Пермский государственный архив социально-политической истории

Предисловие

Содержание II тома настоящего издания составили архивные документы су­дебного следователя по особо важным делам Омского окружного суда Н. А. Со­колова [200] по Делу об убийстве Великого Князя Михаила Александровича и по Делу об убийстве Императора Николая II, его семьи и приближенных лиц.

22 декабря 1919 г. Н. А. Соколов на основании Предписания Прокурора Ка­занской Судебной палаты Н. Миролюбова от 20 декабря 1919 г. приступил к производству предварительного следствия по делу об убийстве Великого Кня­зя Михаила Александровича и определил в Постановлении от 10 февраля 1920 года, что из дела № 20 об убийстве отрекшегося от престола Государя Императора Николая II и его семьи выделить обстоятельства, относящиеся к убийству Великого Князя Михаила Александровича.

Дело об убийстве Великого Князя Михаила Александровича включает следу­ющие документы: допрос 5-6 марта 1919 г. в Омске П. А. Жильяра, который со слов А. А. Волкова рассказал о событиях ночи с 12 июня на 13 июня 1918 года, произошедших в Королёвских номерах. Три телеграммы, обнаруженные членом Екатеринбургского суда И. А. Сергеевым 5 сентября 1918 г. Речь в них идет об усилении режима в отношении алапаевских узников ввиду исчезновения Вели­кого Князя Михаила Александровича. В Пермь, в Чрезвычайную Комиссию была отправлена телеграмма: «Немедленно телеграфно сообщить, когда был привезен [в] Пермь Михаил. Кому сдан, каковы были указания [о] режиме, от кого они исходили, какие меры принял губсовет [по] усилению режима. Кем было отменено содержание его [в] тюрьме. Что дало следствие. Кто арестован. Их фамилии, также показания. Облсовет. Белобородов».

Н. А. Соколов включил в дело и выписку из газеты «Современная Пермь» от 25 мая 1919 года, где содержались сведения о якобы удачном побеге Великого Князя Михаила Александровича с секретарем Джонсоном по Каме и далее до Иркутска.

Интерес представляет протокол допроса свидетельницы, Веры Николаевны Карнауховой, 27 лет, мещанки из г. Чердынь Пермской губернии.

В. Н. Карнаухова рассказала следователю о том, что в июне месяце в комите­те партии большевиков у нее состоялся разговор с председателем комитета пар­тии Ляком. Он рассказал ей, что ночью из Королёвских номеров был увезен Ми­хаил, ему предъявили мандат от Чрезвычайной следственной комиссии и увез­ли. После этого в совдеп кто-то позвонил по телефону, но погоня по разным направлениям ничего не дала (подчеркнуто - ред.).

Ляк говорил, что хоть и было объявлено в газетах, что Михаила Александро­вича увезли «единомышленники», но оставалось сомнение в этом. В Чрезвы­чайной следственной комиссии как-то странно встретили известие об увозе Михаила Александровича, подчеркнул Ляк; не особенно взволновались. Он там как раз был в то время, когда было получено телефонное сообщение об увозе Михаила Александровича. В. Н. Карнаухова отметила, что Ляк сам подозревал, что Великого Князя увезли не «единомышленники», а люди из Чрезвычайной комиссии и расстреляли где-либо.

В. Н. Карнаухова передала следователю фразу, услышанную ею в комитете партии большевиков от члена Чрезвычайной следственной комиссии Г. Мясни- кова: «Дали бы мне Николая, я бы с ним расправился как с Михаилом».

В деле также находится докладная записка И. М. Сретенского судебному сле­дователю Н. А. Соколову:

«Во время пребывания моего в текущем июне м[есяце] (1919 г. - ред.) в г. Перми об участи Великого Князя Михаила Александровича удалось мне вы­яснить следующее.

Жительница г. Перми Вера Константиновна Кобяк говорит, что Михаил Александрович, а также его приближенные: личный адъютант Николай Нико­лаевич Джонсон, ж[елезнодороджный] полковник Знамеровский, камердинер Челышев и шофер Борунов доставлены были в г. Пермь в начале 1918 г. С желез­нодорожной Пермской станции они принуждены были идти пешком до дома губернского комиссара, где им пришлось ожидать часа 2-3, и когда, наконец, явился к ним какой-то комиссар и спросил об их личностях, то Великий Князь от переутомления и упадка духа сам не мог говорить, а за него отвечал Джонсон. Прибывшим для житья отведены были клубные номера на Сибирской улице. Гласного караула за ними со стороны красноармейцев не было. Великий Князь пользовался правом свободных прогулок по городу; не воспрещалось и его на­вещать желавшим, чем воспользовался муж упомянутой Кобяк - Георгий Игна­тьевич, бывший офицер, домовладелец, лично мне знакомый более 20 л[ет].

Между Великим Князем и семьей Кобяка началась дружба, последний почти ежедневно навещал Великого Князя, и он неоднократно заходил к Кобяку. Жена Кобяка посылала завтраки по особому вкусу князя, т. к. он страдал язвой желуд­ка. Через некоторое время Великий Князь и его приближенные из клубных но­меров переведены были в Королёвские номера, на Сибирской улице. Туда при­была супруга Великого Князя Ольга Сергеевна[201]; она, побыв некоторое время, отправилась в Гатчину за своими детьми[202]. В её отсутствие Кобяк, по обыкнове­нию, в праздник Вознесения Господня послала завтрак, который в номерах не был принят. Скоро семье Кобяк стало известно, что в ночь на Вознесение в но­мера явились трое неизвестных мужчин, которые комиссару номеров предъя­вили бумагу с печатью от Пермского исполкома о взятии Великого Князя. По­следний намерен был переговорить с кем-то по телефону, но ему воспрещено было сделать это, и в течение каких-нибудь 5 минут Великий Князь и Джонсон были выведены из помещения номеров.

Куда и как они были дальше отправлены, Кобяк не знает, она убеждена, что Великий Князь был похищен какой-нибудь монархической организацией, но существовавшая в то время в Перми монархическая организация участия в этом не принимала. После похищения Великого Князя ночью же советская власть подняла тревогу, по всем направлениям посланы были телеграммы и на­рочные о розыске и задержании Великого Князя, начались обыски и аресты, в том числе арестованы были управляющий номеров Сапожников, семья Кобя- ка, упомянутые выше Знамеровский, Челышев и Борунов. При чем последние трое были расстреляны, сам Кобяк смертельно заболел и умер, и только благода­ря этому его семейные спаслись от расстрела. О похищении Великого Князя из­вещена была телеграммой его супруга, и она в Пермь больше не прибыла.

Расстрелянный Борунов оставил у другого помощника начальника тюрьмы Павлова доверенность на получение женой денег. В тюрьме Знамеровскому, Че­лышеву и Борунову прислуживал надзиратель Петр Зотич Метелев, живущий в собственном доме напротив Управления воинского начальника. Более подроб­ное обследование о Великом Князе я не произвел, потому что на это не имел от Вас уполномочия. Представляю Вам газету «Современная Пермь» (чехослова­ки) от 26 мая 1919 г., в которой напечатано сообщение со слов офицера С. о ме­сте нахождения Великого Князя Михаила Александровича. Об этом офицер В. К. Кобяк отозвалась, что за время пребывания в Перми Великого Князя его никакой офицер С. никогда не навещал и что офицер С[оссионкин] приходится родственником (зятем) пермскому домовладельцу, по Большой Ямской ул. Гри­горьеву (страховой агент).

Вообще, к объяснению Веры К. Кобяк следует отнестись с полным доверием. Коллеж[ский] асессор Сретенский. 30 июня 1919 года».

20-23 августа 1919 года в г. Омске Н. А. Соколов допрашивал А. А. Волкова, который сообщил следующее: «20 июля 1918 г. его, Гендрикову и Шнейдер взяли из Екатеринбургской тюрьмы и 23 июля привезли в Пермь и посадили в тюрьму, в т. ч. и Елену Петровну с миссией [203]. В этой тюрьме с ними сидел камердинер Великого Князя Михаила Александровича Василий Федорович Челышев. После увоза из гостиницы Михаила Александровича и его секретаря Джонсона,

В. Ф. Челышев отправился в «совдеп» и заявил там об аресте Михаила Алексан­дровича. По его словам, на это не было обращено внимание, и спустя час, боль­шевики стали делать что-то вроде погони за Михаилом Александровичем. На него же они произвели именно то впечатление, что они нисколько не поспеши­ли догнать Михаила Александровича».

В документах следствия, произведенного судебным следователем Н. А. Соко­ловым сохранился допрос А. Кирстой 11 февраля 1919 г. А. С. Рябухина, кото­рый рассказал, что в одной из поездок в деревню Ключики по Казанскому трак­ту из г. Перми он услышал от А. И. Плешкова - бывшего начальника милиции в Мотовилихе - что у «.. .него личные счеты с помощником начальника милиции коммунистом Жужговым, несмотря на то, что мы с ним сделали такое дело, как арест Великого Князя Михаила Александровича». А. И. Плешков поведал о том, что ночью они забрали из гостиницы Михаила Александровича и увезли на Си­бирский тракт и свернули в сторону. Там в Великого Князя выстрелил Жужгов, но у него произошла осечка, в это время Великий Князь взял за шиворот и пова­лил Жужгова под себя. Только после выстрела А. И. Плешкова в князя Жужгов освободился. А. С. Рябухин спросил у А. И. Плешкова: «В каком месте точно это было?», который ему ответил: «Ну, это я тебе не скажу».

11 декабря 1919 года в г. Чите Н. А. Соколову князь В. А. Вяземский, адъю­тант Великого Князя Михаила Александровича, представил Р. М. Нахтмана, ко­торый рассказал следователю следующее: «Население города Перми, как мне удалось это заметить, относилось к Михаилу Александровичу прекрасно. Он принужден был ходить преимущественно по вечерам: иначе его окружал народ и открыто выражал ему свое сочувствие. Провизией его затаскивали: почти каждый день у него в номере была в банке свежая стерлядь. Великий Князь за­нимал в Королёвских номерах четыре номера: 18-21. Сам Великий Князь с На­талией Сергеевной занимали 21-й номер, остальные два номера занимали каме­ристка Екатерина Даниловна и лакеи Борунов и Челышев. Я видел в Перми на Михаиле Александровиче такой костюм: серую шляпу, поля которой он обык­новенно опускал, серую английскую накидку из резины (плащ), гимнастерку за­щитного цвета, без погон, защитные штаны и высокие сапоги. Знамеровская впоследствии возвратилась в Пермь, где, как мне говорил князь Вяземский, она была убита большевиками вместе с мужем. Я справился в своих заметках. Ока­зывается, Наталия Сергеевна не ходила к Урицкому, а была отыскана в Петро­граде и арестована. У меня остались в Гатчине двое детей и жена. Я отыскивал Великого Князя на свои деньги и все их прожил.

Я ни малейшего сомнения не имею в спасении Михаила Александровича. Конечно, Его вместе с Джонсоном похитила организация и увезла по Каме. Весь вопрос в том, где он теперь находится. Недаром же Знамеровский говорил тогда об этом, изучая карту.».

В Перми на квартире Знамеровского Р. М. Нахтман был представлен Велико­му Князю Михаилу Александровичу и его супруге Наталии Сергеевне. П. Л. Зна- меровский после ухода Михаила Александровича посвятил Нахтмана в план подготовки побега Великого Князя вверх по Каме. Он показывал карту, на ней были нанесены отдаленные северные монастыри. Указывая на них, Знамеров- ский высказал надежду получить помощь при бегстве в этих монастырях.

13 июня 1918 г. Р. М. Нахтман был в Гатчине у княжны Вяземской. Она сказа­ла ему, что из Перми получена телеграмма следующего содержания: «Наш об­щий любимец и Джонсон вывезены неизвестно кем и куда». По просьбе Ната­лии Сергеевны 22 июня 1918 г. Р. М. Нахтман выехал в Сибирь вместе с князем Вяземским на розыски Великого Князя. Они были в городах Омске, Челябинске, Томске, но глухие слухи о возможном нахождении Михаила Александровича не оправдались.

4 июля 1922 года Н. А. Соколов встречался в г. Париже с бывшим членом Государственной Думы Н. Е. Марковым. Как следует из документа Марков про­сил судебного следователя сообщить ему, в целях его политической деятельно­сти, убит ли большевиками Великий Князь Михаил Александрович.

Соколов сказал, что факт убийства в Перми Великого Князя Михаила Алек­сандровича большевиками, в сопоставлении его с фактом убийства в Екатерин­бурге Государя Императора Николая II с его семьи и с фактом убийства в Алапа- евске Великой Княгини Елизаветы Федоровны, Великого Князя Сергея Михай­ловича и иных Августейших особ не представляет никаких сомнений.

Прокурор Пермского окружного суда П. Я. Шамарин 3-5 октября 1919 года был допрошен Н. А. Соколовым в Чите. Вот что он рассказал:

«В Перми было распространено мнение, что Великий Князь Михаил Алек­сандрович был увезен с целью его спасения. Помощник управляющего Перм­ской губернией Михаил Васильевич Кукаретин говорил мне, что в Перми суще­ствовала организация, имевшая специальную цель спасти Михаила Александ­ровича, и высказывал убеждение, что он действительно спасен, причем, он был увезен на моторной лодке по направлению к Чердыни.

Затем я получил сведения, что начальник уголовного розыска в Перми, зани­мавший эту должность до большевиков, при них и после них, Ярославцев про­изводил при большевиках расследование по поводу его исчезновения. Я вызвал к себе Ярославцева и потребовал представления мне сведений по делу. Ярослав­цев представил мне рапорт, из которого видно лишь, что он допрашивал какую- то прислугу в Королёвских номерах, где жил и откуда был похищен Михаил Александрович (из рапорта не видно, кого именно допрашивал Ярославцев), и прислуга показала, что Михаил Александрович был увезен ночью вооружен­ными людьми...».

В следственном деле Н. А. Соколова находятся и другие информативные до­кументы, например, телеграмма начальника особого отдела ХВО Быстрых на­чальнику ВЧК Артузову[204] от 20 июня 1922 г. Данные документы еще не стали предметом источниковедческого анализа, они содержат информацию, подтвер­ждающую фамилии участников убийства Михаила Александровича, но ставят некоторые вопросы: например, каким образом данный комплекс документов оказался за границей в руках Председателя Высшего монархического совета Н. Е. Маркова? Почему Н. А. Соколов добивался получения документов от Н. Е. Маркова? Надо полагать, что документы, переданные Н. Е. Марковым сле­дователю Н. А. Соколову имели важное значение в расследовании обстоятельств гибели Великого Князя Михаила Александровича.

В данный том включены документы архивного дела Пермской ЧК «Материа­лы по делу о похищении бывшего Великого Князя М. А. Романова из-под ареста» [205]. В деле собраны документы - протоколы допросов лиц, служащих и проживающих в гостинице; знакомых Великого Князя и др. Документы охваты­вают период с июня по сентябрь 1918 г. и иллюстрируют действия, предприня­тые Пермской ЧК по розыску «похищенного» из Королевских номеров Великого Князя Михаила Александровича.

Ценным источником по истории расследования обстоятельств убийства Ве­ликого Князя Михаила Александровича судебными органами Правительства адмирала А. В. Колчака являются документы судебного следователя Пермского окружного суда по важнейшим делам. Данный комплекс документов был вместе с Пермским окружным судом эвакуирован из Перми в Читу в июне 1919 г., вы­везен в Харбин и передан позже в Российский заграничный исторический архив в Праге. В 1946 г. данный комплекс документов был передан в ГА РФ [206].

Комплекс архивных документов представляет исследователю и читателю уникальную возможность сопоставить исторические источники, вышедшие из- под пера представителей разных политических партий и социальных слоев; взглянуть на события через призму социального и политического статуса того или иного лица и вынести собственное суждение о личности Великого Князя Михаила Александровича, его секретаря Н. Н. Жонсона. Именно такой подход, в современной историографии получивший термин «антропологический», по­зволяет оценить не только эпоху «окаянных» дней, которые известны как рево­люция и гражданская война, но и действия и поступки отдельной личности.

Л. А. Лыкова

* * *

В данный сборник включены воспоминания участников и очевидцев траги­ческих событий.

Большая часть публикуемых воспоминаний, находится на хранении в Пермском государственном архиве социально-политической истории (ПермГАСПИ). Их можно условно разбить на две группы. Первую составляют воспоминания и автобиографии организаторов и участников убийства Велико­го Князя, в которых непосредственно идет речь о событиях или упоминается о них. Наиболее полную и подробную информацию о похищении и убийстве Ве­ликого Князя Михаила Александровича в ночь с 12 на 13 июня 1918 г. содержат воспоминания А. В. Маркова (в 1918 г. - комиссара по национализации и управ­лению культурно-просветительными учреждениями г. Перми, во многом благо­даря которым стали известны подробности этого преступления). Согласно из­ложенной А. В. Марковым версии, план похищения и убийства был разработан им совместно с начальником Пермской милиции, комиссаром по охране г. Пер­ми В. А. Иванченко и заместителем руководителя Пермской губернской ЧК Г. И. Мясниковым. Кроме того, к делу были привлечены доброволец Мотовили­хинской боевой партийной дружины И. Ф. Колпащиков, помощник начальника Мотовилихинской милиции Н. В. Жужгов и помощник начальника Пермской милиции В. А. Дрокин; еще два человека - руководитель Пермской губернской ЧК П. И. Малков и председатель Пермского губисполкома В. А. Сорокин - были в той или иной мере посвящены в замысел. В ночь с 12 на 13 июня 1918 г. А. В. Марков, В. А. Иванченко, Н. В. Жужгов и И. Ф. Колпащиков, застав вра­сплох, предъявив сомнительный мандат и угрожая оружием, вынудили Велико­го Князя Михаила Александровича и его секретаря Н. Н. Жонсона покинуть гостиницу «Королевские номера», где они проживали, отвезли примерно за 6 километров от Мотовилихи и расстреляли в лесном массиве. Если верить ав­тору, трупы сначала были забросаны ветками, а зарыты Н. В. Жужговым и со­трудником милиции И. Г. Новоселовым только на следующую ночь.

Еще одни воспоминания, которые могут быть отнесены к этой группе, были написаны членом Коллегии Пермской губернской ЧК А. В. Трофимовым, при­нимавшим активное участие в разработке плана похищения и убийства Михаи­ла Александровича. Они не содержат таких подробностей, как воспоминания A. В. Маркова, хотя в целом подтверждают его версию, однако открывают и не­которые новые обстоятельства трагедии. По версии Трофимова, его задачей было прибыть в гостиницу «Королевские номера» и создавать видимость орга­низации поиска, на деле же - затянуть время, чтобы дать возможность группе B.А. Иванченко, Н. В. Жужгова, А. В. Маркова и И. Ф. Колпащикова расстре­лять Великого Князя и вернуться в город до того, как будет объявлена трево­га. Что и было А. В. Трофимовым исполнено. Далее он пишет, что 13 июня 1918 г. руководитель Уральского областного Совета рабочих и солдатских депу­татов А. Г. Белобородов получил телеграмму с известием о «похищении» Вели­кого Князя, но при этом особой шифровкой он был извещен и о том, что осо­бенно беспокоиться (читай - что-то предпринимать в этой связи) об этом деле не стоит. Воспоминания А. В. Трофимова не закончены, обрываются на полу­слове. Данный документ публикуется впервые.

В ПермГАСПИ хранится справка о расстреле Великого Князя Михаила Алек­сандровича, составленная руководителем Пермской губернской ЧК П. И. Мал- ковым. Содержание этого документа, в основном, с небольшими нюансами, подтверждает версию убийства, изложенную А. В. Марковым. Так, например, П. И. Малков пишет, что сначала решение о расстреле Великого Князя было принято руководством Пермской губернской ЧК и председателем Пермского гу- бисполкома В. А. Сорокиным, а потом для приведения этого решения в испол­нение были привлечены А. В. Марков, В. А. Иванченко, Н. В. Жужгов и И. Ф. Колпащиков. В своей автобиографии, хранящейся в ПермГАСПИ, П. И. Малков также утверждает, что являлся одним из организаторов похище­ния и убийства Михаила Александровича, вместе с А. В. Трофимовым и А. В. Марковым. Хранится в архиве и автобиография помощника начальника Пермской милиции В. А. Дрокина, в которой он, в числе прочих фактов своей революционной биографии, сообщает, что был участником группы по органи­зации похищения и убийства Великого Князя Михаила Александровича.

К другой группе документов можно отнести воспоминания пермских боль­шевиков, в которых упоминается о пребывании в г. Перми в 1918 г. Великого Князя Михаила Александровича, видевших его в г. Перми, или слышавших что-либо о его расстреле, но в организации и убийстве участия не принимав­ших. Так, председатель следственной комиссии при Пермском окружном суде 2-го участка А. А. Миков рассказывает, что среди пермских большевиков неод­нократно велись разговоры об устранении Великого Князя. По его словам, он вместе с А. В. Трофимовым дважды приходил в гостиницу «Королевские но­мера» для осмотра помещения, где проживал Михаил Александрович, который, вероятно, мог догадываться, что большевики что-то замышляют. А член Мото­вилихинского фабрично-заводского комитета, комиссар охраны Мотовилихин­ского завода Н. П. Плешков пишет в своих воспоминаниях, что брату Императо­ра Николая II в г. Перми «крепко непоздаровилось». По словам Н. П. Плешкова, Великий Князь был взят из гостиницы «Королевские номера» и убит по заданию ревкома[207]. Еще из одних воспоминаний - сотрудника Пермского отряда конной милиции Д. П. Пономарева - можно узнать, что жители г. Перми относились к Михаилу Александровичу хорошо и не только представители зажиточной части общества, но и простые люди. Автор этих воспоминаний после объявления о пропаже Великого Князя был отправлен на станцию Пермь II, для проверки до­кументов с целью поимки «исчезнувшего» Михаила Александровича.

На хранении в ПермГАСПИ также находятся воспоминания зав. финотде­лом Пермского горисполкома М. Ф. Горшкова и автобиография комиссара 1-го участка милиции г. Перми А. А. Шамарина, которые пишут, что Великий князь Михаил Александрович был расстрелян по прямому указанию приехав­ших в г. Пермь руководителя Уральской областной ЧК Ф. Н. Лукоянова и пред­седателя Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов А. Г. Белобородова. А. А. Шамарин утверждает, что расстрел был произведен в здании бывшего торгового банка на пересечении Сибирской и Монастырской улиц г. Перми, а М. Ф. Горшков - что в т. н. «Мотовилихинской тюрьме» - островке напротив Мотовилихинского завода. В автобиографии А. А. Шамари- на сообщается, что в убийстве Михаила Александровича, кроме него самого, участвовали П. И. Малков, В. А. Дрокин, а также сотрудники Пермской ЧК Г. Ф. Воробцов и М. Ф. Барандохин. Останки Великого Князя, по словам А. А. Шамарина, были сброшены в р. Каму.

И. В. Папулов