Великий Князь Михаил Александрович в действующей армии Великой войны
В. М. Хрусталев,
кандидат исторических наук,
главный специалист Государственного архива
Российской Федерации, г. Москва
В этом, 2018 г. исполняется 140 лет со дня рождения Великого Князя Михаила Александровича и 100 лет со дня его трагической гибели.
Я со студенческой скамьи в МГИАИ (1967–1972) увлекся судьбой Михаила Романова и убиенных Великих Князей, но тема была под негласным «табу» советской власти, и после института, поступив научным сотрудником в ГА РФ (бывший ЦГАОР СССР и ЦГА РСФСР), я имел возможность только ее изучать. Изменились времена. 28 лет тому назад, в 1990 г., наконец, появилась первая моя документальная публикация о Романовых в академическом журнале под заголовком «Судьба Михаила Романова» (Вопросы истории. 1990. № 9. С. 149–158). С тех пор мною было опубликовано много статей, документальных сборников и книг.
Великий Князь Михаил Александрович (22.ХI/4.XII.1878–13. VI.1918) – младший сын и пятый ребенок в семье Императора Александра III и Императрицы Марии Федоровны, брат Николая II. Он родился на Михайлов день в Санкт-Петербурге, в Аничковом дворце. Государь Александр III назвал младшего сына в честь своего дяди Великого Князя Михаила Николаевича (1832–1909), наместника на Кавказе и командующего артиллерией в Российской империи, который стал крестным отцом венценосного племянника. Новорожденный Михаил был назначен шефом 129-го пехотного Бессарабского полка и 5-й Имени Своего батареи л.-гв. Конно-артиллерийской бригады (1878). При крещении, по давней традиции, как Великий Князь был отмечен российскими орденами: Св. Апостола Андрея Первозванно- го, Св. Александра Невского, Белого Орла, Св. Анны I ст. и Св. Станислава I ст.
Великий Князь Михаил Александрович был любимцем отца, отлично владел английским языком, увлеченно интересовался историей и военными науками, любил музыку и театр, хорошо играл на нескольких музыкальных инструментах, был заядлым автолюбителем, охотником и спортсменом, отличался физической силой. Так, например, однажды во время военных маневров он с такой лихостью рубил саблей, что у нее обломился клинок. Он мечтал стать профессиональным военным.
В 1898 г. Михаил Александрович был произведен в корнеты лейб-гвардии Кирасирского Е. И. В. полка, отбыл с учебной целью офицерскую службу в л.-гв. Преображенском полку и в Гвардейской Конной Артиллерии. В день совершеннолетия назначен флигель- адъютантом Свиты Императора (1899).
Он окончил Михайловское артиллерийское училище и прошел курс Кавалерийской офицерской школы. 29 марта 1909 г., т. е. в неполный 31 год, он стал полковником. Такой же чин имел Государь Император Николай II.
С 16 мая 1909 г. по 7 мая 1911 г. он командовал 17-м гусарским Черниговским полком в г. Орле. После сдачи командования полком оставался его пожизненным шефом. Вскоре стал командующим л.-гв. Кавалергардским Ее Величества полком (1.01–17.12.1912).
После морганатического брака с Н. С. Брасовой, заключенного в Вене в сербской церкви в 1912 г., Великий Князь Михаил Александрович с семьей вынужден был проживать за границей, так как Император Николай II запретил ему въезд в Россию, уволил с занимаемых должностей и подписал Указ (15.12.1912) о передаче в опеку его имущества, а 30 декабря с него было снято звание «правителя государства».
Сначала «опальная чета» обосновалась во Франции, затем перебралась в Англию. Благодаря вмешательству матери, Вдовствующей Императрицы Марии Федоровны, братья помирились. С началом Великой войны ему дозволено было вернуться в Россию, его восстановили в правах и сняли Указом (29.09.1915) опеку с имущества, а его супруга, по некоторым неподтвержденным сведениям, якобы получила титул графини Брасовой, но не была принята при Дворе.
Вскоре он отправился на фронт. В августе – сентябре 1914 г. Михаил Александрович участвовал в формировании Кавказской туземной конной (Дикой) дивизии, которой командовал в боях в Галиции (23.08.1914 – 4.02.1916). Генерал-майор (c 23.08.1914) с зачислением в Свиту Императора.
Им и Н. С. Брасовой на свои средства были организованы санитарный поезд и госпитали во Львове, Киеве и Петрограде.
Его образ как боевого командира запечатлен в известном романе Н. Н. Брешко-Брешковского «Дикая дивизия» (Екатеринбург, 1994), в периодических изданиях «Летопись войны» за 1914–1916 гг., в воспоминаниях и мемуарах генералов А. А. Брусилова, Ю. Н. Данилова, А. И. Деникина, В. Ф. Джунковского, Д. Н. Дубенского, Н. А. Епанчина, А. М. Каледина, П. Н. Краснова, А. С. Лукомского, К. Г. Маннергейма, П. А. Половцова, А. И. Спиридовича, В. А. Сухомлинова и др. Имеются сведения о нем в документальных изданиях: «Дикая дивизия: сб. материалов» (М.: Таус, 2006); «Дневник и переписка Великого Князя Михаила Александровича (1915–1918 гг.)» (М.: ПРОЗАиК, 2012) и т. д. Появились статьи, брошюры и монографии, посвященные Дикой дивизии, 2-му кавалерийскому корпусу, а также самому Великому Князю Михаилу Александровичу. Среди этих работ есть и мои книги: «Великий Князь Михаил Александрович» (М.: Вече, 2008); «Первая мировая. Во главе “Дикой дивизии”. Записки Великого Князя Михаила Романова» (М.: ПРОЗАиК, 2014) и ряд других.
Стоит подробнее остановиться на характеристике этого воинского формирования. Дикая дивизия или Кавказская туземная конная дивизия, была сформирована во время Первой мировой войны из добровольцев – представителей горских народов Северного Кавказа и состояла из трех кавалерийских бригад, в каждой по два конных полка. В 1-ю бригаду входили Кабардинский и 2-й Дагестанский, во 2-ю – Татарский и Чеченский, в 3-ю – Ингушский и Черкесский конные полки, а также приданные дивизии: Осетинская пешая бригада, 8-й Донской казачий артиллерийский дивизион и команды (конно-подрывная, связи и т. д.). В дивизии рядовых называли не «нижними чинами», а «всадниками», которые обращались к офицерам на «ты». Они получали высокое жалованье (25 руб. в месяц) и т. д. Служба здесь считалась престижной. Среди офицеров было немало русских, главным образом гвардейцев из аристократических фамилий, а также представителей родовитых фамилий кавказских народов. В то же время среди них в составе дивизии были французы – принц Наполеон Мюрат и полковник Бертрен, были два итальянских маркиза – братья Альбицы, поляк – князь Станислав Радзивилл и персидский принц Фазула Мирза. По представительству знаменитых имен Дикая дивизия могла соперничать со многими гвардейскими частями, и многие имена офицеров в черкесках можно было найти на страницах «Готского альманаха».
Дикая дивизия входила в состав 2-го Кавалерийского корпуса, которым командовали генерал-лейтенант хан Гуссейн Нахичеванский (13.10.1914 – 23.10.1915), а затем генерал-лейтенант Георгий Оттович Раух (14.11.1915 – 8.12.1915). Сначала этот корпус сражался в 8-й армии (командующий – генерал от кавалерии А. А. Брусилов) на территории Галиции. С 1915 г. 2-й Кавалерийский корпус перевели в состав 9-й армии (командующий – генерал от инфантерии П. А. Лечицкий), воевавшей на Юго-Западном и Румынском фронтах.
Великий Князь Михаил Александрович осознавал, что на фронте никто не застрахован от смерти, а он не привык прятаться за спины других. Однако он также чувствовал свою ответственность за благополучие жены и сына. Очевидно, всё это побудило его написать письмо Императору Николаю II, которое он отправил 14 ноября 1914 г.:
«Дорогой Ники,
Отправляясь на войну, откуда могу не вернуться, я хочу к тебе
обратиться со следующей просьбой, в которой, я надеюсь, ты мне не
откажешь, и которая всецело зависит от тебя. Мне очень тяжело
уезжать, оставляя мою семью в неопределенном положении. Я желаю,
чтобы единственный любимый мой сын принят был и обществом,
как мой сын, а не сын неизвестного отца, как он записан в метрике.
Мне больно об этом думать, и меня гнетет эта мысль в те минуты,
когда душа полна желанием и готовностью послужить дорогой нашей
родине.
Сними же с меня этот гнет и заботу о том, что, случись что-либо роковое со мною, сын мой останется расти с тяжелым клеймом
незаконнорожденного (внебрачного). В отношении к другим лицам вопрос этот об узаконении детей, рожденных до брака, легко разрешается судом, а по отношению к моему сыну суд бессилен! Это можешь
сделать только ты, т. к. это твое право. Прошу тебя, воспользуйся
этим правом и сделай распоряжение о признании моего сына Георгия,
рожденного от Наталии Сергеевны до брака – нашим законным сыном. Избавь его таким путем от указанного мною тяжелого положения в будущем. Теперь пока он этого положения еще не сознает, но в
будущем очень сильно его почувствует.
Но ведь он-то не виноват в этом! Пожалей же его, а также и меня
как отца! Может быть, это моя последняя личная просьба. Для производства дела об этом прилагаю метрику, о рождении и крещении
моего сына Георгия (Георгий был узаконен 26 марта 1915 г. и объявлен
графом Брасовым. – В. Х.).
Крепко обнимаю тебя, дорогой Ники.
Сердечно любящий тебя
Миша».
Напомним, что в период командования 17-м гусарским Черниговским полком у Великого Князя Михаила Александровича и Наталии Сергеевны Вульферт (Брасова; 1880–1952) в Москве родился сын Георгий (24.07/06.08.1910–21.07.1931), которого они назвали в честь умершего брата Михаила, Цесаревича Георгия Александровича. Незаконно рожденному сыну Михаила Александровича было даровано Государем дворянство, а позднее он унаследовал фамилию Брасов Георгий Михайлович (по названию любимого имения Михаила Александровича в Орловской губ.) и затем получил титул графа (26.03.1915).
В начале 1915 г. русские войска вели тяжелые бои в районе Перемышля. На долю Дикой дивизии под командованием Великого Князя Михаила Александровича выпала ответственная задача – задержать наступавшую немецкую кирасирскую дивизию. Дело было выполнено с честью. За проявленное в бою мужество командир 2-го корпуса хан Нахичеванский представил Михаила Александровича к Георгиевскому кресту. Однако представление к ордену не было утверждено Императором. Только с третьего раза, когда вмешался командующий 8-й армией генерал А. А. Брусилов, Великий Князь Михаил Александрович получил орден.
Реакция Николая II на одобрительный отзыв Совета Георгиевской думы 8-й армии была смешанной: он испытывал удовольствие, гордость и скуповатое снисхождение к брату. В письме Александре Федоровне от 2–3 марта 1915 г. он сообщил о блестящих действиях «Мишиной дивизии» в февральских сражениях в Карпатах, когда они были атакованы австрийцами. «Вчера Н. (имеется в виду великий Князь Николай Николаевич. – В. Х.) принес мне донесение Иванова от Брусилова и Хана-Нахичеванского о превосходном поведении Мишиной дивизии в февральских боях, когда их атаковали в Карпатах две австрийских дивизии. Кавказцы не только отразили неприятеля, но и атаковали его и первыми вошли в Станиславов, причем сам Миша все время находился в линии огня. Все они просят меня дать ему Георгиевский крест, что я и сделаю» . Потом он еще добавил: «Н. (имеется в виду Великий Князь Николай Николаевич. – В. Х.) отправляет нынче вечером одного из своих адъютантов с моим письмом и приказом Мише, и я рад за него, ибо думаю, что эта военная награда действительно заслужена им на этот раз, и это покажет ему, что, в конце концов, к нему относятся совершенно так же, как и к другим, и что он, хорошо исполняя свой долг, так же получает награду» .
В своем ответе мужу по поводу Михаила Императрица Александра Федоровна тоже не может не впасть в назидательный тон: «Насчет Миши я так счастлива. Напиши об этом мамаше. Ей будет приятно это узнать. Я уверена, что эта война сделает из него настоящего человека. Если бы только можно было удалить ее от него. Ее деспотическое влияние для него так дурно».
В периодическом издании «Летопись войны» от 28 марта 1915 г. было дано описание боевых подвигов героев, награжденных Георгиевскими крестами, среди которых был указан и Михаил Романов:
«Командующему кавказскою дивизиею, свиты Его Величества генерал-майору Его Императорскому Высочеству великому Князю Михаилу Александровичу, за то, что, командуя отрядом в период январских боев – за обладание проходами в Карпатах, подвергая свою жизнь явной опасности и, будучи под шрапнельным огнем противника, примером личной храбрости и мужества воодушевлял и ободрял войска своего отряда, причем выдержал, с 14 по 25-е января, натиск превосходящих сил противника, прикрыв весьма важное направление на Ломна – Старое место, а затем, при переходе в наступление, активными действиями содействовал успешному его развитию»
Одно дело официальная печать, другое дело свидетельства очевидцев. Капитан Б. В. Никитин служил в контрразведке и находился рядом с Великим Князем Михаилом Александровичем. Позднее он делился воспоминаниями о событиях на Юго-Западном фронте:
«Душевное внимание великого князя, его чарующая простота
и деликатность навсегда привлекали сердца тех, кому приходилось
с ним встречаться. Что же сказать нам, проведшим с ним войну? Мы
были счастливы близостью к нему, а преданы безмерно.
Всегда ровный, великий князь никогда не выходил из себя. Он оставался спокойным, какие бы сюрпризы ни приносила обстановка. … Вот
он в самом начале кампании, когда дивизия пролезла в щель у Береги
Горние, и после ночного боя, прорвав охранение, втянулась в узкие ущелья Карпат. Тирольские стрелки держатся кругом на гребнях по трем
сторонам образовавшегося мешка и пытаются замкнуть последний
выход у Береги Горние. Связь с корпусом порвана. Великий князь в головной сотне головного отряда черкесов бригады князя Вадбольского,
а ночь проводит с кабардинцами графа Воронцова-Дашкова, на которого начинают нажимать австрийцы. Обстановка выясняется: перед
нами начало большого наступления пехоты. Дикая дивизия выскакивает из петли, занимает длинный фронт и вместе с 12-ой кавалерийской
генерала Каледина сдерживает натиск.
И влетело же штабу дивизии от командира корпуса, хана Нахичеванского! Ему вторит начальник штаба корпуса барон Дистерло:
“Вы можете исчезать, куда хотите, но мы не можем не знать в течение двух суток, где брат Государя!”
А брат Государя в восторге. Он смеется над страхами за его жизнь,
сам отвечает командиру корпуса и уходит в окопы. …
У великого князя не было инстинктивного движения наклонить голову под пулей».
Обратимся к дневниковым записям Михаила Романова:
«22 января / 4 февраля. Четверг. – Ломна.
Была атака высоты 673 окончившиеся для нас неудачно, вследствие сильного огня с фронта и обоих флангов, понеся большие потери. Ольгопольский полк потерял около 300 чел. …
24 января / 6 февраля. Суббота. – Ломна.
Резко обозначился перелом в нашу пользу, – австрийцы начали отступать. В Ломну переехал ген. Постовский с штабом (65 див.).
Утром мы были на похоронах поручика Белоцерковского Ваврского
полка.
Кн. Вадбольский был ранен на позиции у высоты 703. Он ранен легко в висок, из пулемета. Его сменил полк. Хазов ком[андир] Ваврского
полка.
Приехал Коноплев курьером. Отец Поспелов вернулся из Москвы…
29 января / 11 февраля. Четверг. – Михновец.
Со вчерашнего дня на всем фронте медленное продвижение вперед.
К вечеру образовался разрыв между Ваврским и Ольгопольским полками, для заполнения которого был выдвинут экстренно Черкесский
полк. – Сегодня 1 бригада была вызвана к Журавину, а 2 бр. на дорогу из
Липпе в Корему под Острем. – Днем мы поехали верхом к месту боя,
высота 700 около букового леса близь Лутовиска, там бои несколько
дней, примерно от 17–23 янв.
30 января / 12 февраля. Пятница. – Михновец.
1 бригада подчинена ген. Деникину и перемещена в д. Журавин, который был сегодня противником [оставлен].
Продолжение вчерашнего дня: затем мы пешком отправились
смотреть высоту 673, сплошь укрепленная пехотная позиция, которая была взята Железной бригадой 23 янв. – В одном месте все
деревья (пихты и ели) срублены артиллерийским огнем. Лежало много убитых австрийцев и несколько русских. – Картина ужасающая…».
Михаил Александрович в марте 1915 г. за храбрость в боях на фронте был награжден орденом Св. Георгия IV степени (03.03.1915), а также отмечен Георгиевским оружием (27.06.1915) и орденом Св. Владимира III ст. с мечами (20.01.1915). В начале 1916 г. он назначен командующим 2-м кавалерийским корпусом (4.02.1916– 19.01.1917). Имел звания генерал-лейтенанта (2.07.1916) и генерал-адъютанта Свиты Императора (1.09.1916).
Великий Князь Михаил Александрович периодически страдал язвой желудка. В своем письме от 26 февраля 1916 г. он писал с Юго-Западного фронта супруге в Гатчину, строя планы на мирную жизнь: «Я только и мечтаю, когда придет то время, когда мы сможем уехать за границу и хотя бы несколько месяцев в году спокойно там жить. Конечно, и в Брасове чудно было бы проводить несколько месяцев в году. Но я отвлекся, продолжу описывать свою жизнь, в данное время...».
Вот одно из его писем от 12 августа 1916 г. с фронта из местечка Усце-Зелена: «Моя дорогая Наташечка, мое изнывающее существо и мысли всегда и только с тобою, – ужас, как я мучаюсь разлукой с тобою и повторяю, что единственно, что меня поддерживает, это надежда, что мы в последний раз разлучаемся так надолго. Да, я теперь уверен, что мне удастся устроиться, как я хочу... Кроме того, в конце августа будет как раз два года, как я уехал из Гатчины. Вчера утром Борис [вел. кн. Борис Владимирович] сделал смотр казакам и передал от Государя благодарность за их службу. После завтрака он уехал. На этих днях из Ставки он обещал прислать мне условную телеграмму о результатах его разговора. Он меня спрашивал о тебе и где ты сейчас находишься, сказал мне также, что ты его приглашала приехать в Брасово, но что ввиду его частых разъездов он лишен возможности, пока приехать, но надеется в сентябре приехать в Брасово, по возвращении с Кавказа. Последние дни у меня ноют ноги и по временам болит под ложечкой; днем это еще полбеды, а вот ночью дело дрянь, потому что я совсем мало сплю, отчасти из-за боли, а, кроме того, здесь климат, по-моему, отвратительный… Вчера днем я съездил в штаб Кавказской туземной конной дивизии, где раздал часы нескольким более заслуженным нижним чинам…».
Однако Михаил Александрович старался не волновать супругу чрезвычайными происшествиями на фронте, которые могли стоить ему жизни. В дневнике за 23 августа 1916 г. имеется эпизод: «В 7½ мы поехали в Мариамполь в штаб 9-й див[изии], где совещались, а затем нас накормили обедом. Около 9¼ мы уехали и по ошибке не свернули во время направо и поехали по Галичской дороге. В результате, проехав 3 в[ерсты] были обстреляны австр[ийской] заставой вдоль шоссе и пришлось удирать задним ходом с пол вер[сты]. Мимо нас просвистело несколько пуль, – я взялся за руль, т. к. лучше умею править».
Болезнь Михаила Александровича возродила в его ближайшем окружении прежние интриги. Так, например, Н. А. Врангель 8 ноября 1916 г. записал в своем дневнике: «Был у Воронцова (адъютант великого Князя. – В. Х.). Он высказал, что Н. С. Брасова нисколько не бережет нашего Михаила Александровича: завещание сделано в ее пользу, смерть Михаила Александровича была бы ей выгодна, она его не любит, позорит и унижает... Поэтому он предлагает пойти вместе к Государю и доложить ему о всем, а теперь донести о показаниях докторов».
Михаил Александрович, повинуясь предписанию врачей, отправился в Крым. Вот запись в его дневнике:
«18 ноября 1916 г. Пятница. – Приезд в Москву и отъезд в Крым. В 9 ½ ч. мы приехали на Курский вокзал и были встречены ген. Оболешевым. Из вагона вышли только через час, т. к. Наташа была не готова. Затем она поехала по делам... К завтраку все съехались. В 3 ч. Алеша, Котон и я пошли пешком на Кузнецкий Мост, были у Шанкс; выходя из магазина, мы с трудом протиснулись через толпу, которая собралась, пока мы были в магазине. В 5 мы пили чай у Шереметевских, а затем пешком по бульварам пошли на Страстной. ... После обеда приехал художник Юон. ... Чай пили очень поздно и только в 1¼ ч. мы сели в вагон на Курском вокзале. С нами в Крым едут: Джонсон и Котон».
21 ноября Великий Князь Михаил Александрович и Н. С. Брасова приехали на отдых в Ай-Тодор. В день своего рождения он записал в дневнике:
«22 ноября 1916 г. Вторник. – Ай-Тодор. В 12 ч. поехали в церковь в Кореиз, где отслужили молебен, затем проехали до Алупки и обратно домой. Днем мы все прошлись к морю, а потом по всему Шелапутинскому имению, которое очень симпатично и нам понравилось. До обеда я играл на гитаре. Вечером Наташа и Мария играли в кости, а Ю. П. [Гужон] и я сидели с ними и разговаривали. Погода была пасмурная, 6 гр.».
Через неделю они посетили Великую Княгиню Ксению Александровну:
«30 ноября 1916 г. Среда. – Ай-Тодор. Утром Наташа и я гуляли и сидели на скамейке около Малышевой не смотря на дождик. Днем На- таша, Мария В., Джонсон поехали в Ялту, а я с Котоном пошел к морю. В 4¼ ч. Наташа и я поехали в первый раз к Ксении, у которой пили чай; была Ирина, – мы просидели у нее до 6½ ч. Погода была пасмурная, по временам шел маленький дождь, 9°».
Дни, проведенные в Крыму, судя по дневниковым записям, были достаточно однообразны и похожи один на другой.
Царская Семья продолжала уделять внимание многочисленным членам Императорской фамилии. Не был обделен заботливой опекой и Великий Князь Михаил Александрович. В письме Николая II из Ставки от 9 декабря 1916 г. к Императрице Александре Федоровне имеются такие строки:
«Фред[ерикс] получил письма одновременно от Врангеля и Ларьки Воронцова. Оба горько жалуются на Мишину жену, не позволяющую им говорить с ним хотя бы об его здоровье. Судя по тому, что они пишут, доктора, пользовавшие его, настаивали на серьезном лечении и на отдыхе в теплом климате. Если бы он остался подольше в Крыму, это принесло бы ему большую пользу. Но он, а может быть она, желает вернуться в Гатчину, чего доктора не одобряют, и никто из них не может проникнуть к Мише, чтоб ему это объяснить. Поэтому я думаю телеграфировать ему, чтоб он оставался там еще месяц».
Однако Михаил Александрович и Н. С. Брасова 18 декабря отправились из Крыма в свое имение Брасово. Перед отправкой поезда из Севастополя Великий Князь сделал визит, о котором записал в дневнике:
«В 10 ч. я с Алешей поехал в здание Морской библиотеки, где навестил больного генерала Алексеева (нач. штаба Верховного главнокомандующего). Наш поезд тронулся в 11,40. Легли поздно».
Случилось так, что в дороге Михаил Александрович узнал об убийстве Григория Распутина: «19 декабря. Понедельник. – Поезд. Встали поздно. Завтракали в вагоне, питались провизией, которую взяли с собой... Из газет узнали об убийстве Григория Распутина в Петрограде» .
В отличие от других Великий Князь Михаил Александрович, очевидно, понимал ситуацию и нахождение Распутина при Императорском Дворе. Во всяком случае, Михаил Александрович публично не критиковал Царскую Семью за приближение «старца».
Возрастающая популярность Михаила Романова на фронте в армейской среде служила причиной его частого упоминания в политических салонах Петрограда.
Великий Князь Михаил Александрович переехал из Крыма в свое имение Брасово. Жизнь здесь была провинциальная, уютная и спокойная:
«20 декабря. Вторник. – Приезд в Брасово. Встали поздно. В Курске были около 9 ч. вместо 7 ч. На станции Дмитриевск уездный предводитель дворянства Волжин преподнес Наташе и мне хлеб-соль. ... В 2½ ч. мы приехали в Брасово и на переезде были встречены: Ольгой Пав. П[утятиной], Прасковьей Ив., Марией Ник., Джонсоном, Розенбахом, Бантле, а дома нас ждали дети, мисс Ним, а также и две девочки Марии Н. Сначала обошли весь дом, затем я прошелся немного, после чего пили чай. Потом пошли во флигеля. До обеда мы играли с детьми, а вечером был Доменичи и я с ним играл на гитаре, сначала внизу, а затем наверху. Погода была пасмурная, солнце вышло к закату; когда приехали было 8 гр., к вечеру 12º, снега много. ...
22 декабря. Четверг. – Брасово. В 10 ч. Наташа, Ольга П[авловна], Прасковья Ив., Джонсон и я поехали на волков за Владимирский хутор по Алтуховской дороге. Круг был совсем близко от опушки леса. Гнали на три номера (Бантле, Котон и я), со мною стояли Наташа и О. П. Я убил материка, а Бантле ранил другого. Возвратился домой в час, и завтракали. Днем Наташа с дамами, Алешей и со мною сделала прогулку пешком, ходить было тяжело из-за снега. После чая нам пришлось хлопотать и все устраивать для отъезда Марии Н. в Москву. ...
28 декабря. Среда. – Брасово и отъезд. Утром снимал комнаты, потом гулял с Прасковьей И. и Доменичи, встретились с Ольгой П. и Джонсоном, и пошли все вместе. До завтрака успел намного поиграть на гитаре. Днем около 3 ч. поехали кататься в санях... Ехали по березовой аллее, свернули налево к Локтю и вернулись домой. После этого Вяземский и я сбивали снег с деревьев. Бедные деревья очень страдают все это время от большого количества снега. После чая я учился на гитаре. Наташа развешивала картины в столовой и в гостиной. К обеду были Розенбах и Бантле (к завтраку также). В 9½ ч. мы все поехали на станцию и с экстренным поездом в Навлю, где были прицеплены к Киевскому поезду около 12 ч. Мы играли в железку до позднего часа. Погода была пасмурная шел маленький дождь целый день, утром 3° мор., а позже 1° теп.» 17 .
Покидая имение Брасово, Михаил Александрович не мог предполагать, что им уже не придется вновь посетить эти места. Впереди маячили признаки больших и тревожных перемен.
Имя младшего брата Царя всё чаще упоминается в комбинациях политического пасьянса различных партий и придворных группировок. В этой связи всё чаще говорят о «политической роли» салона Н. С. Брасовой. Даже французский посол М. Палеолог с возмущением писал:
«Говорят, что графиня Брасова старается выдвинуть своего супруга в новой роли. Снедаемая честолюбием, ловкая, совершенно беспринципная, она теперь ударилась в либерализм. Ее салон, хотя и замкнутый, часто раскрывает двери перед левыми депутатами. В придворных кругах ее уже обвиняют в измене царизму, а она очень рада этим слухам, создающим ей определенную репутацию и популярность. Она все больше эмансипируется; она говорит вещи, за которые другой отведал бы лет двадцать Сибири…» 18 .
Михаил Александрович был назначен генерал-инспектором кавалерии (19.01–31.03.1917). Вскоре он после Февральской революции был уволен из армии Временным правительством.
Волей обстоятельств и случая Михаил II оказался формально последним Императором на Российском престоле, если считать временем его «царствования» неполные сутки со 2 на 3 марта 1917 г. Даже после «отречения» от «восприятия верховной власти» он сохранял реальные шансы на таковую. Именно по этой причине он подвергался арестам Временного правительства в дни Корниловского мятежа, а также Петроградского ВРК во время Октябрьского переворота большевиков. Очевидно, эти же мотивы послужили главной причиной вынесения решения Совнаркома в марте 1918 г. о ссылке Михаила Романова в Пермь, а затем его похищения и тайного убийства чекистами в ночь с 12 на 13 июня 1918 г.
В 1981 г. Михаил Александрович был канонизирован Русской Православной Церковью за рубежом (РПЦЗ). Именно Михаил Романов открыл скорбный синодик членов Императорского Дома, «безбожной властью убиенных». Мученической смертью искупил он все свои ошибки и промахи.