И. Е. Бобрик
Красноярский государственный педагогический университет
им. В. П. Астафьева

«ПАВШИЕ ВО ИЗРАИЛИ»: ЦЕРКОВНАЯ ПЕЧАТЬ
И ДУХОВЕНСТВО СИБИРИ ЗИМОЙ – ЛЕТОМ 1917 г.

Аннотация. Рассматриваются взгляды сибирского духовенства на кризисные явления в церковно-общественной жизни в течение зимы – лета 1917 г. На основе церковной печати Красноярска, Томска, Тобольска, Иркутска показаны различные пути модернизации приходской жизни, распространенные в среде духовенства. Приводятся несколько полярных точек зрения священнослужителей, а также ключевые проекты церковно-общественных преобразований.

Ключевые слова: Русская православная церковь, Сибирь, Российская революция, епархиальные ведомости, периодика, церковь и революция, модернизация.

В 2017 г. Русская православная церковь отмечает важнейшую дату – 100-летие со дня воссоздания института Патриаршества, вспоминая и о революционных событиях 1917 г. В этом отношении высказался Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, заявив, что «интеллигенция в первую очередь несла ответственность за страшные события 100-летней давности», поскольку она совершила ряд преступлений «против веры, против Бога, против своего народа, против своей страны» [1]. Однако приемлемо ли возлагать всю ответственность лишь на интеллектуалов?

Стремительные изменения, пережитые российским обществом в предреволюционное десятилетие, в совокупности с многочисленными кризисными явлениями породили брожение в умах, распространившееся на все российское общество. Не исключение и духовенство, которое тогда активно обсуждало пути выхода Церкви из кризисной ситуации. Справедливости ради отметим, что «приходской вопрос» волновал не только «церковных» авторов, но и светских публицистов, поэтому проблемы церковно-общественных преобразований являются одними из важнейших в общественном дискурсе начала XX в.

Каким образом сибирское духовенство видело реформированное будущее Русской православной церкви? Какие наиболее острые проблемы выделялись в печати? Как развивалась церковно-общественная мысль в сибирских епархиях? Не останавливаясь на проблеме взаимоотношения епископата и приходского духовенства, достаточно разработанной в историографии [2; 3], не вдаваясь в анализ государственно-конфессиональных отношений, попытаемся определить тенденции в умах духовенства, проблемы, внутриепархиальные и общецерковные кризисные явления, которые, по мнению духовенства в 1917 г., необходимо было устранить.

Вступая в 1917 г., Русская православная церковь оказалась в непростой общественно-политической ситуации. С одной стороны, Церковь воспринималась как придаток государственного аппарата, церковные иерархи зачастую назывались «синодальной бюрократией», а на церковные институты обрушился шквал критики в журналах и газетах. В светской печати все больше звучали требования перестройки всего церковного здания на принципах демократии. С другой стороны, высшее и приходское духовенство ясно осознавали необходимость реформирования государственно-церковных отношений, но на вопрос, будут ли эти новые отношения построены на демократических началах, не было четкого ответа. Именно поэтому в церковной среде стали появляться лица, занятые поисками наиболее эффективных моделей взаимодействия государства, общества и Церкви.

В Енисейской епархии с января 1917 г. эти проблемы стали обсуждаться на страницах нового епархиального журнала – «Енисейская церковная нива». Название журнала выбрано, скорее всего, не случайно. В буквальном смысле, нива – это поле, возделанное для посева, в переносном значении – поле деятельности. В христианском разуме церковной нивой нередко именуют всю паству, главным «сеятелем» такой «нивы», как гласит библейская притча, выступает сам Христос: «И стал сеять семя свое – Слово» (Лк, 8:5–15). Позже на страницах журнала выяснилось, что в непоколебимом тезисе «сеять слово», по мнению некоторой части духовенства, и заключаются многие приходские проблемы, поскольку «слова» и «дела» енисейских священнослужителей заметно различаются, что лишний раз вызывает недовольство прихожан [4. С. 14–15]. «Народ видит, что мы только говорим, а на деле не делаем» – писал «Пастырь» [4. С. 14]. О похожем явлении говорил и священник И. Фигуровский: «Теперь, когда мы горячо говорим о высоте пастырского служения, а сами также энергично уклоняемся от пастырства» [5. С. 43].

Предреволюционное состояние умов сибирских священнослужителей, судя по журнальным публикациям, имеет довольно пеструю картину. Священнослужители Енисейской епархии писали о том, что в некоторых приходах церковно-приходские школы полностью пришли в упадок, поскольку крестьяне не стали отправлять туда своих детей [6. С. 35], семинаристы бегут из семинарий [5. С. 42–43], священники занимаются больше мирскими делами, нежели церковными, перестают посещать своих прихожан, уклоняются от религиозных норм [4. С.15], а подавляющая часть пастырей охвачена мыслью о введении «казенного жалования» [5. С. 44; 4. С. 30; 7. С. 6]. В Тобольской епархии священнослужителей беспокоило поведение молящихся в храме [8. С. 81], а также проблемы реформирования приходской жизни [9. С. 43] и материального обеспечения духовенства [10. С. 62]. Проблема падения пастырского авторитета в условиях газетной «атаки» на духовенство более всего волновала пастырей Томской епархии. Во многом это связывали с тем, что священнослужителей «под влиянием безбожного социализма всеми мерами хотят оттереть» от общественной деятельности [11. С. 20].

Тобольский архиепископ Варнава (Накропин) так оценил состояние современного ему общества: «Искание нового, переоценка старого – вот отличительные черты нашего времени» [12. С. 75].

Мнение духовенства относительно народа разделилось: первая группа пастырей считала, что народ становится менее религиозным [5. С. 52], вторая группа – народ по-прежнему религиозен, но берет «дурной» пример со своих пастырей [4. С. 15], третья группа – сибирский народ в принципе «уроды в христианском разуме», поскольку имеет особый взгляд на религию и взаимоотношения со священнослужителем (священник И. Парышев) [13. С. 18].

Духовенство, во многом под натиском светской прессы, прибегает к рефлексии и начинает активно вдумываться в результаты своей деятельности. Енисейское духовенство по совокупности мнений склонно считать виновными в кризисном состоянии Церкви самих пастырей: «Не одних верующих нужно перевоспитать, а более и прежде всего служителей Церкви» [4. С. 14]. Напротив, священник Покровской церкви (г. Барнаул) Иоанн Шарин, будущий член Священного Собора РПЦ, считал, что в кризисном состоянии Церкви «виновато государство … виновато интеллигентное общество и его орудие – печать… виновато отсутствие руководителей на верхах правящей Церкви» [11. С. 25].

Енисейское духовенство, создавая новый журнал за пару месяцев до свержения монархии, осознавало важность момента: «Если же не пойдем сейчас, мы потеряем последний свой авторитет, утратим последнее свое влияние и вместо нас придут «волки хищные, которые распудят и расхитят «овец» нашего богоданного словесного стада» [5. С. 25]. В первом номере нового журнала епископ Красноярский и Енисейский Никон отметил, что народное недовольство, растущее с каждым днем, опасно своей стихийностью, поэтому нужно, чтобы руководство над этим процессом взяло духовенство, поскольку «ближе всех других стоит к народу, конечно, православное русское духовенство» [5. С. 25]. Похожие мысли зазвучат в Томской епархии уже после свержения монархии: «Горе будет нам, если почин в этом деле пойдет не от духовенства, а со стороны прихода; если прихожане начнут изгонять своих пастырей, забирать в свои руки церковные хозяйства. Не пора ли позаботиться о том, как бы предупредить и захватить это дело в свои руки духовенству» [14. С. 160].

Проблема «церковной демократии» особо волновала священнослужителей как накануне революции, так и после. «Приходскому вопросу» уделялось много внимания в светской и церковной литературе, не случайно барнаульский священник Иоанн Шарин сравнивал полемику вокруг реформы прихода с «падением во Израили» – злободневным вопросом, могущим расколоть общество на противоположные лагери. Несмолкаемые прения о приходской жизни Шарин сопоставляет со спорами о самом народившемся Христе, о чем в Писании было сказано: «Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий» (Лк. 2, 22–35).

С точки зрения И. С. Шарина, демократизация приходской жизни абсолютно неприемлема, по этому поводу он даже говорит, что «надо смежить очи, заткнуть уши и совершенно потерять рассудок, чтобы либеральничать в вопросе о приходской жизни» [11. С. 24]. По его мнению, священники своими либеральными взглядами лишь помогают разваливать церковное здание, о чем он недвусмысленно пишет: «Отцы вручают себя работникам печати и на местах помогают последним громить Церковь, проводя свои либеральные взгляды о выборном начале в пастырском служении» [11. С. 20]. С другой стороны, говоря о проблеме сильного и волевого пастыря в условиях современности, И. С. Шарин рассуждает: если и принять принцип выборности, «сильный» пастырь, может быть, и необходим современному приходу, но вряд ли кто-либо в приходе пожелает выбрать такого пастыря, поскольку деревне, считает Шарин, нужен «общественный работник», а не «добрый Пастырь Стада Христова» [11. С. 20]. Такой принцип вреден для приходской жизни, резюмирует священник, однако именно это «напевают Красные газеты» [11. С. 20].

Другие церковные авторы Томской епархии даже после свержения монархии стояли на «консервативных» постулатах, считая, что церковная демократия сводится к двум основополагающим вещам – соборности и епископскому началу. Остальные элементы, принесенные извне, являются чуждыми. «Вносить в среду церковную другого свойства демократического начала было бы извращением христианского учения» – говорится в «Томских епархиальных ведомостях». [15. С. 292].

Тобольские пастыри вообще ставили вопрос о легитимности устройства приходской жизни на принципах демократии. По их мнению, такой порядок не только нарушает церковные каноны, но и в перспективе «приведет к большому беспорядку» [9. С. 46].

Идея выборности в рядах енисейского духовенства некоторым образом повлияла на цели апрельского «экстренного» съезда духовенства и мирян. Хотя, по мнению священника Петра Скрынченко, такие настроения были лишь данью моде, а енисейское духовенство вообще было не готово воспринять принцип выборности [13. С. 25].

Помимо, церковной демократии, сибирские священнослужители зимой – летом 1917 г. рассуждали и о новых формах общественно-политической и церковной жизни. Уже не один раз упомянутый Иоанн Шарин писал: «В настоящее время приходской священник отлично понимает положение вещей, он видит, что настало время воплощать веру в жизнь более широким образом, чем выполнение обрядности, он понимает, что теперь надо создавать такие формы политической и общественной жизни, в которых более осязательно, чем в обрядах, дышал бы дух евангелия» [11. С. 25].

Интересный проект церковно-общественных преобразований предлагал на страницах печати священник с. Едетского Ачинского уезда Енисейской губернии, Алексей Августович Веселовский. В связи с тем, что «отсутствие уважения к пастырю стало обычным явлением», Веселовский предлагал «изменить правовое положение духовенства»: предоставить доступ во все общественные учреждения, ввести казенное жалование, братский суд «чести», мобилизовать всю интеллигенцию на разрешение приходского вопроса, организовать единение пастырей на местах, расширить деятельность приходских попечительств, организовать попечение о материальных нуждах прихода, заняться воспитанием детей в духе православия, развить церковно-певческое дело [4. С. 51]. Часть духовенства связывало преобразования с кооперативным движением, поскольку «в росте сельской кооперации видная роль принадлежит сельской интеллигенции, в частности духовенству» [7. С. 56]. Для этих целей предлагалось организовать в каждом селе несколько кооперативов, на средства которых рекомендовалось построить приходской дом для культурно-образовательного и религиозно-нравственного развития сельских жителей – «народный дом» [7. С. 57–58].

Епископ Томский и Алтайский Анатолий (Каменский) пошел еще дальше и даже предложил идею создания «народно-крестьянской партии», написав об этом в епархиальных ведомостях [16. С. 184]. Программа этой партии сочетала в себе крестьянские и церковные положения, тесно переплетая их. К последним относятся закрепление прихода как юридического лица, сохранение за приходами права пользоваться церковными землями, а будущий глава государства должен был получать благословение от Церкви [16. С. 184].

«Приходской вопрос» имел крайне неоднозначную оценку в рядах духовенства: одни видели решение проблем в материальном обеспечении духовенства (П. Скрынченко, А. Веселовский, М. Скрынченко), другие в выборности пастырей, их духовном воспитании (И. Фигуровский).

Вариантом разрешения кризиса в приходской жизни предлагалось пчеловодство, на страницах сибирской церковной печати даже стали появляться статьи на эту тему [4. С. 43].

Таким образом, приходской вопрос в сибирской печати зимой – летом 1917 г. рассматривался с различных сторон, велась активная его разработка, предлагались свои решения и проекты. Священнослужители Сибири отмечали, что «небольшая неосмотрительность» в приходском вопросе «может принести великое несчастье будущим поколениям» [17. С. 41], поэтому уделяли ему должное внимание.

Свержение монархии заставило обратиться сибирских пастырей не только к результатам своей деятельности, к рефлексии, но и по-особому взглянуть на свершившиеся события, которые в печати стали называться «переживаемым моментом». Этот «момент» по-разному оценивался в сибирских епархиях. Так, епископ Томский Анатолий говорил, что «духовенство, кажется, менее других сословий приготовлено к встрече развернувшихся событий из внутренней жизни государства» [14. С. 157], поэтому возникло «неодинаковое понимание переживаемого момента» [14. С. 112]. Томский архиерей советовал обратиться к «спокойствию», «отрезвляющей молитве», «усиленным призывам к покаянию» [3. С. 84; 14. С. 112]. Иркутские священнослужители, наоборот, удивлялись: «Главное в том, что в самих себе преобладающее большинство из нас не находит никаких возражений против перехода от старого к новому» [18. С. 262]. Енисейский архиерей крайне восторженно встретил революционные события, определив свержение монархии как «гражданскую Пасху» [5. С. 16]. «На нас, отцы, лежит важный долг разъяснить пасомым всю важность исторического момента» – говорил епископ Никон красноярскому городскому духовенству [6. С. 13], призывая «бояться анархии, диктатуры пролетариата и т. п.» [3. С. 74].

Протоиерей Сергий Дмитревский, будущий томский обновленческий архиерей, одним из первых поставил вопрос о свержении монархии по-иному. «Готовы ли мы встретить осуществление свобод?» – задался вопросом С. Дмитревский. По его мнению, не готовы. Во-первых, есть опасения, что свободы оживят силы, которые направят свой гнев против православия, считает он [14. С. 159]. Во-вторых, духовенство оказалось не готовым к такому повороту событий, встретило революцию в разрозненном состоянии. Отсюда вытекает первая задача – «объединиться в мыслях, желаниях, убеждениях» [14. С. 159]. Енисейское духовенство это поняло еще в начале 1917 г., поэтому был организован новый журнал в качестве дистанционной дискуссионной площадки. Однако томское духовенство идет дальше: объединение пастырей – это только одна сторона дела, нужно объединить также прихожан и пастырей. А здесь, безусловно, остро стоит проблема падения религиозности, делает вывод С. Дмитревский [14. С. 160].

В политическом отношении представляет интерес принцип внепартийности, получивший развитие в сибирской церковной печати как идея «вышепартийности» [16. С. 182; 7. С. 43; 18. С. 230]. Данный принцип предполагал, что священнослужитель не должен состоять членом партии, поскольку будет «вместо мира» вносить партийную борьбу в приходе, поэтому священник должен стоять «выше партии» [7. С. 43]. Идея вышепартийности зародилась в Томске. Протоиерей И. И. Галахов, профессор Томского университета, прочитал лекцию «Об отношении между Церковью и государством в связи с текущим моментом». На этой лекции был поставлен вопрос, который позже не один раз будет появляться в сибирской церковной печати: должно ли духовенство примыкать к различным политическим партиям? Ответ последовал следующий: «В свободном государстве Церковь должна быть свободна и духовенство должно стоять выше всяких партий, являясь только руководителем религиозной жизни народа» [16. С. 182]. Идея нашла поддержку в умах сибирского духовенства, подобные статьи начали появляться в церковных журналах Сибири.

Епископ Томский Анатолий не соглашался с этим принципом, считая, что священник также является «гражданином Отечества», а значит должен пользоваться всеми гражданскими правами. «Духовенству несомненно нужно держаться той или иной партии» – говорил томский Владыка [16. С. 183].

Таким образом, духовенство Сибири, зимой – летом 1917 г. заметно активизировалось в обсуждении церковных проблем. В это время на страницах сибирской церковной печати предлагались многочисленные пути выхода Церкви из кризисного состояния. При этом часть духовенства осознавала, что общественная деятельность пастырей в предреволюционное десятилетие отрицательно сказывалась на отношении к ним своих прихожан, отмечалась негативная роль светской прессы в этом вопросе. Дальнейшее развитие событий покажет, насколько глубокими были проблемы церковного кризиса, выход из которого предлагался на данном этапе.

Список источников и литературы

1. Святейший Патриарх Кирилл: Интеллигенция в первую очередь несла ответственность за страшные события 100-летней давности // Радио Радонеж (дата обращения 03.10.2017).

2. Рогозный П. Г. Церковная революция 1917 года (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). – СПб.: Лики России, 2008. – 224 с.

3. Бабкин М. А. Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви). – М.: Индрик, 2006. – 504 с.

4. Енисейская церковная нива. – 1917. – № 2.

5. Енисейская церковная нива. – 1917. – № 1.

6. Енисейская церковная нива. – 1917. – № 3.

7. Енисейская церковная нива. – 1917. – № 6–8.

8. Тобольские епархиальные ведомости. – 1917. – № 5.

9. Тобольские епархиальные ведомости. – 1917. – № 3.

10. Тобольские епархиальные ведомости. – 1917. – № 4.

11. Томские епархиальные ведомости. – 1917. – № 1.

12. Тобольские епархиальные ведомости. – 1917. – № 7.

13. Енисейская церковная нива. – 1917. – № 4–5.

14. Томские епархиальные ведомости. – 1917. – № 6–7.

15. Томские епархиальные ведомости. – 1917. – № 13.

16. Томские епархиальные ведомости. – 1917. – № 8.

17. Томские епархиальные ведомости. – 1917. – № 2.

18. Иркутские епархиальные ведомости. – 1917. – № 7–8.

19. Белоус П. В. Тобольская епархия Русской Православной Церкви в годы Первой мировой войны (1914–1918): дисс. … канд. ист. наук. – Сургут: СурГУ, 2016. – 305 с.

«FALLEN IN ISRAEL»: THE CHURCH PRESS AND THE
SIBERIAN CLERGY FROM WINTER TO SUMMER OF 1917

Bobrik I. E., a student of historical faculty of Krasnoyarsk State Pedagogical University

Abstract. The paper explores the viewpoints of the Siberian clergy on the crisis in the church and public life from winter to summer of 1917. On the basis of the Church’s press of Krasnoyarsk, Tomsk, Tobolsk, Irkutsk, shows the different ways of modernization of parish life, common among the clergy. Are analysis key projects in church and social transformation.

Keywords: The Russian Orthodox Church, Siberia, Russian revolution, diocesan journal, press, Church and revolution, modernization.