Рецензия на сборник «Война глазами военнопленных»
Действовавшая вплоть до конца XX в. установка на стерилизацию прошлого страны, продиктованная политико-идеологическими императивами, надолго превратила военный плен в маргинальную тему, имевшую негативную маркировку в общественном сознании и исключенную из поля зрения профессиональных историков. Активная проблематизация данной тематики в последние десятилетия явилась результатом последовавшего за крахом социалистической системы краха легитимной версии советской истории, долгие годы последовательно воспроизводившей и бережно охранявшей миф о монолитности советского общества. Действительно, на волне интереса к сталинизму, породившему такие разнообразные категории «спецконтингента», как лишенцы, спецпереселенцы, трудмобилизованные, депортированные, репатрианты и пр., обращение исследователей к судьбам военнопленных II Мировой войны едва ли стало неожиданным. Драма советских военнопленных в Третьем рейхе, оказавшаяся посылом для публикаций Ю.Н. Арзамаскина, Г.Г. Вербицкого, В.Н. Земскова, В.П. Наумова, П.М. Поляна, М.И. Семиряги, Ф.Я. Черона и других авторов, трактуется сегодня как один из актов большой трагедии 1941-1945 гг., получившей неожиданное для бывших узников нацизма и ожидаемое для «исповедующих» теорию тоталитаризма историков продолжение в органически связанных с немецким пленом репатриационных и фильтрационных процессах в СССР.1 Настойчивое позиционирование советских военнопленных как жертв не только гитлеровского, но и сталинского режима привело новейшую отечественную историографию к исследованию причин и механизмов «всемерного развязывания репрессий"2 против пленных и членов их семей в Советском Союзе. Такой подход, безапелляционно отводя советским военнопленным роль бессильных молчаливых страдальцев, оставляет слишком мало места для нюансов, которыми, безусловно, богата ретроспективная тематика.
Конкуренцию фактам, уже «освященным» историографической традицией, вполне способны составить материалы сборника «Война глазами военнопленных», основанного на свидетельствах прошлого, хранящихся в фондах Государственного общественно-политического архива Пермской области. Издание образуют рассекреченные и сравнительно недавно переданные на государственное хранение документы проверочно-фильтрационных дел на солдат и офицеров Красной/Советской армии, прошедших через фашистские концлагеря и вернувшихся на родину. Надо сказать, что по обилию подробностей, характеризующих немецкий плен с точки зрения его институционального дизайна и функциональных особенностей, настоящее документальное собрание значительно превосходит даже самые фундо-ментальные монографические исследования. Но его ценность этим не ограничивается.
Не претендуя, в отличие от специальных работ, на выявление общего в судьбах советских военнопленных и, соответственно, на выработку на сей предмет каких бы то ни было универсальных формул, сборник документов «Война глазами военнопленных» не лишен определенного концептуального решения. Несмотря на то, что среди представленных вниманию читателя источников доминируют формульные по своей природе протоколы допросов (187 документов из 294), публикуемая подборка относительно однородна лишь внешне. Учитывая, что каждый документ сборника связан с человеческой судьбой, его можно рассматривать как резервуар частных и нередко далеких друг от друга версий общей истории — версий, несхожесть которых объясняется прежде всего ситуативно различными условиями службы, пленения, собственно плена и освобождения бойцов и командиров Красной/Советской армии. У каждого из «бывших военнослужащих», как названы в источниках «фигуранты» проверочно-фильтрационных дел, был свой плен и своя война, несводимые к единой схеме хотя бы в силу множественности временных и пространственных контекстов, в которых общий ход событий 1941—1945 гг. мог преломляться и воплощаться по-своему.
Заложенная в сборнике идея многоликости войны, альтернативности её проявлений заставляет читателя задуматься над тем, оправдывает ли сконцентрированная преимущественно на описании стратегических планов и операций модель видения войны принесенные ей в жертву исторические упрощения. Собственно предостережение от однозначных трактовок войны в целом и плена в частности и является тем конструктом, который организует документы сборника, единичные по контенту и монолитные по форме одновременно.
Кстати, формат публикуемых источников требует особого отношения, поскольку проверка окруженцев и военнопленных на верность социалистической родине и коммунистической партии, будучи проявлением государственной монополии на формирование нормативных мотиваций и поведенческих практик, не предполагала полной откровенности бывших военнопленных, равно как и понимания со стороны следователей отдела контрразведки «СМЕРШ» или региональных подразделений НКГБ/МГБ СССР. Сориентированный на выбор сюжетов и их содержания вопросник, который предлагался пленным, выстраивал процесс вспоминания в соответствии с уже заданной логикой. Тем самым воссоздание вчерашними военнослужащими реалий недавнего прошлого изначально нацеливалось на стирание противоречий между индивидуальными переживаниями и официальными установками, превращалось в приспособление к соответствующему формальному и неформальному дискурсу и закономерно приводило к деформации и фрагментации биографической памяти. Вытекающий отсюда вопрос о том, стали ли запротоколированные «компетентными органами» воспоминания бывших военнопленных этаким обезличенным структурным эффектом господствующей идеологии или сохранили некоторые черты «эго-документов», сложно рассматривать как вопрос частнонаучный.
Взирая на фактологический капитал сборника через призму этого вопроса, следует сказать, что настоящий документальный ряд любопытен не только в перспективе поиска индивидуальных, коллективных и надгруп-повых ценностей эпохи — последние неплохо исследованы и потому известны. Гораздо более интересна архитектоника и семантика текстов протоколов допросов, субъективных, как минимум, по двум основаниям — в силу принадлежности конкретному индивиду, с одной стороны, и в силу преодоления идеологического «сита» — с другой. Разграничение в рассказах военнопленных о войне общего и шаблонного, расшифровка возникающих то тут то там фигур умолчания, проникновение за завесу их имплицитных смыслов и кодов — эти и другие задачи превращают представленные документы «дознавательного» плана в захватывающий объект исследования. Его результаты, строго говоря, будут ответом на вопрос о достоверности объединенных под одной обложкой исторических свидетельств, от разрешения которого составители подборки намеренно уходят, очевидно, понимая, что он сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
«Недостоверность», в той или иной степени присущая опубликованным в сборнике документам, вполне достойна специального анализа, облегчить который могут материалы, помещенные в приложении к изданию. В первую очередь это касается мемуаров, созданных бывшими военнопленными спустя десятилетия после советского освобождения и фильтрации. Их незначительный объем не является препятствием для их использования как дополнительных информационных ресурсов по истории плена и войны. Более того, их изучение поможет подобрать ключ к проблеме присвоения прошлого на уровне индивидуального и коллективного сознания, решить или, по крайней мере, приблизиться к решению вопроса о действенности механизмов советской мемориальной политики и факторах трансформации мемориальной культуры в условиях смены социально-политического ландшафта.
Можно констатировать, что источники, представленные в книге «Война глазами военнопленных», потенциально способны инициировать новые и продлить уже идущие дискуссии по проблемам не только военного плена или военной истории, но и советской истории вообще, познание которой в силу её относительной «близости» является важнейшим для каждого фактором формирования адекватного отношения к настоящему и к самому себе.
Конструктивные особенности сборника позволяют продуктивно использовать его материалы для решения как обозначенных выше, так и других возможных исследовательских задач. Непосредственно публикации источников предпослано предисловие, где рельефно обозначены специфические черты статуса бывших советских военнопленных, важнейшие характеристики использованных документальных материалов и основные параметры их опубликования. Эта историко-археографическая справка, будучи обязательной для подобных изданий, свидетельствует не только об исследовательской культуре авторов-составителей сборника. По сути, она ориентирует на целостное восприятие представленных источников и их информационного заряда.
Основная часть работы конструируется в соответствии с очевидным и понятным хронологическим принципом. «Погодное» изложение материала видится оптимальным в силу уже сложившейся периодизации войны, в рамках которой 1941 г. характеризуется как год потерь и поражений советских войск, 1942 г. — как год борьбы за стратегическую инициативу, 1943 г. — как год «коренного перелома», 1944-1945 гг. — как время безоговорочного доминирования и крупномасштабных наступательных операций антигитлеровских сил. Масштабы и обстоятельства пленения военнослужащих Красной/Советской армии и собственно содержательная диалектика плена так или иначе соотносились со сменой военно-политической обстановки. Разделы книги, зримо различающиеся по своему объему, выстроены в русле этой логики, которая четко акцентирована в интекстуальных вставках, последовательно предваряющих каждый документальный блок.
Подача источникового материала осуществлена с некоторыми изъятиями, что вполне объяснимо. Во-первых, таким образом для читателя облегчается восприятие текста, во-вторых, учитываются требования к публикации архивных документов «возрастом» менее 75 лет. Неотделимы от источников подстрочные примечания к тексту и содержанию.
Лаконичность примечаний в какой-то степени компенсируется терминологическим словарем, которым оснащена работа. Его ёмкость и качество исполнения, равно как и оглавления с перечнем публикуемых документов, а также именного и географического указателей, не вызывают вопросов. Несколько громоздким представляется предложенный список сокращений и аббревиатур. Ряд сокращений вызывает искреннее изумление, имея от 3 до 5 вариантов прочтения (ст. — станица, станция, статья, строительство, старший; р. — река, рота, ранг, район). Аббревиатуры, встречающиеся в тексте лишь один раз и явно не принадлежащие к числу универсальных (КАП, АРГК, ПОССД и др.), уместнее было бы расшифровать в примечаниях, сохранив за списком сокращений его унифицирующую роль.
Незначительные погрешности технического свойства, однако, мало отразились на общем качестве исполнения рецензируемого издания, факт появления которого можно только приветствовать. Оно, безусловно, очень скоро займет свое место не только среди региональных, но и среди общероссийских публикаций, призванных восполнить лакуны, ещё существующие в историографии плена, репрессий, войны и прошлого России середины XX столетия в целом. В заключение необходимо подчеркнуть, что высокая археографическая культура сборника «Война глазами военнопленных», его фактологическая и концептуальная капитальность стали возможны благодаря тесному сотрудничеству архивистов и историков, опыт которого достоин не просто одобрения, но и самого широкого распространения.
1 См.: Арзамаскин Ю.Н. Репатриация советских и иностранных граждан в 1944—1953 гг.: военно-политический аспект. М., 1999; Беляков Л.П. Горькая судьба репатриированных военнопленных // Репрессированные геологи. М., СПб., 1999; Вербицкий Г.Г. Судьбы россиян — остовцы и военнопленные // Россия XXI. № 5–6.1996; Дугас И. А., Черон Ф.Я. Вычеркнутые из памяти. Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным // Исследования новейшей русской истории. Т. и. Париж, 1994; Земсков В. Н. К вопросу о репатриации советских граждан 1944—1951 гг. // История СССР. № 4- 1990; Он же. Репатриация советских граждан и их дальнейшая судьба // Социологические исследования. № 5. 1995; Незаконченное сражение маршала Жукова. О реабилитации советских военнопленных. 1954—1956 гг. // Исторический архив. № 2. 1995; Полян П.М. Жертвы двух диктатур. Военнопленные и остарбайтеры в Третьем Рейхе и их репатриация. М., 1996; Он же. Жертвы двух диктатур: Жизнь, труд, унижения и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине. М., 2002; Семиряга М.И. Военнопленные — изменники Родины или жертвы войны? Размышления о судьбе советских военнопленных в годы II Мировой войны // Проблемы военного плена: история и современность. Материалы Междунар. науч.-практ. конф.: в 2 ч. Ч. 1. Вологда, 1997; Он же. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. № 4- 1995; Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР. Материалы комиссии по реабилитации жертв политических репрессий / Предисл. В.П. Наумова // Новая и новейшая история. № 2.1996; Черон Ф.Я. Немецкий плен и советское освобождение // Всерос. мемуарная б-ка. (Наше наследие. Вып. 6.). Париж, 1987; и др.
2 Докладная записка комиссии ЦК КПСС под председательством Г.К. Жукова в ЦК КПСС о положении бывших военнопленных // Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и др. материалы. М., Т. 2. 2003. С. 116.