Пермский государственный архив социально-политической истории

Основан в 1939 году
по постановлению бюро Пермского обкома ВКП(б)

Л. В. Долгорукова
Кунгурский городской архив

ЭВАКУАЦИЯ И РЕЭВАКУАЦИЯ НА КУНГУРСКОЙ ЗЕМЛЕ
В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Аннотация. Статья посвящена уникальному явлению периода Великой Отечественной войны – эвакуации населения и материальных ресурсов из западных областей страны в город Кунгур и Кунгурский район. Проанализированы статистические сведения организованного переселения людей по географическому, национальному, возрастному, профессиональному признаку, прослежен календарный эвакуационный режим исполнения распоряжений Совнаркома РСФСР, а также освещены вопросы устройства прибывшего из оккупированных территорий населения и промышленных предприятий. На основе анализа динамики количественного изменения населения и взаимодействия их с органами власти можно сделать выводы о качественном преобразовании общественной и социальной жизни Кунгура и Кунгурского района в годы войны.

Ключевые слова. Кунгур, Кунгурский район, эвакуация, реэвакуация, уполномоченный эвакопункта, детприемник, гособеспечение, трудовая повинность.


В годы Великой Отечественной войны численность населения Кунгура за счет эвакуированных почти удвоилась и к началу 1943 года составила около 55 тысяч человек [1. С. 9, 12]. Для бежавших от войны людей распахнулись и двери изб в деревнях и селах Кунгурского района.

С первых дней войны происходила эвакуация населения из прифронтовой полосы. За полтора военных года только по железной дороге на станцию Кунгур прибыло 15 тысяч граждан и 4 тысячи эвакуированных детей, в Пермскую (Молотовскую) область – 320 тыс. человек. Всего на Урал за четыре военных года прибыло 2,2 млн эвакуированных [2. С. 3]. Большая часть эвакуированных в Пермскую (Молотовскую) область были жителями Карело-Финской ССР, Ленинграда и Ленинградской области [1. С. 116 (об.)].

В Кунгур первый эшелон прибыл 11 июля 1941 года из города Йоханнес Карело-Финской ССР – 580 человек [3. С. 1–14], 23 июля – жители Витебска – 329 человек, 102 семьи [3. С. 15–23], затем 13 и 26 августа – из Киева [3. С. 24–58]. В августе и сентябре пришли эшелоны из Ленинграда, Ленинградской области, Москвы, Выборга, Бессарабии, Одесской, Черниговской и многих других западных областей СССР [3. С. 59–113]. Среди прибывших оказалось много иностранных граждан: немцев, поляков и других. Многочисленные эшелоны с эвакуированными гражданами шли до станции Кунгур в течение 1941 и даже 1942 года [4. С. 1–388].

На вокзале станции Кунгур власти города организовали перевалочную базу для эвакуированных, за пользование которой было установлено взимание платы за сутки – 1 рубль, дети до 8 лет – бесплатно [1. С. 29; 5. С. 77].

Людей необходимо было обеспечить жильем, питанием, работой, медицинской помощью [5. С. 1, 245; 6. С. 31]. Под жилье приспосабливалось все, что можно было использовать. Возводились строения упрощенного типа: бараки, полуземлянки и землянки. С сентября 1941 года в Кунгуре начали строить первые общежития и бараки для эвакуированных [6. С. 28, 57, 58, 68], [1. С. 7]. Многих размещали за счет уплотнения местных жителей, что нередко вызывало недовольство со стороны кунгуряков.

Эвакуированные семьи, проживавшие в Кунгуре, испытывали острую нужду. Многие не имели работы, нуждались в самом необходимом: продуктах питания, обуви, одежде, своевременном оказании медицинской помощи и т. д. [6. С. 31]. 26 января 1943 года введена должность уполномоченного эвакопункта при горисполкоме для решения вопросов жилищного устройства и трудоустройства граждан, прибывших в город Кунгур по эвакуации [1. С. 13– 14]. В феврале 1943 года в Кунгуре открылся отдел гособеспечения для выдачи единовременных пособий семьям эвакуированных, для этого город взял кредит в сумме 2,8 тысячи рублей [1. С. 44]. Предприятиям местной промышленности, в том числе артелям, выдавалось специальное задание, например, артели «Вперед» – увеличить выпуск валенок, артели «Портных» – увеличить выпуск одеял для прибывших людей. В то же время для эвакуированного населения, как и для местного, были определены трудповинности [5. С. 93; 6. С. 35].

Также в Кунгур и Кунгурский район было эвакуировано большое количество детских учреждений, особенно из Москвы и Ленинграда [7. С. 27, 53, 83–86]. Уже в октябре 1941 года для 446 эвакуированных детей открыты дополнительные классы в школах Кунгура [6. С. 58]. Готовился к прибытию организованных детей и Кунгурский район.

Так, с декабря 1941 года в детский дом деревни Парашино Плехановского с/с стали прибывать эвакуированные 1929/1931 годов рождения. Первыми приехали 88 воспитанников Ленинградского 4-го детского дома [8. С. 35–40, 143–145]. Затем в Доме отдыха «Песчанка» Филипповского с/с разместились дети спецдеткомбината работников ВЦСПС из Москвы: эвакуировано 104 ребенка [4. С. 330–333; 8. С. 141–145]. В село Троицк привезли 102 ребенка 316-й Ленинградской школы-интерната [8. С. 145] и еще 95 детей ясельного возраста из Ленинградской, Пензенской, Киевской областей. Среди них были русские, украинцы, евреи, татары [7. C. 27]. В селе Каширино разместились 89 детей эвакуированного Московского туберкулезного санатория «Лесной уголок». В селе Неволино жили 76 воспитанников Ленинградского интерната. В селе Шадейка находилось 74 ребенка Ленинградского детского туберкулезного интерната № 307. В селе Сылвенск проживало 122 малолетних ребенка Дома ребенка № 14 города Москвы [4. C. 292–293]. Всего в населенных пунктах Кунгурского района было размещено 655 организованных детей [4. C. 131].

Дети, прибывшие из южных и центральных районов СССР, часто в условиях сурового уральского климата страдали из-за отсутствия теплой одежды и обуви. Для изменения этой ситуации руководством на местах проводились мероприятия, направленные на обеспечение снабжения несовершеннолетних необходимым продовольствием и обмундированием [5. С. 245; 6. С. 31].

О тяжести жизни в тылу как для эвакуированных, так и для местного населения свидетельствуют сохранившиеся документы, в которых зафиксированы жалобы граждан на невыносимые коммунально-бытовые условия, проблемы с продуктовым и промтоварным обеспечением, непосильно высокие нормы труда, за невыполнение которых к человеку могли быть применены различные меры взыскания вплоть до уголовной ответственности [9. С. 1–134; 10. С. 54–55, 61].

Кунгур и Кунгурский район принял все тяготы военного времени. В короткие сроки промышленные предприятия перешли на выпуск военной продукции, артели промкооперации и инвалидной кооперации включились в изготовление всего необходимого для нужд фронта, в деревнях и селах изо всех сил стремились накормить и обогреть армию.

Большим испытанием для города было устройство прибывающих в течение всего 1942 года двенадцати эвакуированных заводов и фабрик. Уже 1 января на машиностроительный завод пришло оборудование по выпуску боеприпасов Краматорского машиностроительного завода, а 5 февраля здесь же разместился Одесский завод имени Январского восстания, правда, до места прибыла только часть оборудования. В марте на базе эвакуированного оборудования Киевской обувной фабрики № 4 была организована фабрика легкой обуви мощностью 4000–5000 пар обуви в смену, на площади в 1860 кв. м б. камнерезной артели, артели «Вперед» и частично – здания артели портных. В помещениях артели портных разместилось еще и оборудование швейной фабрики № 8 из г. Москвы. Из Москвы же прибыла швейная фабрика № 5, а из города Бердичева Винницкой области – кожзавод им. Ильича. В июле в здании подсобного хозяйства Уралвнешмаша разместился птицекомбинат из города Россошь Воронежской области [10. С. 1].

Для размещения эвакуированного оборудования не хватало площадей, поэтому очень часто приходилось занимать здания существующих предприятий, помещения клубов, учебных заведений, использовать даже сараи и подвалы; а порой станки и оборудование устанавливались под открытым небом [5. С. 35–36]. Большой проблемой было обеспечить эвакуированные предприятия топливом, квалифицированными кадрами.

Когда на фронте наступил переломный момент и западные территории страны были освобождены от оккупантов, во все области, в том числе и в Молотовскую, поступило распоряжение Совнаркома РСФСР о запрете массовой неорганизованной отправки эвакуированного населения на прежнее место жительства. Возврат возможен только по особым постановлениям и в плановом порядке. 14 марта 1944 года Кунгурский эвакопункт объявил о реэвакуации эвакуированных граждан из областей, в которые разрешен въезд [8. С. 158].

Уполномоченным управления по эвакуации населения по городу Кунгуру и Кунгурскому району был назначен А. Гинзбург, находящийся по адресу: город Кунгур, улица Ленина, 46 [8. С. 2]. Свои заявления, документы для отправки на прежнее место жительства люди приносили инспектору по хозустройству и эвакуации при Кунгурском горисполкоме А. Я. Абросимовой, кабинет которой был расположен в здании райисполкома на улице К. Маркса [8. С. 21–22].

Организовывать реэвакуацию приходилось необычайно сложно, строго соблюдая многочисленные инструкции, указания, поступающие в виде телеграмм и письменных распоряжений. Часты были срывы отправки из-за отсутствия подвод в сельских советах, из-за нехватки эшелонов [8. С. 89, 151]. Один эшелон вмещал только 35 человек с багажом и принадлежащим им скотом [8. С. 153]. Все ограничивалось, правда, козами, овцами и курами, так как другой живности у беженцев просто не было [8. С. 165].

Кроме того, у отобранных для эвакуации граждан должны быть паспорта и поставлены прививки от брюшного тифа, дизентерии, оспы, перед отправкой все подлежали санобработке [8. С. 52].

Сельским жителям, в связи с отъездом, разрешалось сдавать в местное сельпо зерно, овощи или картофель до 7 центнеров, с тем чтобы обеспечить семью продуктами на своей малой родине. Остро нуждающимся по специальным спискам на дорогу выделяли продукты, иногда обеспечивали только хлебом, или выдавали деньгами по 100–200 рублей. Работающим необходимо было получить справку об освобождении от работ, справку о снятии со снабжения, получить рейсовые карточки и пропуска [8. С. 221]. Как правило, сбором документов занимался 1 член семьи, чаще женщины, которые нередко пешком за несколько десятков километров шли в Кунгур, обычно даже без куска хлеба, и возвращались обратно с мыслями о родном доме [8. С. 149].

Однако, чтобы вернуться на прежнее место жительства, одного желания и наличия документов было недостаточно. Отбору для реэвакуации не подлежали граждане, работавшие на оборонных предприятиях, а также в системе НКО и НКВД [8. С. 152]. Такие лица считались мобилизованными, и снять их с работы без особого постановления было невозможно. Например, Никулин Вл. Вас. числился военнообязанным и забронирован на Казаевском гипсо-алебастровом комбинате (ст. Ергач) как специалист-токарь 6 разряда, и мог быть отозван только военкоматом для отправки в действующую армию [8. С. 139]. Не могли получить разрешение на отъезд и те, кто трудился на железной дороге [8. С. 153].

Отказывали в возвращении на родину и работающим в учреждениях. Так, к ним были отнесены экономист Голиков М. М. из Смоленска, работавший счетоводом в школе деревни Платошино, с женой-учительницей, Иосифов Г. И., врач, с женой-кладовщиком из Платошинского совхоза [8. С. 168].

С февраля 1944 года из города и района началась реэвакуация жителей семи освобожденных областей: Калининской, Смоленской, Орловской, Тульской, Курской, Воронежской, Ростовской [8. С. 159–163]. Остальные выехали в апреле–июне. Эти семьи в основном располагались в сельской местности. Больше всего их проживало в Неволинском и Комаровском с/с – по 27 человек.

В 1944 году проходила самая массовая отправка эвакуированных. Жителей Ленинградской области было особенно много. Однако первых эвакуированных 179 семей с детьми из Ленинградской области мобилизовали на строительство Волховского алюминиевого завода. Эшелон с ними покинул станцию Кунгур 17 мая 1944 года, следующая партия из 107 человек уехала 25 июня [8. С. 232–238, 248].

Для восстановления разрушенных городов в первую очередь требовались квалифицированные строители. Так, семью строителей Калмыковых из 4 человек, работавшую в совхозе № 1, по особому распоряжению срочно освободили от работы и направили на строительство Ленинградского театра [8. С. 231].

Строить после войны было огромное желание не только у жителей области, но и у ленинградцев. Коренной ленинградец Петров Василий Васильевич (до войны – директор кинотеатра «Октябрь» г. Ленинграда), проживавший тогда в селе Зарубино, освобожденный от военной службы по здоровью, писал в заявлении о вербовке, что имеет техническую специальность, но из-за отсутствия жилплощади в Кунгуре живет в сельской местности и очень удручен, что не приносит никакой пользы, т. к. не приспособлен к колхозной жизни. Тем не менее получил отказ, потому что отправка жителей Ленинграда запрещена, а нарушение запрета подлежало судебной ответственности [8. С. 220, 230, 244, 251].

В июле 1944 года инспектору по хозустройству эваконаселения Кунгурского района поступило распоряжение о высылке рабочих-текстильщиков, эвакуированных из Ленинграда. Однако в Молотове возникли трудности с вагонами. Отправка была приостановлена до особого распоряжения. И лишь 12 октября пришли обозы с эвакуированными из Кыласовского, Каширинского, Сылвенского, Жилинского, Платошинского, Комаровского, Плехановского и других с/с. После соответствующей санобработки отъезжающих и выдачи им хлеба начальник эшелона Харченко Иван Ермолаевич объявил отбытие 11 вагонов до станции Кингисепп с 300 ленинградцами и 2 вагонов с 60 жителями Калининской области [8. С. 80–97].

Для восстановления эстонского города Нарва и других освобожденных районов республики в Кунгуре и Кунгурском районе первоначально были отобраны только трудоспособные эвакуированные граждане Эстонской ССР и отправлены 28 июля со станций Кишерть, Кунгур и Молотов. Дети эстонцев остались жить в Кинделинском с/с – 22 ребенка до 16 лет, 12 из которых учились, а 10 – работали прицепщиками в колхозе. В детском санатории в Каширинском с/с жили еще 11 детей-эстонцев. Вернуться на родину 56 эстонцам разрешили только в ноябре, 72 эстонцам – в декабре. Вместе с ними отправлены и латвийские граждане [8. С, 148].

Украина и Белоруссия запросила первоначально специалистов для восстановления сельского хозяйства: руководящих и научных работников, специалистов и преподавателей с/х учебных заведений, агрономов, ветврачей, зоотехников, председателей колхозов, бригадиров, слесарей, токарей, кузнецов, учителей (8. С. 290–293). Среди эвакуированных оказалась женщина – научный работник-селекционер Всесоюзного НИИ – Тифлова Алла Михайловна, работавшая агрономом в селе Курашим [8. С. 294]. Был еще эвакуированный из Киева Альберт Юзев Ильич, который работал директором Семсовхоза, а до войны занимал должность директора Садоягодного треста [8. С. 295]. Среди отправленных в ноябре 29 семей было немало и других специалистов сельского хозяйства – зоотехников, пчеловодов, полеводов.

Специальным распоряжением из Кунгура в Москву был откомандирован бывший директор системы наркомсовхозов Терешков Тих. Ал. с женой, для того чтобы возглавить Московский мясо-животноводческий трест [8. С. 156].

По распоряжению облисполкома приказано в трехдневный срок освободить от работы бывших польских граждан, жителей Минска, Киева, Гродно, Варшавы, Витебска, проживавших повсеместно в Кунгурском районе, но больше всего их было в Кинделинском с/с (71 человек) и на ст. Ергач (37 человек), где они трудились на Казаевском алебастровом заводе. Много проживало бывших польских граждан и в Кунгуре. 30 сентября 110 польских подданных выбыли в Харьков, 26 октября 23 человека выбыли в Полтавскую область [8. С. 254–289].

225 граждан Карело-Финской ССР, не занятых на производстве, выслали эшелоном в город Беломорск в декабре 1944 года, остальные 100 человек выехали до станции Пяшево-Сильву лишь в марте–апреле 1945 года [8. С. 47–72].

113 евреев [8. С. 252], сотни украинцев, белорусов, поляков [8. С. 254–288], среди которых было немало интеллигенции, высококлассных профессионалов, занимали руководящие и ответственные должности в учреждениях Кунгура и оставили яркий след. После их отъезда городские учреждения еще долго испытывали нехватку профессиональных кадров.

Среди беженцев и эвакуированных в Кунгур было много врачей из Москвы и Ленинграда, которые привезли с собой новые знания и щедро делились ими с местными специалистами. В их число вошел доктор Вайсфельд Оскар Исаакович, с 26 июня 1942 года возглавлявший Кунгурскую центральную районную больницу, заведовавший хирургическим отделением [1. С. 97, 134].

Реэвакуация затянулась на годы. Давно отгремел салют Победы, а люди по разным причинам так и не смогли вернуться на свою малую родину. По состоянию на 1 января 1947 года, только на территории Кунгурского района все еще проживало 278 человек, 128 эвакуированных семей [8. С. 101].

Многие из них так и остались на земле Кунгурской, которая в трудное время стала для них пристанищем, как и для многих других тысяч соотечественников. Не прошло бесследно это «большое переселение» и для Кунгура, и для Кунгурского района. За эти четыре года кунгуряки обогатились новыми знаниями, умением, опытом, культурой. Вклад всего населения военной поры, в том числе и эвакуированного, в общую трудовую деятельность, в дело Победы, трудно переоценить.

Список источников и литературы

1. КГА. Ф. 78. Оп. 1. Д. 179.

2. Как в ясном небе гром (дата обращения: 10.10.2019).

3. КГА. Ф. 226. Оп. 1. Д. 3.

4. КГА. Ф. 226. Оп. 1. Д. 9.

5. КГА. Ф. 78. Оп. 1. Д. 174.

6. КГА. Ф. 78. Оп. 1. Д. 164.

7. КГА. Ф. 226. Оп. 1. Д. 12.

8. КГА. Ф. 226. Оп. 1. Д. 20.

9. КГА. Ф. 226. Оп. 1. Д. 21.

10. КГА. Ф. Р-177. Оп. 1. Д. 2.

EVACUATION AND RE-EVACUATION ON KUNGUR LAND
DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR

Dolgorukova L. V.,
Director of the Kungur city archive

Abstract. The article is devoted to a unique phenomenon during the Great Patriotic War – the evacuation of the population and material resources from the western regions of the country to the city of Kungur and the Kungur district. The statistical information of the organized resettlement of people by geographical, national, age, and professional characteristics is analyzed, the calendar evacuation regime for the execution of orders of the Council of People’s Commissars of the RSFSR is traced, and the organization of the population and industrial enterprises arriving from the occupied territories is highlighted. Based on the analysis of the dynamics of the quantitative changes in the population and their interaction with the authorities, conclusions can be drawn about the qualitative transformation of the social and social life of Kungur and the Kungur district during the war years.

Keywords. Kungur, Kungursky district, evacuation, re-evacuation, authorized evacuation center, child welfare center, state security, labor service.