Власть и общество на урале: в период большой „лагеризации“
В настоящее время отечественными и зарубежными учеными не мало написано о революции и Гражданской войне, в том числе и на Урале. Однако в большинстве работ авторами изложена лишь одна конструктивная модель, сконцентрированная на военно-политической истории 1917 — 1922 гг. В которой речь идет о периоде «вселенческой смуты» и сложного для России этапа. В них практически не берется во внимание ещё и моральное, социальное и, наконец, экономическое измерение. Без которых не возможно адекватно изложить концепцию развития власти и общества, по схеме их взаимного сосуществования.
Зачастую рассматриваемый период истории охарактеризован в ряде работ как генезис политики массового переселения, в которых речь идет о насильственном выселении целых народов, таких понятий как «эвакуация», «реэвакуация», «спецконтингент» и т.п. [Спецпереселенцы в СССР, 1930–1960 / В.П. Земсков; Ин-т рос. истории. — М.: Наука, 2005.-с.5].
Сегодня можно встретить и другую трактовку — «лихие времена», время утверждения карательной системы, вызревания новых политических концепций, получивших название «пенитенциарных», поэтому нами он рассмотрен как период «большой лагеризации». Который в первую очередь связан с появлением лагерей принудительных работ, колоний и тюрем на территории Советской России, в результате всей полноты внутрипартийной борьбы, порой напоминая политику их молниеносного распространения (Башреспублика, Удмуртия, Свердловская и Молотовская области, Вотский край) на последних этапах Гражданской войны.
Урал занимал одно из ведущих мест сосредоточения, так называемого «спецконтингента», в том числе и уральских заключенных. Власть и общество уральского региона целиком и полностью подчинялись центральному руководству партии. Находясь в значительной отдаленности от центра, расположившись в выгодном экономическом положении, он не стала исключением «инновационной системы» формирования исправительно-трудовых лагерей.
В связи с рассекречиванием новых массивов архивных документов как регионального, так и общероссийского масштаба, мы с уверенностью можем хронологически обозначить время появления мест заключения — начало 1919 года. Период «большой лагеризации» края, как и повсеместно, связан с Приказом № 67 ВЦИК и основным положением ВЦИК № 105 от 17 мая 1919 г. «О лагерях принудработ», в которых были отражены меры первостепенной необходимости создания такого рода заведений: <…лагерь принудработ является местом, где в строгой трудовой дисциплине искупают свою вину лица, совершившие различные преступления и проступки…> [ ЦГИА РБ. Ф. 1252. Оп. 4. Д. 40. Л. 16]. Так же в них оговорено, кто подлежит заключению: <…подлежат все те лица и категории лиц, относительно которых состоялись постановления отделом Управления Исполкома, Чрезвычайных Комиссий, Ревтребуналов и других, коим представлено это право и распоряжениями (декрет ВЦИК № 124§ 2)… >. [ ЦГИА РБ. Ф. 1252. Оп. 4. Д. 40. Л. 17]
После октябрьских событий 1917 года и дальнейшего триумфального шествия большевиков, советская власть начинает взращивать и культивировать главенство людей труда в социалистическом обществе. Причем общества, постоянно находящегося взвинченном и полуголодном состоянии. Отношения к событиям Гражданской войны и советской власти со стороны простых пролетариев было хорошо известно большевикам. Это подтверждают информационные бюллетени территориальных парторганизаций. В одной из таких сводок «О политическом состоянии в Пермской губернии» вырисовывался портрет рабочего класса как силы. Рабочим ставились в вину их несознательность, и необходимость времени для создания из рабочего «твердого союзника Советской власти». [Хазиев Р.А. Централизованное управление экономикой на Урале в 1921–1921 годах: Хаос, контроль и стихия рынка. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. С. 35].
Взаимоотношение власти и общества этого периода характеризовалось отдалением их друг от друга, связанное условиями жесточайшего диктата со стороны властьимущих. Основным движущим элементом «инновационной» общественно-политической системы стала новая производительная дисциплина и милитаризация труда. Кроме огосударствления народного хозяйства, правительство начало настойчиво упорядочивать рабочую «вольницу», «производительный сепаратизм», становившихся все более нетерпимым для плановой экономики. [Там же]
В таких условиях происходила и неизбежная полоса адаптации к новым правовым и социально-политическим условиям. Первым звоночком «большой лагеризации» стали изданные Уфимским губревкомом в июле 1919 года приказы, которые касались обязательного предупреждения работников своей администрации в случае перехода с одного предприятия на другое. Запрещалось совершать прогулы и уклоняться от «обязательных сверхурочных вечерних занятий». [ ЦГИА РБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 12. Л. 25]. Вскоре 08 октября 1919 года приняли закон «О трудовой дисциплине рабочих и служащих». [ЦГИА РБ.Ф. 107. Оп. 1. Д. 27. Л. 12]. Жесточайший партдиктат, жажда власти и нетерпимость к инакомыслию — все вкупе приобретало черты туманного будущего за «решеткой» под лозунгом: «Вся власть Советам!».
Одним из наиболее ярких проявлений протеста уральских рабочих на «несправедливость социалистической жизни» стало бегство заводчан с предприятий, отправлявшихся на поиски пропитания. Критикуя в феврале 1920 года на Первом беспартийном съезде Екатеринбургской губернии местную власть и большевиков, представитель от железнодорожников К.Владимиров просил одного: «Дайте хлеба, и мы, рабочие, будем работать, уничтожим все непорядки», выступление поддержал рабочий А.Неволин: «Обуйте, оденьте нас, и мы дадим…руду, дрова» [Хазиев Р.А. Провинциальные аспекты истории Гражданской войны в России глазами американского историка // Отечественная история. 2004. № 4. С.172–176].
В Удмуртии комиссия по борьбе с трудовым дезертирством произвольно определила наказания всем провинившимся. У рабочего сталелитейной мастерской Петра Загвоздкина за самовольный уход с работы «отписали» 8 февраля 1921 года в пользу государства «одну овцу». Чувакин Александр поплатился частью имущества за укрывательство своей жены Евдокии. В Уфимской губернии провинившихся рабочих лишали всего личного имущества. [Хазиев Р.А. Централизованное управление экономикой на Урале в 1921 – 1921 годах: Хаос, контроль и стихия рынка. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. С. 82].
Не выполнявшие требования власти стали в дальнейшем именоваться «спецконтингентом» и поселялись в исправколонии Главного управления мест заключения (ГУМЗ), тем самым составив первый костяк заключенных. Анализ регионального архивного материала не дал однозначного ответа на вопрос появления мест лишения свободы в крае. Например, первоначальная работа Башглавмилиции ведется в русле пленных и беженцев польской армии. Но, начиная с середины 1923 г. становится ясно, что исправучреждения появляются повсеместно на территории республики. В сводках деятельности центрального угрозыска Башкирской АССР и заседания Распредкомиссии отчетливо дана картина системы ИТЛ-это 8 колоний и исправдомов с численностью заключенных 1228 чел. [ ЦГИА РБ Ф. 1252. Оп. 1. Д. 245. Л. 4. (Данные приведены по состоянию на 1 июня 1923 года, без учета Белорецкого и Месягутовского исправдомов и Алкинской сельхозколонии)] Уже через два месяца таких заведений становится 10. Это в первую очередь связано с тем, что политическое руководство страны переносит акцент «лагерно-поселенческой» политики на извлечение максимального хозяйственного эффекта от труда заключенных, наращивая их количество. [Суслов А.Б. Трудовая мобилизация советских немцев в годы Великой Отечественной войны (на примере Пермской области) // История репрессий на Урале: Идеология, политика, практика (1917 — 1980-е годы). — Н.Тагил, 1997. С. 73–78].
Власть и общество в любой период неразрывно связаны, поскольку напрямую зависят друг от друга. В период «большой лагеризации» мы наблюдаем огромную субординацию между первыми и вторыми, вызванную рядом факторов: во-первых, политикой «кнута и пряника», во-вторых, сильнейшим диктатом и устрашением общественного сознания, в-третьих, первостепенным поиском «внутреннего врага». Только при теснейшем взаимоотношении власти и общества развитие государства идет по пути интенсивного прогресса. В данных условиях прогресс был налицо, но меры и принципы партии, скорее всего, были панически экстенсивные, которые в дальнейшем привели к развязыванию рук диктата и большой человеческой трагедии, хорошо нам известной как 1937 год.
Вернуться к списку