Пермский государственный архив социально-политической истории

Основан в 1939 году
по постановлению бюро Пермского обкома ВКП(б)

«Первый период действия административно-силовой модели государственно-церковных отношений на Урале (октябрь 1917 — первая половина 1919 г.)»

В.В. Вяткин
Пермский институт железнодорожного транспорта

Под административно-силовой моделью следует понимать активную антицерковную политику коммунистов, которая предполагала использование всей мощи государства: разнообразных административных рычагов по ограничению Церкви, широких агитационно-пропагандистских мер, репрессий православного духовенства и мирян, разгрома и уничтожения различных церковных структур. Данная модель была тактикой большевиков в первоначальный период выстраивания ими своей религиозной политики — тактикой, нацеленной на скорейшую победу коммунистической идеологии, в конечном итоге — на удержание власти.

Новые значимые события вызвали немедленную оценку уральского духовенства. Арест казаками в Оренбурге большевистских лидеров, произведенный 7 ноября по распоряжению атамана А.И. Дутова, сразу же получил одобрение Оренбургской консистории. То был один из первых знаков Гражданской войны на Урале, знак причастности к ней Церкви. Её руководители хорошо понимали, что началась общенародная трагедия. Вскоре после Октябрьской революции, находясь в Москве, епископ Пермский Андроник отправил пастве послание, в котором скорбел, что «по лицу земли родной… разрастается братоубийственная Гражданская война» (Пермские епархиальные ведомости (далее — ПЕВ). — 1918. — № 4–5. С. 54.). Все новые её доказательства обнаруживались и на Урале. 23 декабря 1917 г. Андроник вынужден был обратиться в Оханский земельный комитет по случаю захвата крестьянами Дворецкой волости одной из мельниц, принадлежащих Пермскому архиерейскому дому (Государственный архив Пермской области (далее — ГАПО). Ф. 664. Оп. 1. Д. 34. Л. 25–26.). На общем фоне Андроник выглядит одним из решительных защитников Церкви.

Антагонизм проявлялся все более. 2 февраля 1918 г. в Вятке произошло столкновение между участниками крестного хода и атеистами. 4 февраля «небывалый по многолюдству крестный ход» (ПЕВ. — 1918. — № 33–34. С. 455.) состоялся в Перми: он явился протестом на «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 20 января 1918 г., послуживший правовой базой для произвола большевиков по отношению к православным. Декрет был замечен многими: «верующие ответили… многотысячными крестными ходами» (Вострышев М.И. Божий избранник. Крестный путь святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси. — М., 1990. С. 64.). Исследователь М.Г. Нечаев насчитал пять крестных ходов, проведенных на Урале в знак протеста на Декрет (Нечаев М.Г. Церковь на Урале в период великих потрясений: 1917–1922. — Пермь, 2004. С. 204.). Во время крестного хода в Перми (4 февраля) произносились речи о гонениях на Церковь. Во главе крестного хода встал епископ Феофан (Ильменский). 9 мая 1918 г., в день св. Стефана Великопермского, в Перми состоялся ещё один небывалый крестный ход. «Многотысячная людская лавина… имея в центре своих духовных водителей» (Освобождение России. — 1919 г. — 19 января. — № 14.), заполнила несколько кварталов. «Развивающиеся многочисленные хоругви, общенародное пение пасхальных ирмосов… едва ли когда забудется верующими это торжество Православия» (Там же.), — вспоминал один из современников. Архиепископ Андроник (Произведен в архиепископы весной 1918 г.) произнес речь, в которой анафематствовал всех восстающих на Церковь, чем вдохновил православных на сопротивление властям. Аналогичные события происходили в Екатеринбурге, Вятке, Оренбурге. Таким образом, своими многолюдными крестными ходами Урал поддержал антибольшевистское движение в других регионах. Более того: он стал одним из центров противостояния Церкви большевикам.

В свою очередь, уральские атеисты ещё более активизировались. Силовым акциям часто предшествовали идеологические кампании. Примечателен пример Каслинского завода Екатеринбургского края. 1 мая 1918 г. здесь состоялся митинг, на котором агитировали против Церкви: «Октябрьская революция… крепко ударила по эксплуататорским интересам мракобесов. Декреты советской власти встретили яростное сопротивление рясников… Церковники оказались в лагере контрреволюции вместе с капиталистами и помещиками» (Цит. по: Наши святые. Вып. 1. — Екатеринбург, 2006. С. 34.). Никто из народа на заводе не протестовал — защищать духовенство охотников не нашлось. И вскоре, при молчаливом согласии общественности, большевики занялись «делом» — часть каслинских священнослужителей была арестована. Но одними арестами дело не обходилось. Повсеместно закрывались домовые храмы, захватывались здания семинарий, духовных и епархиальных училищ. Сразу же после захвата церкви Пермского епархиального училища в ней «совершались вакханалии» (Свободная Пермь. — 1919 г. — 12 февраля. — № 25.). Изгнание священников с приходов, экспроприация церковной земли — и это случалось все чаще. Многие священники стали заложниками. Уже в 1918 г. большевики посягнули на монастыри: в январе 1918 г. они разгромили и ограбили здание Соликамского монастыря Пермской епархии. Монахи подверглись репрессиям. В одном лишь Белогорском монастыре той же епархии в 1918 г. убили 36 насельников. Кого-то из иноков отправили на окопные и другие работы, кого-то пытались мобилизовать в Красную армию. Монахов подвергали пыткам и издевательствам — их даже топили в нечистотах, как, к примеру, трех белогорских иноков Исаакия, Сергия и Павла. Одного из лучших проповедников Белогорского монастыря — игумена Антония (Арапова) расстреляли.

В критическом положении оказалась и Фаворская пустынь. В октябре 1918 г., «за одобрение Белой армии» (ГАПО. Ф. 664. Оп. 1. Д. 26. Л. 11.), на берегу Камы расстреляли черноризца Евсея. Трое послушников убили за отказ воевать в Красной армии. В августе того же года на Фаворском подворье расстреляли черноризцев Феодора и Георгия (Там же. Л. 11 об.). 6 февраля 1918 г. большевики из Перми напали на Кунгурский монастырь и на соседнюю с ним Иоанно-Предтеченскую церковь. Нависла угроза разгрома и ограбления других церквей. «Весть о нападении на… храмы всколыхнула весь город, и народ, по призывному благовесту, толпами устремился к монастырю и к своим приходским храмам» (Там же. Ф. р-1. Оп. 1. Д. 169. Л. 2.). С чтением акафиста к монастырю направился крестный ход. На богомольцев нацелили пулемет, но, приведенный в действие, он вдруг поломался. Вид икон сыграл свою роль: расстрел не состоялся, и большевики отступили. 21 февраля 1918 г. богомольцы защищали Белогорское подворье в Перми. Для нападения на подворье были опять применены пулеметы. Мученически погиб иеродьякон Евфимий (Коротков) и его брат Алексий. Патриарх Тихон (Белавин) заявил: «Враги Церкви захватывают власть над нею силою смертоносного оружия…» (Мысли русских патриархов от начала до наших дней. — М., 1999. С. 234.).

Клириков убивали чаще по одной принадлежности к духовному сословию. Пострадать могли и худшие. Но есть примеры и мужества казненных. Чердынского протоиерея Николая Конюхова обливали холодной водой на морозе, но он выстоял. Священник Екатеринбургской епархии Алексий Введенский был живым засыпан землей. Оренбургского священника Феодора Ремезова пытали. Прав был архиепископ Иоанн (Поммер): «Кажется, ни в одной области террор не был доведен до такой утонченной жестокости, как в области церковной» (Колокол на башне вечевой: житие и труды священномученика архиепископа Иоанна (Поммера). — М., 2005. С. 206.). 23 июня 1918 г. на Каслинском заводе Екатеринбургского края вместе с двумя священниками расстреляли 27 прихожан. Спустя месяц погиб любимый паствой священник Михаил Накаряков из Пермского края. Пастыря убивали три дня. Примеры мужества духовенства вдохновляли паству на активное сопротивление большевикам.

Но документов 1918 г. очень мало: обычно убивали без суда и следствия. Вместе с духовенством пострадали многие миряне. С грабежом церковного имущества и репрессиями православных сочетались административные меры: запрет на преподавание Закона Божия и религиозные процессии по улицам, введение регистрации церковных требоисправлений с предварительной записью (для государственного контроля), изъятие литургических документов. Началась конфискация церковных библиотек. Таким образом, антицерковная кампания уральских большевиков оказывается разносторонней уже в годы Гражданской войны. Сопротивление властям становилось на Урале все более серьезным. «Прихожане призываются на защиту Церкви и всего церковного имущества от посягательства всяких захватчиков и реквизиторов…» (Андроник (Никольский), архиепископ. О Церкви, России. Слова, свидетельства священномученика Андроника (Никольского), архиепископа Пермского и Кунгурского / Сост. В.А. Королев. — Фрязино, 1997. С. 120.) — открыто объявил архиепископ Андроник. «Только перешагнув через мой труп» (Вестник Омской Церкви. — 1919 г. — 1–15 марта. — № 5–6. С. 1.), подойдете к дверям храмов и ризниц, предупреждал он грабителей. Епископ Вятский Никандр (Феноменов) также призвал паству защитить церковное достояние.

Сопротивление принимало разнообразный характер. Когда забирали землю у Фаворской пустыни, настоятель (архимандрит Ювеналий /Килин/) потребовал возвратить монастырское достояние или, по крайней мере, выплатить денежную компенсацию, угрожая при этом церковными санкциями (Известия Пермского губисполкома. — 1918 г. — 11 июля. — № 132.).

Были попытки и организованного сопротивления. В январе 1918 г. утвердили Устав пермского епархиального Союза приходских советов. В марте 1918 г. Андроник распорядился прекратить работу консистории, после того как было захвачено её здание (ГАПО. Ф. р-1. Оп. 1. Д. 2. Л. 30.). 30 апреля 1918 г. он же приказал протоиерею Алексию Будрину закрыть все красноуфимские церкви в случае ареста благочинного Германа Бенедиктова (ГАПО. Ф. 664. Оп. 1. Д. 39. Л. 3.). Запланированный на 17 мая 1918 г. епархиальный съезд большевики запретили, но архиепископ не отменил его, а перенес на 16 мая. Объявления о съезде расклеили в Перми. Накануне своего ареста Андроник установил епархиальному совету: «Арестованный… правительством запрещаю священно- и церковнослужителям г. Перми и Мотовилихи совершение богослужений, кроме напутствия умирающих и крещения младенцев» (Вестник Омской Церкви. — 1919 г. — 1–15 марта. — № 5–6. С. 2.). 20 июня архиепископа не стало: большевики закопали его в землю живым. Но приказ архиерея был выполнен: закрылись все церкви Перми и Мотовилихи; к забастовке присоединилось духовенство г. Усолья. Началась неслыханная для Церкви акция, указывающая на специфику церковной жизни на Урале в годы Гражданской войны. «Забастовка попов» — под таким заголовком появилась заметка в «Известиях ВЦИК». Всего в годы Гражданской войны на территории Урала имели место две забастовочных акции священнослужителей, ставшие значимой формой борьбы с атеистической властью.

Исследователь М.Г. Нечаев указывает и другие формы сопротивления Церкви большевикам на Урале в 1917—1920 гг.: пропаганда и агитация против Декрета от 20 января (78 случаев), отказ в передаче новым властям метрических книг (4 случая), «благословение» духовенством вооруженных выступлений против советской власти (18 случаев), участие духовенства в деятельности подпольных организаций (4 случая) (Нечаев М.Г. Церковь на Урале… С. 204.). Лишь прибегнув к жестокому террору, большевики сломили сопротивление.

После гибели архиепископа Пермского Андроника епархией управлял епископ Феофан. Но и он вскоре был арестован. 24 декабря 1918 г. большевики утопили его в Каме (См.: Любовью побеждая страх. Жизнеописание новомучеников российских / Сост. В.А. Королев. — Фрязино, 1998. — 176 с.). В действиях властей прослеживается намерение — вывести из строя наиболее авторитетных церковных лидеров. И можно заключить, что активная антицерковная политика уральских большевиков способствовала эскалации Гражданской войны. Наблюдалась отчетливая тенденция к нагнетанию острой напряженности в отношениях Церкви и государства. И все же многие клирики боролись за социальный мир, обходили острые углы. Вот что писал о церковной жизни на Урале в 1918 г. протоиерей Иоанн Луканин: «Приходские пастыри… всеми силами старались удержать свою паству от всяких враждебных выступлений против… власти… политические темы в церковных поучениях не затрагивались…» (ГАПО. Ф. р-1. Оп. 1. Д. 169. Л. 4.) В марте 1918 г. в Соликамске расклеили воззвание с призывом к сопротивлению большевикам. Воззвание отпечатали на обороте церковного документа, и клирикам пришлось объясняться. На пастырском собрании они постановили: «Довести до сведения… исполнительного комитета… что духовенство, находясь вне политики… не могло даже думать о таком в высшей степени гнусном поступке… духовенство… просит Совет принять уверение в лояльности… духовенства ко всем гражданам без различия партийности и служебного положения» (ГАПО. Ф. 664. Оп. 1. Д. 7. Л. 208.). Епископ Феофан отозвался с гневом: «Вы… должны были… — внушал он соликамскому духовенству, — высказать… нравственный суд насильникам и грабителям, высказать им свое негодование и порицание…» (Там же. Л. 209.) Итак, иные пастыри выжидали. С другой стороны, видно, что уральские клирики искали новые формы отношений с государством, адекватные сложившейся ситуации.

Неся внешний разгром, гонения все же помогали духовно. «Какие чудные чувства, какой подъем религиозного возрождения пережили православные в Перми в феврале 1918 г." (Освобождение России — 1919 г. — 6 апреля. — № 78.) — говорил один из современников. На общем собрании, объединившем 400 человек, прихожане Рождество-Богородицкой церкви высказали протест большевикам. Приходской совет переорганизовали: «вместо членов совета — большевиков и социалистов… были выбраны верные сыны Церкви» (Там же.). Письму приходского совета вторит протоиерей Иоанн Луканин: «Любовь к пастырям никогда так не проявлялась, как в это время испытаний (1918 г. — В. В.): святые храмы всегда были полны… религиозный подъем стал особенно заметным» (ГАПО. Ф. р-1. Оп. 1. Д. 169. Л. 3 об.). Такова история Церкви: в недрах трагедии вызревает благополучие, которое со временем обернется новой трагедией. Итог подводит архиепископ Иоанн (Поммер): «…гонения на Церковь и иерархию дали результат, в общем, совершенно противоположный тому, какого ждали гонители» (Колокол на башне вечевой… С. 214.). И ещё: новые государственно-церковные отношения вызывали к жизни самые разнообразные, часто противоречащие друг другу тенденции.

В ходе Гражданской войны разделение на белых и красных коснулось и духовенства. Священник А. Попов, служивший в Пермской епархии, летом 1918 г. отрекся от Бога и стал коммунистом (ГАПО, Ф. р-1. Оп. 1. Д. 257. Л. 57–61 об.). «Позорно и бесследно скрылся из города (Кунгура. — В. В.), уже после вступления освободительных войск (А.В. Колчака. — В. В.), священник И. Вологдин, которому молва народная приписывает какое-то участие в гонениях на пострадавших пастырей» (Там же. Д. 169. Л. 3 об.), — писал Иоанн Луканин. Другой пермский священник Спиридон Быков служил в Воткинском полку Добровольческой армии — не только полковым священником: «Будучи санитаром, не боясь града пуль и артиллерийских снарядов, всегда первым подавал помощь… спас немало жизней…» (Там же. Д. 124. Л. 82.) — сообщил командир полка. В качестве дивизионного проповедника служил в Белой армии в 1919 г. священник Василий Морозов. Но большой поддержки от духовенства белые не получили: лишь малая часть церковного потенциала служила им. И все же факт разделения красноречив. По мнению протопресвитера А. Шмемана, «христиане сами разделились на „правых“ и „левых“…» (Шмеман Александр, протопресвитер. Дневники: 1973–1983. — М., 2005. С. 113.) Предпосылкой разделения духовенства на красных и белых следует считать его политическую поляризацию в предреволюционные годы.

В конце 1918 г. Урал заняли белые. Подсчитали потери духовенства: свыше 130 человек числилось казненными в Пермской епархии. Замучили и много мирян. В Екатеринбургской епархии было убито 47 представителей духовенства (Нечаев М.Г. Красный террор и церковь на Урале. — Пермь, 1992. С. 4.), в Вятской — 24 (Балыбердин Александр, священник; Гамаюнов Сергей, священник. Вятская епархия в прошлом и настоящем: к 350-летию создания // Православное Приволжье. — 2007. — № 3. С. 94.) (всего в Вятской епархии в 1918 г. было осуждено 43 духовных лица (Поляков А.Г. Церковно-государственные отношения в 1917 — середине 1920 х гг. (на материалах Вятской губернии): автореферат дисс. канд. ист. наук. — Сыктывкар, 2007. С. 16.)). В Оренбургской епархии, только по обвинению к причастности к «дутовщине», было расстреляно 15 священнослужителей. Таким образом, Урал стал местом, где жертвами красного террора стало особенно много духовных лиц. Сравнение уместно, пожалуй, лишь с Воронежской епархией, где в 1919 г. большевики расстреляли 160 священнослужителей (ыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви. 1917–1997. — М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. С. 65.). Игумен Дамаскин (Орловский) назвал четыре губернии, в которых иные уезды полностью лишились духовенства; среди этих губерний — Екатеринбургская и Пермская (Дамаскин (Орловский), игумен. Два десятилетия борьбы против религии и Церкви // Слышать и видеть друг друга. — Лейпциг, 2003. С. 98.).

В 1919 г. большевики, в основном, восстановили свою власть на Урале. Итак, можно назвать признаки административно-силовой модели в первый период её действия.

1. Преобладание силовых методов воздействия на Церковь над административными.
2. Массовые репрессии духовенства и мирян.
3. Разрушение всего внешнего строя церковной жизни.
4. Активное сопротивление верующих антирелигиозной политике большевиков.

Вернуться к списку