Ю. А. Жук
Фонд Памяти Новомучеников ИМПЕРАТОРСКОГО Дома Романовых
г. Москва
И ОДИН В ПОЛЕ ВОИН…
(ЛЕЙТЕНАНТ ПАВЕЛ ГУДЗЬ И ЕГО ЭКИПАЖ)
Аннотация. В статье рассматриваются участие и роль бойцов-танкистов 89-го отдельного танкового батальона в зимней битве под Москвой. Особое внимание уделяется характеристике тяжелых танков КВ, истории танковых дивизий, героическим подвигам танкистов.
Ключевые слова. Танк, танковая дивизия, война, Западный фронт, парад, командир, подвиг.
| На одном из участков Западного фронта танк лейтенанта Гудзя спешил на поддержку атаки пехоты… Завязался горячий бой одного советского танка с 18 фашистскими танками. Советский танк методически выводил из строя один танк за другим. Вскоре на поле боя уже насчитывалось 10 сожженных и подбитых немецких танков. Остальные 8 спаслись бегством. Танк преследовал отступающего врага, давил его гусеницами и расстреливал из пулеметов. На поле боя осталось до 400 гитлеровских бандитов, которые никогда не увидят не только Москвы, но и Берлина… |
| (Из выступления Первого секретаря ВЦСПС СССР Н. М. Шверника на массовом митинге в Лондоне. Февраль 1942 года) |
На первый взгляд, эта история кажется фантастической: один наш танк против восемнадцати немецких! Да и как же это можно: не только принять бой, но и уцелеть в столь неравной схватке? Оказалось, можно.
В начале декабря 1941 года враг предпринимал последние попытки для достижения своей конечной цели – захвата Москвы.
Поступивший в распоряжение 16-й Армии 89-й отдельный танковый батальон под командованием капитана К. Хорина был в то время одним из самых незаменимых подразделений, так как накануне контрнаступления советских войск под Москвой его боевые машины бросали на разные участки нашей обороны, но наиболее востребованными среди всех прочих были знаменитые танки КВ.
А теперь давайте прервем на некоторое время наш рассказ об участии и роли бойцов-танкистов 89-го отдельного танкового батальона в зимней битве под Москвой и хотя бы немного расскажем о танках КВ – лучших тяжелых танках начального периода Великой Отечественной войны.
* * *
Тяжелый танк «Клим Ворошилов» был спроектирован в СКБ Кировского завода как однобашенный вариант опытного тяжелого танка СМК («Сергей Миронович Киров»), а их разработка началась зимой 1938/1939 года. Сразу после начала войны с Финляндией, 30 ноября 1939 года, опытный образец этой машины был отправлен для фронтовых испытаний на Карельский перешеек. Вместе с другими опытными образцами (двухбашенными гигантами СМК и Т-100) танк КВ составил роту тяжелых танков, включенных в состав 91-го танкового батальона 20-й тяжелой танковой дивизии, на вооружении которой находились Т-28. Поддерживая наступление пехоты, свое боевое крещение КВ принял 18 декабря 1939 года.
Противотанковая артиллерия финнов, без труда подбившая шедший впереди танк Т-28, не смогла пробить бортовой брони КВ. После наступления темноты КВ подцепил буксиром подбитый Т-28 и легко оттащил поврежденный танк весом 27,8 т.
Утром на передовую прибыл Петр Ворошилов – приемный сын сталинского наркома, являвшийся представителем Автобронетанкового Управления Наркомата Обороны СССР на Кировском заводе. На корпусе танка было много вмятин, а топливные баки – оторваны. После приезда начальника СКБ, где конструировался КВ, Ж. Я. Котина и директора Кировского завода И. М. Зальцмана танк был осмотрен более внимательно. На его броне были обнаружены попадания от девяти снарядов калибра 37–47 мм.
Вечером 19 декабря 1939 года (т. е. на следующий день после боевого крещения КВ) председатель СНК СССР В. М. Молотов подписал совершенно секретное Постановление ГКО СССР № 443сс, согласно которому КВ официально принимался на вооружение.
К этому моменту опытный образец танка КВ прошел всего лишь 650 км!
Вот тактико-технические характеристики этого танка:
Боевая масса – 47,5 т.
Экипаж – 5 человек.
Длина – 6 750 мм.
Ширина – 3 320 мм.
Высота – 2 720 мм.
Клиренс – 430 мм.
Вооружение: 76,2 мм пушка Л-11 (обр. 1939 г. или 76,2 мм Ф-32 обр. 1940 г.)
Четыре 7,62 мм пулемета ДП-29.
Боекомплект: 111 выстрелов (унитарных снарядов), 3024 патрона.
Бронирование: лоб – 75 мм, днище – 30–40 мм, корма – 60–75 мм, башня – 75 мм.
Двигатель: 12–цилиндровый дизель жидкостного охлаждения В-2К мощностью 500 л. с.
Максимальная скорость по шоссе – 34 км/час.
Запас хода – 250 км.
Танк преодолевал подъемы до 36° стенки высотой 0,87 м, рвы шириной 2,7 м, броды глубиной до 1,6 м.
Удельное давление на грунт – 0,77 кг/см2.
На танке устанавливалась рация.
Согласно официальным документам того времени, в 1941 году не было разделения КВ на модификации (КВ-1 и КВ-2), тогда просто писали – «КВ» или «КВ большой»1.
К лету 1941 года танки КВ просто не имели себе равных противников.
Иначе говоря, на тот момент этот танк просто был не нужен Красной Армии, так как в Германии тяжелых танков (в понимании критериев тяжелого танка в СССР) не было вообще.
(За исключением 161 трофейного французского танка В 1 bis боевой массой в 28 т, некоторые из которых действовали в 1942 году в Крыму в составе 224-го танкового батальона.)
Со средними немецкими танками Pz III и Pz IV без особого труда справлялись наши танки Т-34, а уж про легкие танки Вермахта просто не приходится говорить.
К примеру, лобовая броня немецкого легкого танка Pz I – 18 мм, легкого танка Pz II – 30 мм, а средних и тяжелых танков Pz III и Pz IV – 50 мм.
Так что в сравнении с этими танками наш КВ представлял собой как минимум крепость на гусеницах (учитывая не только его бронирование, но и боевой вес). 75-мм броня советского КВ выдерживала попадание любых немецких противотанковых и танковых пушек, и пробить таковую в 1941 году могло лишь одно-единственное зенитное орудие 8,8 cm Flak 18, стрелявшее бронебойным (PzGr) и кумулятивным (HLGr) снарядами, которыми немецкая армия располагала в то время далеко не в избытке.
Вооруженный той же пушкой танк Т-34 по сравнению с КВ имел куда более высокую скорость, а значит, и более высокую маневренность, что в дальнейшем предопределило его дальнейшую судьбу в плане массовости производства.
Слабым местом КВ в 1941 году (впрочем, как и в течение всей войны) была его ходовая часть. Нередко при выходе ее из строя по не боевым, а техническим причинам танк (особенно в условиях отступления 1941 г.) приходилось бросать, иногда совершенно в исправном состоянии, увязшим в непроходимом для этой машины месте. (Вспомнить хотя бы хорошо всем известную кинокартину «Клим Ворошилов-2»!)
* * *
Однако перед тем как продолжить наше повествование об этом боевом эпизоде, думается, не будет лишним дополнить его более подробным рассказом о нашем герое – лейтенанте П. Д. Гудзе, построив таковой по принципу изложения в нем наиболее важных событий в его жизни, предшествующих началу декабря 1941 года.
* * *
Павел Данилович Гудзь родился 28 сентября 1919 года в с. Стуфченцы Хмельницкого района Хмельницкой области УССР.
Его родители – Данила Леонтьевич и Степанида Пантелеймоновна происходили из крестьян-бедняков.
Когда Павел подрос и уже оканчивал сельскую школу-семилетку, его отец уехал на заработки на Дальний Восток, где, поступив на работу в порт, вскоре стал бригадиром грузчиков. И судя по письмам и денежным переводам, регулярно пересылаемым семье, его судьба на новом месте складывалась неплохо.
Но вот однажды в их дом пришло письмо, в котором сообщалось, что Данила Леонтьевич погиб в результате несчастного случая.
После школы Павел Гудзь поступает в Водычский техникум политпросветработников, по окончании которого распределяется в город Сатанов: сначала в районный Дом культуры, а затем переводится на должность инспектора РОНО Сатановского райисполкома.
А еще через некоторое время его, как молодого и перспективного работника, хорошо справляющегося со своими обязанностями, принимают в кандидаты члена ВКП(б).
Видя дальнейшую перспективность в работе молодого коммуниста, местное Бюро ВКП(б) решает направить П. Д. Гудзя в военное танковое училище, на что он охотно соглашается, после чего ему сообщили, что в таком случае он в самое ближайшее время будет направлен во 2-е Саратовское танковое училище2.
Прибыв в Саратов, абитуриент П. Д. Гудзь приступил к сдаче вступительных экзаменов по русскому языку и математике. Но так как в местной школе он изучал только украинский язык, у него возникли сложности в написании диктанта. Однако пообещав приемной комиссии, что будет учиться только «на отлично», был зачислен и с августа 1939 года стал курсантом этого военного училища.
Служба, а точнее учеба начиналась не совсем обычно, так как уже 1 сентября 1939 года всех курсантов собрали в клубе и объявили о вторжении Германии на территорию Польши.
Учился курсант П. Д. Гудзь с охотой, преуспевая как по теоретическим дисциплинам, так и на практических занятиях. Главным же предметом изучения был советский тяжелый пятибашенный танк Т-35 обр. 1933 года, весивший 50 тонн и вооруженный пятью пушками: одной 76,2 мм и четырьмя – 45 мм.
Незадолго перед выпуском в жизни курсантов произошло важное событие. С соблюдением строжайших мер секретности, на танкодром был доставлен новый советский танк необычной конструкции: вместо бензинового мотора – дизель, вместо пяти башен и пяти пушек – одна. А судя по длине этого орудия, можно было предположить, что ее снаряд способен продырявить насквозь любой из существующих в мире танков. К тому же экипаж вместо 11 человек Т-35 насчитывал всего лишь пять.
Как уже, наверное, догадался читатель, это был поступивший на вооружение новый танк КВ, именуемый так в честь имени и фамилии бывшего Наркома Обороны СССР Климента Ефремовича Ворошилова.
В начале июня 1941 года 2-е Саратовское танковое училище произвело очередной выпуск. В числе ее выпускников был и П. Д. Гудзь – теперь уже лейтенант, с гордостью носивший два кубика в петлицах черного бархата.
Получив назначение в Киевский Особый Военный Округ, дальнейшим местом службы лейтенанта П. Д. Гудзя стал город Львов – областной центр Западной Украины, еще недавно присоединенный к УССР.
В описываемые времена в этом городе дислоцировалась 32-я танковая дивизия 4-го механизированного корпуса под командованием печально известного генерала А. А. Власова.
32-я танковая дивизия была сформирована в июле 1940 года и на 22 июня 1941 года была полностью укомплектована личным составом и матчастью.
Командиром этой дивизии был полковник Е. Г. Пушкин, комиссаром – ст. батальонный комиссар Д. Г. Чепига, а должность начальника штаба занимал подполковник С. В. Зимин.
В состав этой дивизии входили:
– 63-й танковый полк (ком. полка – майор М. И. Жеглов, нач. штаба – капитан А. В. Егоров);
– 64-й танковый полк;
– 32-й мотострелковый полк;
– 32-й гаубичный артиллерийский полк.
А на ее вооружении имелось:
– танкеток Т-37 – 38 ед.;
– легких танков Т-26 – 70 ед.;
– легких танков БТ-7 – 24 ед.;
– средних танков Т-28 – 21 ед.;
– средних танков Т-34 – 173 ед.;
– тяжелых танков КВ – 49 ед.
Итого: 375 боевых машин.
В субботу 21 июня 1941 года командир взвода лейтенант П. Д. Гудзь заступил дежурным по части. События не заставили себя ждать. Ближе к полуночи от оперативного дежурного поступила предельно короткая телефонограмма: усилить бдительность. А вскоре после этого ночное небо заполнилось гулом бомбардировщиков, которые стали сбрасывать свой смертоносный груз.
Так в жизнь лейтенанта П. Д. Гудзя пришла война, в которую так не хотелось верить…
Через некоторое время в штаб 63-го т.п. прибыл широкоскулый, монгольского вида командир. Это был старший лейтенант Константин Хорин – непосредственный начальник лейтенанта П. Д. Гудзя и человек, ставший впоследствии для него не только примером для подражания, но и самым близким боевым другом. Выразив свою уверенность в том, что это никакая не провокация, а начало войны с Германией, он объявил лейтенанту П. Д. Гудзю первый в его жизни боевой приказ: сдать дежурство и следовать в расположение взвода управления батальона, в командование которым он вступил всего несколько дней назад. (Взвод управления батальона имел на вооружении: два средних танка Т-34, пять тяжелых танков КВ, два бронеавтомобиля БА-10 и один грузовой автомобиль ЗиС-5.)
А вскоре поступил новый приказ: полкам дивизии выдвинуться в район КРИСТОПОЛЯ.
То, что происходило дальше, – тема для отдельного исследования, в силу чего автор позволит себе остановиться лишь на самых главных событиях всех последующих дней, в которых довелось участвовать частям и подразделениям 32-й танковой дивизии, а вместе с ней и 63-му танковому полку, в составе которого воевал П. Д. Гудзь.
Начиная с первого дня войны, 32-я т.д. участвует в боях против правого крыла Группы Армий «Юг» на так называемом «Львовском выступе». В первое соприкосновение с противником части дивизии вошли в полдень 22 июня 1941 года в районе южнее КРИСТОПОЛЯ.
Закончится война. Но тот первый бой П. Д. Гудзь не забудет никогда.
(Годы спустя он расскажет о нем подполковнику Б. М. Яроцкому, который под впечатлением этого и других рассказов Павла Даниловича о своей боевой молодости напишет о нем, – теперь уже генерал-полковнике танковых войск, – книгу под названием «Алгебра победы».)
За этот первый в своей жизни бой лейтенант П. Д. Гудзь был представлен к ордену Красного Знамени, получить который, однако, ему не пришлось из-за дальнейших событий, сложившихся по всем участкам Юго-Западного фронта.
С 23 июня дивизия ведет бой в районе ВЕЛИКИХ МОСТОВ, а вечером этого же дня, получив приказ Командующего 6-й армией генерал-лейтенанта И. Н. Музыченко уничтожить противника в районе КАМЕНКИ, атаковала немецкие войска на этом участке фронта. В ходе этого боя дивизия подбила 18 танков и уничтожила 5 противотанковых орудий противника, потеряв при этом 11 своих танков и командира 64-го танкового полка.
24 июня дивизия получила приказ выдвинуться в район ЯВОРОВА.
В ночь с 24 на 25 июня 1941 года дивизия контратаковала части 14-го немецкого моторизованного корпуса в районе ЯВОРОВА, подбив 16 танков противника и потеряв в бою 15 своих танков.
Начиная с 26 июня, дивизия отбивала атаки 1-й горнострелковой дивизии противника, действующей в районе северо-западнее ЛЬВОВА, а в дальнейшем вела оборонительные бои в районах СТАРОКОНСТАНТИНОВА и ОСТРОПОЛЯ.
До 29 июня 1941 года 32-я танковая дивизия в тесном взаимодействии с 81-й моторизованной дивизией под командованием полковника П. М. Варыпаева обороняли ЛЬВОВ. В этот период боевые потери были невелики, так как дивизия действовала, главным образом, против немецкой пехоты – 1-й горноегерьской дивизии. Отходя с боями все дальше и дальше на восток, дивизия вскоре оказалась в полукольце окружения, так как передовые части противника стремительно продвигались вперед. До ЛЬВОВА оставались считанные километры. Передвигаться по шоссейным дорогам в дневное время стало опасным из-за господствующей в воздухе авиации противника. На пятый день войны дивизию облетела печальная весть: советские войска отошли за ЛЬВОВ, к которому теперь почти что вплотную приблизились немецкие войска. (Передовые немецкие части вошли во Львов 30 июня 1941 года.) Положение казалось безвыходным, как вдруг у командования дивизии неожиданно созрел дерзкий план.
Понимая, что самый короткий путь дальнейшего отступления на юго-восток лежал по шоссейным дорогам, одна из которых как раз проходила через ЛЬВОВ, столь хорошо знакомый большинству бойцов дивизии, на состоявшемся совете командного состава дивизии было решено следующее: прорваться через город на глазах ничего не подозревающего противника следующим порядком. Впереди – танковый десант, за ним – управление, за управлением – тылы, в замыкании – мощная танковая, большинство которой составят танки КВ и Т-34, которые, по мнению комдива, должны будут ошеломить противника. А если тот все же сумеет организовать сопротивление, то по нему ударит бронированная лавина.
Прикрывая выход своей колонны из города, экипаж лейтенанта П. Д. Гудзя уничтожил в этом бою еще 5 танков, за что был вторично представлен к ордену Красного Знамени, который, как и первом случае, ему так и не был вручен.
После провала советского контрнаступления в полосе Юго-Западного фронта 32-я т.д. отошла к ТЕРНОПОЛЮ. А так как она непосредственно не участвовала в атаках под ДУБНО, то оказалась на тот момент последним соединением войск фронта, в котором еще имелось значительное количество танков новых модификаций.
С первых дней июля 1941 года 23-я т.д. участвует в обороне БЕРДИЧЕВА, действуя против 16-й т.д. противника, после чего вновь отступает. (В этот момент из состава дивизии был выведен наиболее боеспособный 63-й танковый полк, которым была усилена 81-я моторизованная дивизия, сдерживающая врага на киевском направлении.)
К середине июля от некогда грозного соединения остается разве что одно воспоминание. Ибо уничтоженная в боях материальная часть этого соединения теперь представлялась в следующем виде:
– танков Т-34 – 1 ед.;
– танков БТ-7 – 5 ед.;
– бронеавтомобилей БА-10 – 11 ед.
И к концу месяца почти что в полном составе попадает в окружение под УМАНЬЮ.
Однако в начале августа 1941 года остаткам дивизии все же удается прорвать кольцо окружения и пробиться к своим.
После этого оставшиеся в наличии боевые машины были сведены в один батальон и переданы в распоряжение Командующего Киевским УР.
10 августа 1932 года 32-я танковая дивизия была расформирована, как утратившая Боевое Знамя, а на ее базе были созданы 1-я и 8-я танковые бригады.
(16.02. 1942 г. 1-я т.бр. получила звание «гвардейской» и впоследствии стала именоваться как «6-я Гвардейская танковая Сивашская бригада», а 11.01. 1942 г. 8-я т. бр. получила звание «гвардейской» и впоследствии стала называться как «3-я Гвардейская танковая Минско-Гданьская ордена Ленина Краснознаменная ордена Суворова бригада»).
На том, собственно, и закончилась история 32-й танковой дивизии, а вместе с ней и 63-го танкового полка, в котором воевал П. Д. Гудзь.
И тем не менее, подводя итоги минувших боев, нельзя не отметить того, что, начиная с первого дня войны и до начала августа 1941 года, воинами 32-й танковой дивизии было подбито 110 танков и уничтожено 96 орудий противника.
Выше уже говорилось, что на базе бывшей 32-й т. д. были созданы 1-я и 8-я танковые бригады, принявшие участие в боях под Киевом.
В то же самое время из наиболее отличившихся бойцов и командиров бывшего 63-го танкового полка начал формироваться 89-й отдельный танковый батальон, в списки которого оказались зачисленными бывший комбат К. Хорин и бывший командир взвода П. Д. Гудзь.
Но, не имея утраченной в боях материальной части, это новое подразделение просто не могло быть полезным для какого-либо боевого использования. Время шло, а новая техника так и не поступала.
К концу августа 1941 года капитан К. Хорин был назначен командиром этого подразделения, а лейтенант П. Д. Гудзь – старшим адъютантом батальона. (В то время так называлась должность зам. начальника штаба батальона.)
С получением долгожданного приказа о получении новой боевой техники, всему личному составу надлежало выехать в Москву. Однако в связи с острой неукомплектованностью экипажей в большинстве танковых подразделений войск Западного фронта, начальник ГАБУ РККА генерал армии Я. Н. Федоренко распорядился послать для приемки таковой только лишь командный состав 89-го о.т.б., организовав в дальнейшем дело таким образом, что вся поступающая с уральских заводов техника стала прибывать к месту своего назначения, будучи укомплектованной не только боекомплектом, но и экипажами.
Добираться до Москвы пришлось в вагонах-теплушках, в течение нескольких дней.
По прибытии на место командный состав 89-го о.т.б. был расквартирован в одном из домов на ул. Песчаной, близ метро «Сокол».
Прибывающие в единичном количестве танки КВ временно ставили на детской площадке во дворе упомянутого дома и по мере укомплектования ими танковых рот немедленно отправляли на фронт: сначала в распоряжение командования Западного фронта, а затем исключительно для нужд 16-й Армии генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского, войска которого обороняли подступы к Москве.
В самом конце октября в распоряжение батальона прибыло необычно большое количество боевых машин: 5 тяжелых танков КВ, 10 средних танков Т-34 и 20 легких танков Т-60 (этот танк немцы прозвали «неистребимая саранча», а наши бойцы – «БМ-2» – «Братская могила на двоих»).
Поздним вечером 6-го ноября комбат К. Хорин получил не совсем понятный приказ: для участия в Военном параде на Красной площади 7 ноября 1941 года направить туда не позднее 8 часов утра роту КВ (5 танков), а все остальные танки – незамедлительно направить в распоряжение командования 16-й армией. Так лейтенант П. Д. Гудзь стал участником того самого знаменитого парада на Красной площади, состоявшегося в честь 24-й годовщины Октябрьской революции.
Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года явился, безусловно, важнейшим политическим событием в жизни нашей страны.
Ведь подумать только!
В то время, когда враг стоял всего лишь в какой-то сотне километров от Москвы, в центре города проводится военный парад! И причем не просто какой-то скоротечный, а самый настоящий, с прохождением многочисленных строгих каре пехотных подразделений, артиллерии и даже танков – от самых легких до самых тяжелых!
Ведь даже сейчас, по прошествии стольких лет, в это трудно поверить, а уж тогда – и тем более. А созданный в то время миф о том, что все участвующие в нем войска прямо с парада уходили на фронт – придавало этому важнейшему политическому событию не только еще большую политическую значимость. (На самом деле на фронт были отправлены лишь участвующие в нем танки, а весь личный состав, набранный для участия в параде с различных объектов Москвы, был возвращен на свои прежние места.)
Парад снимали на кинопленку, и надо же такому случиться, что на ее кадрах оказался запечатленным лейтенант П. Д. Гудзь, проезжающий на своем танке КВ мимо памятника А. С. Пушкину.
Сразу же после парада все танки КВ были отправлены на фронт, в распоряжение 16-й Армии, которая в то время вела бои с противником в районе СКИРМАНОВО – КОЗЛОВО.
Нельзя не сказать и о том, что 89-й отдельный танковый батальон был особым подразделением в составе войск генерала К. К. Рокоссовского – этакой, выражаясь современным языком, «группой поддержки». И поэтому туда, где было особенно трудно, на помощь войскам посылались небольшие группы танков – от одного до трех.
А так как танк КВ был в то время практически единственным танком, неуязвимым для огня всех видов танков противника и его противотанковой артиллерии, он, соответственно, использовался для поддержки пехотных подразделений, что называется, нарасхват.
Однако использование этих сверхмощных танков на отдельных участках фронта не могло в принципе изменить сложившегося положения: день за днем наш Западный фронт неумолимо откатывался в сторону Москвы, а вместе с ним отходил на восток и 89-й о.т.б. в составе войск 16-й арими.
Наступивший ноябрь 1941 года также не принес ничего радостного. 26 ноября 1941 года частями 78-й С. Д. под командованием полковника А. П. Белобородова была оставлена ИСТРА, а 30 ноября части немецкой 10-й т. д. захватили д. НЕФЕДЬЕВО – населенный пункт, расположенный в 35 километрах от Москвы…
* * *
А теперь, с позволения читателя, автор позволит себе продолжить рассказ о той роли, которую сыграл в битве за Москву экипаж танка КВ под командованием лейтенанта П. Д. Гудзя, для чего начну его рассказом самого Павла Даниловича Гудзя, записанного в 1989 году спецкором газеты «Труд» И. Дыниным:
«Гитлеровцы рвались к Москве. Бой шел уже несколько суток, лишь временами затихая, чтобы после небольшого перерыва стать еще ожесточеннее. Снег сделался черным от огня и дыма, земля содрогалась от разрывов. 89-й отдельный танковый батальон, которым командовал старший лейтенант К. Хорин, разрывали на части. Сначала для поддержки рот брали по взводу, потом по одному танку. Иного выхода у командования не было. Силы подразделений таяли.
Когда телефонист в очередной раз передал трубку Хорину, у него в распоряжении было только два танка. Он приготовился в отчаянии крикнуть: «Машин нет, воевать нечем!» Но вместо этого, вытянувшись, ответил: «Понял! Сделаем все возможное…»
Отойдя от телефона, он тяжело вздохнул и положил руку на плечо лейтенанта Гудзя:
– В районе Нефедьево фашисты готовят атаку. Приказано удержать рубеж. Назначаю тебя, Павел, командиром КВ. Экипаж там хороший, но боевого опыта почти не имеет. А ты с первого дня…
Да, Павел Гудзь прошел весь горький путь от Львова до самой Москвы. Почти полгода провел он в непрерывных боях. Глубокими ранами остались в сердце названия оставленных городов: Каменец-Подольский, Винница, Белая Церковь, Киев. И еще Стуфченцы. В нескольких километрах от родного дома пришлось ему вести бой.
Комбат наклонился к карте. Силы были неравными. У гитлеровцев около двадцати танков, четыре батареи противотанковых орудий, два батальона пехоты. У нас – несколько поредевших стрелковых рот, артиллерийская батарея, один КВ и приказ «Стоять насмерть!». Лейтенант Гудзь с жадностью вглядывался в сплетение разноцветных штрихов и линий. Небольшая речушка, мостик, дворы… Тут наши. Там враги. Тут редкие гребешки окопов, там танки и артиллерия, готовые к броску. Что предпринять? Окопаться и ждать? Танк КВ – не чета гитлеровским! У него пушка мощнее и броня толще. Но фашисты могут обойти занятую позицию справа или слева, не понеся потерь. Значит, надо идти в атаку? Одним экипажем против восемнадцати?
– Cейчас уже вечер, самое страшное начнется утром, – высказал предположение Хорин, – хорошо бы выбрать удобную позицию. Засаду бы сделать. Но где, Павел?
– А если здесь? – Гудзь показал точку на карте и уточнил: – Ночи сейчас темные, можно без света подойти поближе, а насчет шума договоримся с артиллеристами.
Идея понравилась Хорину. Вместе разработали план действий, согласовали время выдвижения, сигналы, договорились с командиром батареи, когда и в каком направлении необходимо стрелять. Решив все вопросы в штабе, вместе направились к танкистам. Комбат коротко поставил задачу и уточнил: «Командовать экипажем будет лейтенант Гудзь. Лейтенанта Старых временно назначаю командиром орудия».
Хорин ушел, а Павел никак не мог начать разговор с танкистами. Они стояли молча и хмуро, но по их лицам было видно, что степень риска хорошо понятна им. Пользуясь внезапностью, они могут уничтожить две-три гитлеровские машины. Но поддержки у них нет. Придется принять на себя весь ответный огонь и сражаться до последнего дыхания. Иного выхода нет…
Как только стемнело, наши артиллеристы открыли огонь. Стреляли по рощице за деревней, чтобы не освещать своих. И в это же время, под гул канонады в сторону Нефедьево, направилась необычная процессия. Впереди шел пешком лейтенант Гудзь, фонариком показывая дорогу. В нескольких шагах следом за ним двигался с погашенными фарами КВ. Приглушенно урча двигателем, он вскоре достиг намеченного рубежа. Там решено было устроить засаду. Мелкий кустарник служил маскировкой. Вражеские танки находились совсем рядом.
По сигналу танкистов артиллерия прекратила огонь. И Павел сразу же услышал чужую речь. Гитлеровцы вели себя нахально. С разных концов села доносились пьяные голоса, играла губная гармошка, хлопали двери в хатах. Временами, когда в небо взлетали ракеты, впереди ясно вырисовывались силуэты их танков.
Эту ночь Павел Данилович Гудзь запомнил на всю жизнь. Не столько мороз сжимал тело, сколько злость холодила душу. Враги рядом. Они прошли от Бреста к сердцу России, оставляя после себя разрушенные города и села.
А восток медленно светлел. Уже можно было различить крыши домов и темные коробки танков. «Пора!» Гудзь неслышно закрыл верхний люк, все встали по местам.
– Бьем по головному.
Лейтенант Старых припал к прицелу, башня пришла в движение, орудийный ствол, приподнявшись, на секунду замер, и тут же прозвучал выстрел. Через перископ Гудзь видел, как передний гитлеровский танк вздрогнул и словно засветился изнутри. Языкастое пламя побежало по броне.
Танкисты понимали, что дорога каждая секунда. У фашистов, видимо, не было организовано дежурство в танках. Пока они не заняли боевые места, следовало нанести им максимальный урон. Выстрелы, казалось, слились в один, так малы были интервалы. Еще одна вражеская машина окуталась дымом. Загорелась третья.
В сплошном дыму Гудзь не видел радиста, припавшего к пулемету. Но пришло время и ему открывать огонь. К танкам со всех сторон уже бежали гитлеровцы, надо было хоть на минуту задержать их, хоть нескольких вывести из строя. Загорелись еще два танка противника. И в этот момент оглушительный удар потряс башню. Померк свет, огненные брызги накрыли людей, впиваясь в лица и руки, запахло горелым металлом. Павлу показалось, что он сидит в железной бочке, по которой ударили кувалдой. И сразу же пропали все звуки: так плотно заложило уши. «Отвоевались», – обожгла мысль. Но, оглядевшись, Гудзь увидел, что все члены экипажа на своих местах, башня подвижна, пушка послушна. Стало ясно: вражеский снаряд угодил в танк, но броня выдержала.
В который раз за долгие месяцы войны лейтенант мысленно благодарил тех, кто создал КВ. Но времени на размышление не было. Экипаж стрелял без остановок. Весь пол башни был завален горячими гильзами, вентилятор не успевал отсасывать пороховые газы. В это время в корпус танка попал еще один вражеский снаряд.
Заряжающий Саблин, хватаясь за поручни, стал медленно опускаться вниз. Гудзь соскочил со своего места и заменил Саблина. Но через минуту тот очнулся. От едкого дыма и напряженной работы боец на миг потерял сознание. Вернувшись к перископу, Гудзь увидел: одни вражеские танки пылали, у других были покорежены гусеницы. Оставшиеся расползались в стороны, огрызаясь огнем. А позади уже слышалось «Ура!». Пехота поднялась в атаку. Кто-то из бойцов вскочил на броню, стреляя из автомата.
– Вперед! – подал Гудзь команду механику-водителю.
Танк через кустарник выскочил к деревне, подминая под себя орудия, давя гусеницами убегающих гитлеровцев. Наша пехота ворвалась в Нефедьево.
Но вот смолкла пушка, затих пулемет. Кончились боеприпасы. Стало слышно, что мотор работает с перебоями. Механик-водитель развернул израненный КВ, оставил за одним из домов. Когда Гудзь, качаясь от угара и усталости, с помощью подоспевших бойцов вылез из башни, он не узнал своего танка. Белая краска чуть ли не вся полностью облетела, но и зеленой, которой был покрыт корпус, почти не осталось. Повсюду, как оспины, чернели круги окалины. 29 снарядов оставили на броне свои вмятины, но ни один не пробил ее насквозь.
Три часа длился этот необычный и неравный бой. Но стали эти часы возмездием для фашистов. Одним экипажем КВ было сожжено десять вражеских танков, раздавлено несколько противотанковых орудий, около четырехсот гитлеровцев уничтожено гусеницами и пулеметным огнем. Это произошло 5 декабря 1941 года. За геройски проведенный бой лейтенант Павел Гудзь был удостоен высшей награды Родины – ордена Ленина.
Это был не последний и не единственный подвиг танкиста. Он сражался под Москвой и Сталинградом, в одном из боев был тяжело ранен, но не покинул строй. Он и сейчас служит в рядах Вооруженных Сил. Генерал-лейтенант танковых войск Павел Данилович Гудзь – доктор военных наук, профессор, заслуженный деятель науки РСФСР. Свой опыт фронтовик передает слушателям Академии бронетанковых войск» [1].
Прочитав эти строки, трудно до конца поверить в то, что все это было на самом деле. А если к тому же отбросить кое-какие «художественные» обороты, вставленные в статью для усиления ее литературного эффекта (без которых, собственно, не может быть написано никакое литературное произведение), то перед читателем с еще большей очевидностью предстанет картина этого страшного и беспощадного боя.
17 января 1942 года командующий Западным фронтом генерал армии Г. К. Жуков издал приказ, в котором, в частности, говорилось:
Приказ войскам Западного фронта.
О награждении личного состава.
17 января 1942 года № 44 Действующая Армия.
От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленную при этом доблесть и мужество награждаю:
Орденом Ленина
лейтенанта Гудзя Павла Даниловича
Орденом Красного Знамени
лейтенанта Старых Дмитрия Антоновича
Орденом Красной Звезды
старшего сержанта Кирина Акима Сергеевича
Медалью «За отвагу»
сержанта Саблина Павла Ивановича
сержанта Тотарчука Филиппа Дмитриевича
Командующий войсками Западного фронта
генерал армии Г. К. Жуков
Член Военного совета Западного фронта
И. С. Хохлов
На первый взгляд может показаться, что лейтенант П. Д. Гудзь был достоин еще более высокой награды, чем орден Ленина, – как минимум звания Героя Советского Союза. И это справедливо.
Однако не следует забывать, что, во-первых, врученный ему орден Ленина уже сам по себе являлся высшей наградой СССР (звание Героя Советского Союза являлось высшей степенью отличия к этой высшей награде).
А во-вторых, для того, чтобы любому лицу рядового, сержантского и младшего офицерского состава в 1941 году быть представленным к подобному ордену, надо было совершить какой-то особый вид геройства. И лейтенант П. Д. Гудзь действительно сумел совершить таковой, став одним из тех, кто в тяжелейшей обстановке всеобщего отступления 1941 года был по праву удостоен этой действительно высокой награды.
А теперь, с разрешения читателя, я все же позволю себе некоторые комментарии по поводу описанного выше боя.
Отбросив некоторые «художественные» и другие условности, типа «командир орудия» (вместо наводчик орудия), «села Нефедьево» (вместо деревни Нефедьево), выражения «выстрелы слились в один» (такого не бывает, так как даже лучшие экипажи танков периода Великой Отечественной войны производили очередной прицельный выстрел как минимум с промежутком в 12–15 секунд!) и «хватаясь за поручни» (в танке КВ, как и в любом другом, есть скобы удержания, а не поручни!), следует сказать, что на фоне большинства художественного материала, который мне доводилось читать о Великой Отечественной войне, данная статья И. Дынина написана довольно объективно, а главное, правильно с военной точки зрения. Единственное, что, на мой взгляд, кажется преувеличенным, – это количество немецких солдат, уничтоженных силами одного экипажа за несколько часов боя. (Сколько же тогда уничтожили наши стрелковые батальоны, если только один экипаж танка КВ уложил «около четырехсот гитлеровцев»?) И, конечно же, автор этой статьи, подобно подавляющему большинству других авторов, просто не мог удержаться от того, чтобы не вставить в текст две весьма распространенные по своей сути фразы: «с разных концов села доносились пьяные голоса» и «давя гусеницами убегающих гитлеровцев». Ставшие за годы войны чуть ли не хрестоматийными, подобные по своей сути фразы на протяжении многих лет кочуют из издания в издание. Вот и получается, что если немцы на отдыхе – то непременно пьяные. А уж если наши танки двинулись вперед – то непременно давят «пачками» вражеских солдат, которые чуть ли не сами лезут под их гусеницы, видимо, уподобившись гибнущим под колесами автомобилей колорадским жукам, не вовремя «переходящим» дорогу! (Поневоле вспомнишь А. Твардовского: «И вражью пушку заодно с расчетом мы вмяли в рыхлый жирный чернозем!»)
Но оставим этого замечательного автора в покое и продолжим наши рассуждения.
В начале этой главы я не случайно обратил внимание читателя не только на краткую историю создания танка КВ, но и на его очевидные преимущества перед другими танками Вермахта начального периода Великой Отечественной войны. В самом деле, при всем его бесстрашии, лейтенант П. Д. Гудзь вряд ли смог бы столь успешно бороться с немецкими танками, если бы не замечательная броня советского КВ. (Об этом факте более чем наглядно свидетельствуют 29 вмятин, оставленных вражескими снарядами на броне его танка.) Но в то же время не следует также считать, что он и его экипаж практически ничем не рисковали. Рисковали, и еще как. Ведь окажись хотя бы одно из этих попаданий роковым – заклинившим хотя бы поворотный механизм башни или подъемный механизм пушки, командиру и его экипажу пришлось бы очень туго во время этого беспримерного боя, исход которого в подобном случае было бы еще труднее предугадать.
Однако во всей этой эпопее все же есть несколько вопросов, которые, по моему мнению, следовало бы осветить в других возможных работах, посвященных битве за Москву и ее неотъемлемой части – бою за деревню Нефедьево.
Так, например, а в самом ли деле в этом бою принимал участие только лишь один танк КВ?
Ведь в воспоминаниях комбата-3 258-го С. П. 9-й Гв. С. Д. Ф. З. Сафончика ясно написано о том, что 1–2 декабря 1941 года:
«… в распоряжение батальона к восточной окраине Нефедьево прибыли четыре танка, батарея зенитных орудий и пулеметный взвод. Эти средства были очень кстати, они сразу же включились в бой» [2. С. 42].
Так что, к 5 декабря эти средства (имеются в виду танки) были отозваны на какой-то другой участок обороны или же все уничтожены в бою?
Теперь дальше. В статье И. Дынина «Лейтенант из легенды» есть место, в котором со слов П. Д. Гудзя описываются части 258-го стрелкового полка и приданные ему силы, оборонявшие район деревни Нефедьево. Читаем:
«У нас – несколько поредевших стрелковых рот, артиллерийская батарея, один КВ и приказ “Стоять насмерть!”».
Так что же все-таки имеет в виду автор, упоминая об «одном КВ», – КВ лейтенанта П. Д. Гудзя или же еще один неизвестный нам танк?
Помимо этого, со слов священника Иоанна Безрукова, окормляющего паству деревни Нефедьево и села Козино, которому, в свою очередь, рассказала об этом одна из его прихожан, мне стало известно о том, что после окончания боев за этот населенный пункт к дому, в котором она проживала вместе с матерью, подъехал советский танк, экипаж которого попросил их указать дорогу к ближайшему кладбищу, чтобы похоронить обезглавленное тело своего командира, погибшего в бою. Будучи под свежим впечатлением от всего только что пережитого, мать этой женщины, к сожалению, забыла поинтересоваться фамилией погибшего танкиста. (Эта могила до сих пор находится под постоянным вниманием жителей села Козино.)
Так что, значит, был еще какой-то танк? А может быть, это был один из танков стоявшей в Козино 17-й танковой бригады, о которых также упоминает комбат-3 Ф. З. Сафончик в своих воспоминаниях? И, наконец, куда девался танк, оставленный А. П. Белобородовым подполковнику М. А. Суханову?
Не пытаясь лезть в дальнейшие «исторические дебри» (ведь мы даже не знаем большинство типов упоминаемых выше танков), можно все же, с большой долей вероятности, предположить, что в боях за Нефедьево (а 5 декабря 1941 года началось общее наступление наших войск!) принимал участие не один танк под командованием лейтенанта П. Д. Гудзя.
Однако это обстоятельство нисколько не умаляет совершенного им и его экипажем геройского подвига, вписавшего свою золотую страницу в летопись Великой Отечественной войны.
А как там было на самом деле, в тот памятный день 5 декабря 1945 года, не знал даже сам ныне покойный герой – Герой Советского Союза генерал-полковника танковых войск Павел Данилович Гудзь.
Но в бесспорном подвиге этого экипажа был еще один малоизвестный на сегодняшний день факт.
В начале декабря 1941 года, после нейтрализации охраны германскими агентами, якобы действующими по личному поручению И. В. Сталина, немецкими диверсантами на расположенный в Тушино аэродром должны были сесть несколько немецких самолетов с отрядами немецких диверсантов, переодетых в красноармейскую форму.
В соответствии с выработанным планом, одна часть этих диверсантов должна была проникнуть на территорию Кремля с целью устранения руководства страны, а другая – выдвинуться к линии фронта и попытаться посеять там панику.
Одновременно с этим танки и пехота 10-й т. д. противника с утра 6 декабря 1941 года должны были нанести свой удар из района НЕФЕДЬЕВО – КОЗИНО, и в случае удачного начала развивать свой успех через ЖЕЛЯБИНО в сторону ВОЛОКОЛАМСКОГО ШОССЕ и далее по направлению КРАСНОГОРСК – МОСКВА.
И надо сказать, что этот план немцев был не столь уж авантюристичен, как это может показаться на первый взгляд.
Ведь в самом деле если хотя бы на минуту представить, что немцам все же удалось посредством пехоты и группы танков в количестве 18-ти машин прорвать нашу довольно слабую оборону (кстати сказать, не имевшей каких-либо средств ПТО) на участке НЕФЕДЬЕВО – КОЗИНО, а затем выдвинуться в район ЖЕЛЯБИНО (где в то время находился КП командующего 9-й Гв. С. Д. генерала А. П. Белобородова), после чего в образовавшуюся в обороне брешь ввести еще одну массированную группу пехоты, поддерживаемую танками, приблизительно такого же количества, то дальнейшие последствия этого было бы трудно себе представить.
А если бы одновременно с этим немецкая истребительно-штурмовая авиация нанесла бы точечные удары по нашим противотанковым батареям в районе НОВО-НИКОЛЬСКОГО и ЧЕРНЕВО, то вполне возможно, что какая-то группа немецких танков вполне могла бы прорваться к окраинам КРАСНОГОРСКА. (Конечно, я далек от мысли, что эти немецкие танки, что называется, с ходу захватили бы Москву, однако как знать, если бы действия той – первой части диверсионных групп – возымели бы успех...)
Ну а что было бы дальше, в случае этого вражеского прорыва на КРАСНОГОРСК, догадаться нетрудно.
В первую очередь, в соответствии с имевшимися инструкциями, на воздух взлетел бы Павшинский ж/д мост, и тем самым прервалось бы сообщение на Калининской железной дороге, следом за ним были бы взорваны цеха бывшего Особого Завода № 69 им. Ленина НКВ СССР, а значит, новый Завод № 393 дал бы свою столь нужную для фронта продукцию значительно позднее и т. д.
Конечно, все это, так сказать, теоретические рассуждения, однако и не столь уж безосновательные, ибо мы уже никогда не сможем узнать, как могли бы развиваться все дальнейшие события, если бы немецким диверсантам удалось бы осуществить задуманное…
Так что в нашем случае подвиг экипажа КВ под командованием лейтенанта П. Д. Гудзя можно рассматривать не только с точки зрения совершен ного ими героического подвига, но и с точки зрения того самого «последнего батальона», который, по меткому выражению несостоявшегося покорителя Москвы – Наполеона Бонапарта, может решить исход всего сражения.
А если это так, то спасенная в 1941 году Москва в неоплатном долгу у этих героев-танкистов.
Список источников и литературы
1. Дынин И. Лейтенант из легенды. Газета «Труд». 1989.
2. Сафончик Ф. З. На подмосковных рубежах. М.: Издательство «Молодая гвардия». 1985.
AND ONE WARRIOR IN THE FIELD ...
(LIEUTENANT PAUL HUGE AND HIS CREW)
Zhuk Yu. A.,
Doctor of Law, President, Fund for the Memory of the New Martyrs
of the IMPERIAL HOUSE of the Romanovs
Abstract. The article discusses the participation and role of tank fighters of the 89th separate tank battalion in the winter battle of Moscow. Particular attention is paid to the characterization of heavy KV tanks, the history of tank divisions, the heroic exploits of tankers.
Keywords. Tank, tank division, war, Western Front, parade, commander, feat.
1 «КВ большой» – танк КВ-2 обр. 1940 г. – по сути, тяжелая САУ, задачей которого была не противотанковая борьба, а прорыв сильно укрепленных полос противника (по опыту Финской войны) – разрушение ДОТов и иных огневых сооружений. Боевая масса – 52 т, экипаж – 6 чел. (командир, механик-водитель, наводчик, замковой, младший механик-водитель, стрелок-радист). Вооружение – 152 мм пушка МЛ-20С и три 7,62 мм пулемета ДТ обр. 1929 г.
2 2-е Саратовское танковое училище готовило командный состав для танковых частей, на вооружении которых состояли тяжелые танки Т-35 и КВ.