№ 240
Протокол допроса Н. А. Соколовым В. Н. Карнауховой
2 июля 1919 г.
ПРОТОКОЛ
1919 года июля 2 дня. Судебный Следователь по особо важным делам при Омском Окружном суде Н. А. Соколов в г. Екатеринбурге в порядке 705 ст. уст. угол. суд. допрашивал нижепоименованную в качестве свидетельницы, и она показала:
Вера Николаевна Карнаухова, 27 лет, мещанка г. Чердыни, Пермской губернии, постоянное местожительство имела в г. Перми, православная, грамотная, Федору Лукоянову родная сестра, не судилась.
Федор Николаевич Лукоянов - мой родной брат. Он был большевик. На него было возложено организовать Уральскую областную чрезвычайную следственную комиссию по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и преступлениями по должности, что им и было сделано. Потом он был председателем этой комиссии. Я знаю, что эта комиссия делилась на отделы, но кто входил в ее состав, я не знаю. Я слышала фамилию Юровского, но я не знаю, какое отношение он имел к этой комиссии. Или за несколько дней до взятия Екатеринбурга чехами или вскоре после взятия его Федор приехал в Пермь. Еще до его приезда, когда в Екатеринбурге были большевики, я читала в газетах сообщение о «расстреле» ГОСУДАРЯ. Было употреблено именно это выражение. В сообщении говорилось, что ГОСУДАРЬ расстрелян по постановлению областного совета. Про ЕГО СЕМЬЮ сообщалось, что ОНА вывезена из Екатеринбурга в безопасное место. Я тогда этому сообщению поверила, но оно оставило у меня в душе чувство горечи. Какое же имеет право «областной» совет убивать ГОСУДАРЯ? Если это было нужно, если большевики действительно были властью «народной», это мог сделать только какой нибудь «высший совет», чтобы видно было, что действительно этого захотел и так решил ЕГО судьбу народ. Почему же ЕГО нужно было убивать? Ведь ОН же и так от всего отказался и все отдал. За что же ЕГО убивать? Но я была доверчива. Я этому поверила. Когда приехал брат Федор и я пришла в нашу родную семью (я живу при муже), я спросила его при всех, правда ли убит ГОСУДАРЬ и что сталось с СЕМЬЕЙ? Брат при всех стал рассказывать, что ГОСУДАРЬ убит, а Семья была вывезена в Пермь. Я его опять стала спрашивать, как же ЕЕ увезли? Он сказал мне, что из Екатеринбурга были вывезены вещи ЦАРСКОЙ СЕМЬИ под усиленной охраной и в числе вагонов, в которых были эти вещи, был один, в котором находилась СЕМЬЯ. Заметно было, что брат не желал продолжать этого разговора и «смял» его: заговорил о другом. У меня осталось чувство некоторого недоверия к словам его потому именно, что он уклонился от разговора. Я поняла, что он не хочет говорить при матери, что он щадит ее. Спустя некоторое время, я спросила его одного, правда ли что убит ГОСУДАРЬ и что сталось с СЕМЬЕЙ? Федор мне коротко ответил, что ГОСУДАРЬ убит, а СЕМЬЯ жива. Но тут же он мне сказал: «Вера, мне тяжело говорить об этом». Больше говорить мы не стали. Я затрудняюсь сказать, почему именно тяжело было брату: потому ли, что расстреляна и СЕМЬЯ, или потому, что расстрелян хоть один ГОСУДАРЬ. Я затрудняюсь ответить на этот вопрос потому, что у нас дружная была семья, и я могу ошибиться в оценке брата, так как я люблю его. И мне кажется, что он все равно должен был бы страдать, хотя бы и от казни одного ГОСУДАРЯ. Я должна сказать, что действительно многие тогда говорили так, как говорил брат, т. е. рассказывали, что на станции Пермь II стоит поезд, который усиленно охраняется, и что в нем ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ и ЕЕ вещи. Но я не знаю ни одного человека; который бы ИХ видел. Это неправда, что ОНИ жили в самом городе. Вот Михаил Александрович жил и это все знали. Потом, спустя некоторое время, когда не стало этого поезда, пошли иные слухи в Перми: говорили, что вся СЕМЬЯ убита. В сентябре месяце Федор женился. У него на свадьбе был некто Дмитрий Михайлович Полу- шин. Он сын купца, родом из Красноуфимска. Он состоял при Уральской областной чрезвычайной следственной комиссии. Какую он там роль играл, я не знаю. Но потом, когда Екатеринбург был взят, как раз в это время, когда была свадьба Федора, этот Полушин был свидетелем на свадьбе брата. (Федор женился на дочери диакона из женского Пермского монастыря Клавдии и венчался с нею в церкви). В это время он состоял в Вятке также при чрезвычайной следственной комиссии, остававшейся сначала и в Вятке областной (эвакуированной из Екатеринбурга), но потом расформированной в губернскую. Состав комиссии в Вятке в первое время и в то, когда брат женился, был прежний. Так вот в это-то время, т. е. во время свадьбы брата, этот Полу- шин и был в Вятке начальником отряда при следственной комиссии, который производил расстрелы. Был ли он таким начальником в Екатеринбурге, я не знаю, в Вятке же во время свадьбы брата он именно был таким начальником. Брата вскоре после свадьбы сместили: признали неподходящим. Ушел тогда и Полушин и сделался адъютантом при военном комиссаре Окулове. На другой день после свадьбы, когда я пришла к своим, я застала у нас Полушина. Мы с ним сидели вдвоем. Я его спросила, правда ли, что убит ГОСУДАРЬ, что сделали с ЕГО СЕМЬЕЙ? Полушин мне ответил, что ОНИ убиты все. Я его спросила, как же это произошло? Он мне сказал, что ИХ свели в подвал дома или же в подвальное помещение и там «встретили залпами». Он мне сказал, что все это было на его глазах. Я отнеслась к его словам с доверием: я знала, что он состоял при следственной комиссии. Я поверила ему, а не брату. Вы спрашиваете почему? Потому что брат, говоря про это дело, как мне казалось, щадил мать (когда говорил при матери) и меня (когда говорил со мной). Дело было так. Тогда писалось, что расстрелян один ГОСУДАРЬ, а СЕМЬЯ увезена, так и говорили в Перми. А потом стали говорить, что ОНИ все расстреляны. Я и перестала верить тому, что мне говорит брат, ко времени его женитьбы и мне стало казаться, что он не хочет сказать мне об этом, что ему тяжело. Тогда я спросила об этом Полушина, зная его положение, как большевика. Он мне ответил на мой вопрос. Я ему поверила и верю теперь, что ОНИ убиты все. Я больше ничего не спрашивала Полушина. Поверьте, мне было тяжело. Я действительно сделала плохо, что не расспросила его, как следует. Если бы я знала, что случится потом, я бы это сделала и Вам я бы сказала всю правду.
Полушину будет года 23-24, роста среднего, светлый блондин, волосы на голове причесывал прямым рядом, а потом стал носить ершик, серые глаза, тонкий, небольшой, прямой нос, лоб прямой, невысокий, губы довольно толстые, лицо скорее круглое, плотный, широкоплечий, не имеет первого сустава указательного пальца на которой-то руке. Он солдат действительной службы и участвовал в войне с Германией. Был ли он в плену, я не знаю. Человек это - приспосабливающийся.
Про Михаила Александровича я могу сказать следующее. За несколько, кажется, дней до взятия Екатеринбурга, или, может быть, несколько более, в июне, кажется, месяце я пришла в комитет партии большевиков. Там я застала председателя партии Ляка. Он был, кажется, строительный техник и участвовал при постройке Пермского Университета. Он сказал мне, что ему не пришлось спать ночь. Я его спросила, в чем дело, и он мне сказал, что ночью был увезен Михаил. Я спросила его, как же это произошло? Он мне сказал, что в Королевские номера, где жил Михаил Александрович, кто-то приехал на автомобиле, предъявил мандат от чрезвычайной следственной комиссии и увез Михаила Александровича. После этого содержатель номеров или кто другой позвонил о случившемся в чрезвычайную следственную комиссию по телефону. Ляк говорил, что погоня по разным направлениям ничего не дала. Было после этого объявлено в газетах, что Михаила Александровича увезли его «единомышленники». Однако было некоторое сомнение в этом. Сам Ляк впоследствии говорил, что в чрезвычайной следственной комиссии как-то странно встретили известие об увозе Михаила Александровича: не особенно взволновались (он был там как раз в то время, когда там было получено телефонное сообщение об увозе Михаила Александровича). Он сам подозревал, что его увезли не единомышленники, а из чрезвычайной комиссии посланные и расстреляли где-либо. После этого, я не помню числа и месяца, пришел как-то в комитет входивший в состав чрезвычайной следственной комиссии большевик Мясников, человек кровожадный, озлобленный, вряд ли нормальный. Он с кем-то разговаривал и до меня донеслась его фраза: «дали бы мне Николая, я бы с Ним сумел расправиться, как и с Михаилом». Мне самой казалось более вероятным, что Михаила Александровича они тоже убили. Когда Мясников говорил это про Михаила Александровича и про ГОСУДАРЯ, в то время еще ничего не было известно про убийство ГОСУДАРЯ. Больше показать я ничего не могу. Показание мое, мне прочитанное, записано правильно.
Я слышу содержание телеграммы, которую Вы мне прочитали (прочитана телеграмма, описанная в пункте 1-м протокола 23 февраля сего года, лист дела 71 об., том 3-й). Я могу только сказать, что Сыромолотов был комиссар финансов, а Матвеев, сын Пермского присяжного поверенного, студент, был каким-то начальником или комиссаром. Что означает содержание этой телеграммы, я не знаю. Показание мое, мне прочитанное, записано правильно. Только в одном Вы ошиблись: брат говорил не про вещи ЦАРСКОЙ СЕМЬИ, а про «ценности», которые были вывезены большевиками из Екатеринбурга.
Прочитано. Вера Николаевна Карнаухова [260]
Судебный Следователь по особо важным делам Н. Соколов
ГА РФ. Ф. 1837. Оп. 4. Д. 4. Л. 7-7 об. Подлинник. Подписи - автограф. Скорбный путь Михаила Романова: От престола до Голгофы: Документы, материалы следствия, дневники, воспоминания / Сост. В. М. Хрусталев, Л. А. Лыкова. Пермь: «Пушка», 1996. С. 138-140.