В. В. Ивашкевич
ОДК «Пермские моторы»
ПЕРМСКИЙ ГАРНИЗОН в 1917 г.
Аннотация. Статья посвящена описанию и объяснению роли Пермского гарнизона в революционных событиях 1917 г. Исследование направлено на восполнение существующей в тематической литературе лакуны, связанной с недостаточностью освещенности событий революции в провинциях, удаленных от Петрограда вообще, и в Перми – в частности. С первых дней революции 1917 года в Перми сохранялось относительное политическое спокойствие, прежде всего благодаря правым социалистам, контролировавшим все ветви местной власти и гарнизон. Большевистское влияние среди войск было крайне незначительным. Однако уже к осени социалисты стремительно теряют поддержку гарнизона, который переходит на сторону большевиков. Автор объясняет эти обстоятельства влиянием экономического фактора на политическое поведение пермского гарнизона: на первый план выходят вопросы материального благополучия, а не войны и мира или политического строя.
Ключевые слова: Пермь, Революция 1917, гарнизон, большевики, выборы, армия.
Никакой февральской революции 1917 года, ни, тем более, большевистского октябрьского восстания не случилось бы, если в этих событиях не приняли самого активного участия воинские части городских гарнизонов. О том, как это происходило в Петрограде, известно во всех подробностях. О событиях же в такой удаленной от столиц и фронта провинции, как Пермь, почти не известно.
К 1917 году в гарнизонах внутренних военных округов насчитывалось до 2,5 миллиона мобилизованных, в том числе около 2 миллионов – в составе запасных пехотных частей. Это составляло примерно 1/3 к численности Действующей армии [1]. По существу, была создана огромная тыловая армия, значительно превышающая все вооруженные силы Российской Империи мирного времени (1,4 млн человек).
В состав Пермского гарнизона (начальник к моменту Февральской революции – генерал-лейтенант Крицкий), по неполным данным, входили в описываемый период следующие части:
— управление 17-й запасной пехотной бригады (начальник – генерал Пржелуцкий, арестован вместе с другими представителями «старой власти» в марте);
— 107-й запасной пехотный полк (расквартирован в Солдатской слободке, бывших казармах 194-го Троице-Сергиевского полка);
— 123-й запасной пехотный полк (место дислокации – Артиллерийские (Красные) казармы);
— 162-й запасной пехотный полк (расквартирован поротно в различных частях города);
— 48-я бригада государственного ополчения;
— 96-я Донская особая сотня (охраны военнопленных);
— 1-е и 2-е отделения конского запаса;
— не менее 18 различных отдельных команд;
— 113-й сводный эвакогоспиталь, 14 лазаретов, вещевой интендантский склад.
Кроме того, к гарнизону относился 153-й запасной пехотный полк в Кунгуре и крупная часть (49-я бригада государственного ополчения?) в Мотовилихе. Небольшие воинские подразделения (роты и команды) находились в Оханске, Осе, Соликамске и Чердыни.
Солдаты, расквартированные в крупных населенных пунктах, как правило, непосредственно в жилых кварталах (4-я рота 162-го запасного пока размещалась прямо в здании Городской Управы, ныне главный корпус Пермского Педагогического института), представляли потенциально грозную «социальную бомбу», предохранителем которой служила только строгая воинская дисциплина. Как известно, после свержения монархии этот предохранитель был практически убран.
Первые известия о революции в Петрограде пришли в Пермь 1 (14) марта. А через четыре дня в городском театре состоялось торжественное собрание офицеров Пермского гарнизона, которое открыл сам генерал-лейтенант Крицкий. Зал огласило «ура» в честь Временного правительства. 7 (20) марта в Перми был создан Уралсовет. От гарнизона в его исполком вошли поручик Б. А. Турчевич (позже он стал губернским комиссаром Временного правительства), офицеры Полозков и Смирнов 2-й, солдат же поначалу не было, хотя им и выделялось 5 мест. Впрочем, один солдат – Герасимов все же имел слово по весьма тогда волнующему вопросу: «Отдание чести – это мелочь. Если мы на этом расколемся, мы будем подобны маленьким детям» [2]. На первом торжественном заседании Уралсовета «от армии» активно выступал прапорщик Лежава, агитируя за твердый революционный порядок. Через несколько дней этот большевик со стажем будет арестован, вскроется, что он провокатор охранки [3].
10 марта вся Пермь отмечала «праздник Свободы», выразившийся в массовом шествии по центральным улицам. Шли и колонны трех пермских полков. В газетах было официально сообщено: «Манифестацию гарнизона разрешаю. Генерал-лейтенант Критцкий» [4].
Первая праздничная эйфория прошла, и на заседании 17 марта (ст. ст.) исполком Уралсовета (его секретарем стал солдат-меньшевик Мухин) уже обсуждает вопрос о погроме солдатами товарных вагонов на Перми-II и многочисленные факты продажи военного обмундирования. Поручику Турчевичу поручено выработать с начальником гарнизона соответствующие меры. Откровенно «государственный» подход Уралсовета к делу (чего стоит одна его резолюция: «Признать необходимым в настоящий момент продолжение войны с удвоенной силой») встретил в гарнизоне немало противников. В том числе и среди части офицерства, потребовавшей уйти в отставку генерал-лейтенанта Крицкого. Не в пример петроградским коллегам, Уралсовет ответил: «Подобные действия недопустимы, так как они вносят дезорганизацию в армию» [5].
Особенно активно проявил себя 123-й полк, который оказался самым революционным (а по терминологии Уралсовета – деморализованным) в гарнизоне. В начале апреля его полковой комитет вызвал раскол в гарнизонном собрании. Волновался полк и в июле, правда, не из-за политических пристрастий, а из-за продовольствия. А когда 21 ноября на собрании рабочих и солдат голосовали за установление в Перми советской власти, представители полка заявили по адресу эсеров и меньшевиков, что те «являются предателями и подлежат уничтожению». Несмотря на радикально настроенный актив, при выборах (в начале ноября) в Учредительное собрание полк подал за большевиков рекордно низкий в гарнизоне процент голосов (см. таблицу 2).
В конце апреля (10–11.04 по ст. ст.) в Перми произошли волнения, в которых не последнюю роль играли солдаты. Поводом послужил выпуск из тюрьмы арестованных в первые дни революции губернатора Лозино-Лозинского и других представителей «старого режима», а также набор чинов жандармерии в городскую милицию. Бывший губернатор толпой из солдат и «революционных граждан», вновь арестован. На следующий день губернский комиссар, исполком Уралсовета и гарнизонное собрание приняли воззвание, где говорилось: «Все граждане должны безусловно осудить подобные действия, хотя бы они производились под флагом борьбы с агентами прежней власти…» [6].
В первые месяцы 1917 года уральские гарнизоны были отнюдь не во власти ультрареволюционной пропаганды. Например, в Екатеринбурге, где большевики были сильны и сумели быстро соорганизоваться, 10 мая состоялся уникальный «солдатский мятеж» – 108-й и 124-й запасные пехотные полки окружили местный Совет, протестуя против засилия в нем большевиков. Председателем исполкома Совета нового состава был избран эсер, поручик Павловский [7].
На все лады обсуждался в газетах вызов прапорщиком Мялицыным из Екатеринбургского гарнизона на дуэль уральского большевистского лидера Сосновского «за оскорбление офицерской чести» в одной из антивоенных речей. Характерно, что по этому поводу большевики провели специальное партсобрание, которое квалифицировало дуэльный вызов как «особый прием контрреволюционной борьбы против лидеров социал-демократии» [8].
И если случай с Сосновским можно отнести к курьезам, то куда более серьезными были два летних антибольшевистских выступления солдат Пермского гарнизона – массовое избиение ими демонстраций большевиков в Перми 25 июня (7 июля) и Кунгуре 29 июня (11.07). Трудно говорить о выражении этой сомнительной акцией каких-либо определенных солдатских политических пристрастий. Пройдет несколько месяцев, и в тех же городах практически те же солдаты устроят совершенно аполитичную пьяную вакханалию с разграблением магазинов.
Летом из деревень Пермской губернии пошли рапорты, что прибывающие с фронта солдаты терроризируют сельских старост, запрещают «под угрозой смерти» засевать хуторскую землю и платить аренду. А в Перми типичными стали протоколы подобного рода: «...доставлены в участок двое солдат местных полков, оба в нетрезвом состоянии… Один на рынке напал беспричинно на милиционера с ножом, другой – лежал избитым, за что – неизвестно…» [9].
Нельзя сказать, что Временное правительство безучастно смотрело на разлагавшиеся тыловые гарнизоны, которыми была усеяна вся территория страны. К запланированному летнему наступлению началась усиленная отправка на позиции уже не только маршевых рот, но и самих запасных полков (32 полка – в июне, 58 полков – в июле, 3 полка – в августе). Около половины этого числа – свыше 40 полков – было назначено к отправке из Казанского военного округа [10].
Одновременно осуществлялись меры политического противодействия. Военный министр Керенский издал приказ № 1155 от 25 июля, которым ограничивалась власть солдатских организаций. Затем решено было ввести институт политотделов и специальных комиссаров при командире полка (изобретение, как видим, вовсе не Троцкого и Ко!).
Однако правительственные меры, особенно отправка на фронт и восстановление смертной казни в Действующей армии, встретили сильное сопротивление комитетов и ежедневно увеличивали число противников правительства среди солдат. Даже считавшийся самым дисциплинированным в Пермском гарнизоне 107-й запасной полк высказался за «нежелательность при данных условиях полкового политического агента» [11]. Что же касается Екатеринбургского гарнизона, то он, благодаря сосредоточению там значительных партийных сил большевиков, к июлю оказался совершенно распропагандирован. 124-й запасной полк принимал резолюции против арестов большевистских лидеров и закрытия их газет, а комитеты 126-го и 149-го запасных полков прямо требовали передать власть Советам [11]. Очагом смуты вплоть до октября стал и 106-й запасной пехотный полк в Вятке, где 2600 солдат старших возрастов отказались от отправки на фронт и требовали роспуска по домам, избили членов полкового комитета и арестовали командира полка [11].
В августе акции неповиновения в запасных частях Казанского округа, включая разоружение и избиение офицеров, стали обыденным делом. Пермский гарнизон, где Уралсоветом была запрещена партийная пропаганда в казармах, выделялся островком относительного спокойствия. Более того, гарнизон отказался дать оружие формируемой Красной гвардии (зато 3-тысячный гарнизон Мотовилихи полностью стал красногвардейским).
В июле-августе состоялись выборы в новое местное самоуправление – городские Думы и земство. Первыми в губернии они прошли в Кунгуре, но кунгурский гарнизон постановил их бойкотировать, по причине недопущения к выборам 18–19 летних (из 2713 избирателей по военному списку голосовало всего 57) [12].
В Перми же к выборам в гордуму партийные блоки отнеслись весьма ответственно. Вызывают интерес опубликованные списки кандидатов. Судя по пространности этих списков – до 76 кандидатур у ведущих партий – в муниципалы решили выдвинуть всех наличных активистов. С этой точки зрения будет любопытным проанализировать присутствие в списках военнослужащих (см. таблицу 1). В список партии меньшевиков, помимо представителей Пермского гарнизона, были включены по человеку из 103-го запасного полка (Уфа) и Казанского военного училища. Характерно, что в списках этой партии все военнослужащие в графе «адрес» указали не казармы, а частные квартиры (включая 30-летнего партийного функционера – солдата А. А. Герасимова). Зато в эсеровском военном списке сплошь указаны гарнизонные объекты (Батальонный двор, 162-й полк, 113-й эвакогоспиталь).
В целом, учитывая средний возраст (28 лет) меньшевистско-эсеровских военных, можно с большой долей вероятности предположить, что они относились к постоянному (часто – офицерскому) составу запасных полков Пермского гарнизона. Большевистские кандидаты были, скорее всего, из недавно призванных. Один из них указал в графе «связь с Пермью»: проживание в 162-м полку, 12 рота.
Удивительно, но не было представлено ни одного военного в кадетском списке из 55 человек. То ли пермское офицерство было левее по своим взглядам, то ли пермские кадеты считали, что в муниципальных вопросах военному человеку делать нечего.
| Партийный список | Число Кандидатов в списке | число кандидатов-военно-служащих | удельный вес в списке | ср. возраст кандидатов-военно-служащих |
|---|---|---|---|---|
| меньшевики | 76 | 7 | 9% | 27 |
| эсеры | 76 | 7 | 9% | 28 |
| большевики | 76 | 2 | 2,6% | 22 |
| «Единство» (плехановцы) | 27 | 2 | 7% | 26 |
| «блок еврейских социалистов» | 6 | 1 | 17% | 33 |
| «союз квартиронанимателей» | 37 | 2 | 5% | 35 |
| «объединенное духовенство и миряне» | 34 | 2 | 6% | 38 |
| «губернский мусульманский оргкомитет» | 11 | 1 | 9% | 25 |
Сосчитано по: ГАПК. Ф. 512. Оп. 1. Д. 454. Л. 1–2.
После Корниловского выступления, в связи с демаршем атамана Каледина, гарнизон, как и весь Казанский военный округ, объявлялся два дня на военном положении (5–6.09). Затем наступил период безвременья и все более обострявшихся экономических проблем. Некоторые газеты уверяли, что в то время, как городские хлебные запасы совершенно иссякли, Пермский гарнизон, в котором числилось лишь 12 тысяч человек, получал 35 тысяч пайков [13]. Для улучшения положения с продовольствием большие силы гарнизона направлялись в деревню на уборку урожая. Так, в 107-м запасном полку на полевых работах числилось 2565 человек [11].
В конце октября, когда ситуация в столице должна была вот-вот взорваться, эсеро-меньшевистский Пермский городской совет постановил «для защиты завоеваний революции» сформировать особую роту из 300 человек с офицером во главе (по 100 лучших с каждого полка, «желательно из эвакуированных георгиевских кавалеров»), назвав ее «революционным отрядом». Горсовет упрямо держался «оборонческой» линии своего предшественника – Уралсовета. Об этом можно судить по высказанному им протесту против роспуска по домам 18-летних солдат Казанским советом и вынесению благодарности «за сознательное отношение к своему долгу» личному составу магометанской роты, прекратившей волнения 154-го запасного полка в Глазове, где местный совет постановил распустить по домам солдат старших возрастов [14].
После октябрьского переворота власть в Перми продолжала сохраняться в руках эсеров и меньшевиков. Неизвестно, как долго бы это положение тянулось, но в ночь с 3 на 4 ноября (ст. ст.) группа пермских солдат взломала пивной склад Поклевских-Козелл, и на следующий день «несмываемым позором покрыл себя Пермский гарнизон», «призраком Тарнополя и Калуша веяло на улицах» [15]. Двухдневная общегородская вакханалия, сопровождаемая разгромом нескольких пивных и винных складов и повальным ограблением магазинов, стала фиаско умеренно-социалистической власти. Ее вооруженные отряды (включая «лучших с каждого полка») братались с пирующими погромщиками, по городу гремели бесцельные выстрелы, имелись случайные жертвы. Лишь на третий день конный полицейский отряд, составленный из офицеров (имен их, увы, не сохранилось) и студентов университета, сумел разогнать бесчинствующую толпу [16].
Незадолго перед этим (31 октября ст. ст.) аналогичный пьяный погром был устроен солдатами в Кунгуре [17].
«Власть, действующая на насильников не плакатами, а оружием, нужна нам!» – так резюмировала кадетская газета настроение всеобщей усталости от революционного беспорядка [18]. После прекращения солдатского погрома в Перми прошли собрания жителей кварталов, на которых была создана самоохрана. В руководство избрали ряд офицеров гарнизона. Так, начальником охраны 5-го городского района стал подпоручик 162-го полка И. Ф. Курочкин, его помощником – прапорщик 123-го полка Израиль Каган. Квартальная самоохрана просуществовала больше месяца, пока ее не разоружили проезжавший на фронт против Дутова отряд моряков и ободренные этим местные красногвардейцы [19].
С первых дней революции 1917 года в Перми сохранялось относительное политическое спокойствие, прежде всего благодаря правым социалистам, контролировавшим все ветви местной власти и гарнизон. Большевистское влияние среди войск было крайне незначительным. Эксцессы, хотя и имели место, в сравнении даже с ближайшими регионами представляются в целом несущественными. Но даже в этой обстановке стабильности к осени положение становится катастрофическим, правые социалисты теряют поддержку горожан, гарнизон фактически выходит из подчинения. При голосовании в Учредительное собрание пермские запасные полки безоговорочно поддерживают большевиков.
Почему так произошло? Если применительно к фронту и ближнему тылу (ярким образчиком которого был Петроград) ответом будет разнузданная антивоенная пропаганда большевиков, то для такого глубоко тылового гарнизона, как Пермский, это не главная причина (да и соответствующей пропаганде здесь максимально противоборствовали). Важнейшим, на мой взгляд, здесь является экономический фактор. Самый «буйный» 123-й полк волнуется из-за пайков, а вовсе не по вопросам войны и мира и даже политического строя. Солдаты откровенно занимаются торговлей, в том числе казенными вещами, а если власть совершенно ослабевает, устраивают масштабные товарные экспроприации.
Здесь, в Пермском гарнизоне, где политические страсти оказались приглушены, можно увидеть глубинный, политэкономический смысл поддержки солдатской массой партии, которая бросила лозунг «экспроприации экспроприаторов». Характерно, что, когда после пермского погрома местные большевики выступили перед солдатами гарнизона с призывами выдать награбленное, их прогнали со словами «вы же говорили – надо хватать!» [15].
Cами левые социалисты описали этот феномен по горячим следам:
«Решающую роль в октябрьско-ноябрьской революции играет не производительная армия труда, а потребительная армия матросов и солдат... массы, с политэкономической точки зрения праздные… собранные в казармах, где совершается процесс совместного (коммунистического) потребления неизвестно откуда получаемых продуктов…» [20].
Довольно скоро многомиллионные «праздные массы» в шинелях разойдутся по домам и попробуют занять более достойное с точки зрения политэкономии место. Но обещанный большевиками мир так и не наступил. В соответствии с большевистским посылом, «война империалистическая должна превратиться в войну гражданскую».
Рассказывая потомкам об одном из первых эпизодов новой войны, один из ее активных участников, председатель Уралревкома Горшков-Касьянов, упоминает запасной полк Пермского гарнизона. В своих рассуждениях о расстреле в. кн. Михаила Александровича бывший председатель заключает: «Этим самым предотвратили кровопролитие, которое готовила буржуазия Урала и верный Михаилу сто седьмой полк» [21].
Таким образом, по меньшей мере один запасной полк – 107-й (преемник регулярного 194-го Троице-Сергиевского полка) существовал и в начале гражданской войны на Урале. Казанский военный округ должен быть расформирован к 12 апреля, но процесс затянулся до лета 1918 [22].
| Участок | Внесено в списки, чел. | Подано голосов | Явка на выборы (%) | Подано голосов по партиям ( %) | ||||
| больше- вики | эсеры | меньше- вики | кадеты | прочие | ||||
| 107-й полк | 7150 | 2166 | 30 | 62 | 25 | 1 | 7 | 5 |
| 123-й полк | 8467 | 3730 | 44 | 42 | 34 | менее 1 | 3 | 20(в т. ч. 16 % – за мусульман) |
162-й полк | 5123 | 2405 | 47 | 63 | 23 | 1 | 3 | 10 |
(сосчитано по: ГАПК. Ф. 592с. Оп. 1. Д. 1. Л. 191. Ф. 700. Оп. 1. Д. 1. Л.л. 35–58).
Список источников и литературы
1. Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне. Жуковский, Москва. Кучково Поле, 2001. С. 166–176.
2. Газета «Пермская жизнь», 10 марта 1917 г.
3. «Пермская жизнь», 22 марта 1917 г.
4. «Пермская жизнь», 10 марта 1917 г.
5. ГАПК. Ф. Р-636. Оп. 1. Д. 1. Л.л. 1–10.
6. ГАПК. Ф. 167. Оп. 1. Д. 7. Л. 26.
7. Газета «Уральская жизнь» (Екатеринбург), 25 мая 1917 г.
8. «Уральская жизнь», 27 мая 1917 г.9. ГАПК. Ф. 167. Оп. 2. Д. 16. Л. 173.
10. Головин Н. Н. Указ. соч. С. 174. Ионенко И. М. Солдатские массы в Октябрьской революции (по материалам Поволжья и Урала). Издательство Казанского университета, 1982. С. 12–13. По данным И. М. Ионенко, в июле-августе на фронт убыли 153-й полк из Кунгура и часть 162-го полка из Перми, но данные выборов в Учредительное собрание показывают, что основной состав полков оставался на месте.
11. Ионенко И. М. Указ. соч. С.6.
12. Вопросы истории Урала. Сборник 13. Свердловск, 1975. С. 122.
13. Газета «Народная свобода» (Пермь), 30 ноября 1917 г.
14. ГАПК. Ф. Р-726. Оп. 1. Д. 1. Л. 24 (об.).
15. «Пермская жизнь» 8 ноября 1917 г.
16. Развернутое описание см.: «Народная свобода» 8, 9, 10 ноября 1917 г.
17. «Уральская жизнь», 10 ноября 1917 г.
18. «Народная свобода», 8 ноября 1917 г.
19. ГАПК. Ф. 35. Оп.1. Д. 365. Л.л. 1–14.
20. Гойхбарг А. Социал-демократы и ленинцы-коммунисты. // Газета «Новая жизнь». 11(24) ноября 1917. С. 5.
21. Скорбный путь Михаила Романова: от престола до Голгофы. Пермь, 1996. С.180.
22. Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия. 3-е изд. М., 1987. С. 214.
PERM GARRISON IN 1917
Ivashkevich V. V., leading specialist, journalist
Abstract. The article is devoted to the description and explanation of the role of the Perm garrison in the revolutionary events of 1917. The study is aimed at filling the gap existing in the thematic literature, connected with the insufficient illumination of the events of the revolution in the provinces remote from Petrograd in general, and in Perm in particular. From the first days of the 1917 revolution, relative political calm remained in Perm, primarily thanks to the right-wing socialists who controlled all the branches of the local government and the garrison. The Bolshevik influence among the troops was extremely insignificant. However, by autumn the Socialists are rapidly losing the support of the garrison, which is moving to the side of the Bolsheviks. The author explains these circumstances by the influence of the economic factor on the political behavior of the Perm garrison: the issues of material well-being, not war and peace or political order, come to the fore.
Keywords: Perm, Revolution of 1917, garrison, Bolsheviks, elections, army.