург находится во власти большевиков, — сообщал он. — Советы пока ещё не образованы, а имеются лишь комиссары. 28-го сего января помещение Камеры Прокурора было захвачено Контр-Разведочным бюро Революционного Комитета без сношения с Судом, а в понедельник 29-го января Прокурор и его Товарищи, как об этом говорил Прокурор, были задержаны…» (Там же. Л. 17).

Однако, несмотря на это суд продолжал свою деятельность, и председатель суда надеялся на то, что они будут продолжать свою работу до последней возможности, хотя у него было предчувствие, что в недалеком будущем этому придет конец. (Там же. Л. 17об). Хрупкие надежды у сотрудников суда оставляло то обстоятельство, что Революционный комитет Оренбурга никаких официальных уведомлений или распоряжений, в том числе и Декрет от 24 ноября 1917 г., в суд не направлял. Некоторые судейские чиновники даже сомневались — был ли «таковой в действительности издан» (Там же). Кроме того, никаких письменных извещений от Ревкома об увольнении всех или конкретно кого-либо от должности в суд также не поступало.

Более радикально и напористо повели себя ревкомовцы в Пензе. 1 февраля 1918 г. Председатель Пензенского Окружного Суда сообщил Н.Н. Мясоедову: «25 и 26 января четверо неизвестных потребовали прекратить занятия Суда, угрожая применить насилие…» (Там же. Л. 20). По тому же сценарию в течение конца января-начала февраля прошли захваты судебных помещений в Саратове, Самаре, Тамбове, Астрахани, Оренбурге и др. В начале 1918 г. под натиском большевистского террора прекратила свое существование не только Саратовская Судебная Палата, но и вся система правосудия в России. Страна скатилась к пропасти Гражданской войны.

Вернуться к списку