5 января 1944 г.

Вот и Новый год прошел. Провел я его опять неважно. Встречал его на работе. Работал по 12 часов и так крепко вымотался, что даже на работе чуть было не уснул. А не спал я около 2½ суток.

1-го января 1944 г. были у Зининой матери. Устроили пельмени, я выкупил по Алешкиной бирке 10 литров пива. Отец притащил вина. Ну, в общем, и сообразили небольшую пирушку. Был там Алешка. У них совсем с Клавкой дела хороши. Вроде как у меня с Зиной были. Ну, это к лучшему.

За последние дни мне что-то все не везет. На днях опять в кабине хлеб стащили. В Новый год с мастером крепко поругался. Ему, правда, за это дело крепко попало от начальства, и сейчас у нас отношения вроде как бы друг к другу враждебные. Но в этой ссоре он виноват сам.

На работе все время обещают ввести новую премиальную систему. Я об ней уже многое слышал. И будто бы она уже вступила в действие. В следующий аванс будем ждать результата. Должны все-таки заплатить больше, чем платили раньше. Сплю много и ничего не делаю. Все еще не могу привыкнуть к семейной жизни. Но ведь это и понятно. Ведь мы с Зиной еще совсем молодые. И оба не видали плохой жизни, а все жили – она с матерью, а я с отцом. Питаемся пока еще все вместе с родными. Одним-то нам здорово бы крепко досталась жизнь.

Отец все хуже и хуже. Болеет каждый день. Вот мне и неохота разделяться с ним. А то вдруг он умрет, и тогда ведь все равно все придется делать дома мне. Как-никак мать одна ничего сделать не сможет.

Она вот все время злится, а не думает о дальнейшем, как мы будем жить, если что-нибудь с отцом получится. С Зиной отношения очень хорошие. Вот рассчитаюсь с В.Д. за перчатки, и тогда дела пойдут совсем хорошо. Скоро я этот дневник писать закончу. Хватит! И так все уже записано, что происходило со мной за последние чуть ли не 3 года.

Приедут ребята с фронта, дам им его почитать. Все же в нем есть много кое-чего интересного.

Д. 11. Л. 98 об. – 99 об.

6 января 1944 г.

Прочитал повесть «Тюфяк» А. Писемского. В ней говорится о женитьбе одного человека и жизни его с женой. И она показалась мне хороша тем, что все в ней написанное очень походит на мою жизнь за последнее время. И моя женитьба на Зине очень похожа на его. Даже вот одна выписка из нее как будто к нашей жизни с Зиной подходит. Вот эта выписка: «Внутренних его достоинств, которые могли бы составить счастье другой женщины, Юлия не могла ни понять, ни оценить. Она вышла замуж, главное, затем, что этот брак выгоден. Но и в этом отношении она ошиблась: Павел был небогат и нечиновен».

Мне очень часто думается, что если заменить в этой выписке имена, то в точности будет все походить на нашу жизнь с Зиной. Но, может быть, я и ошибаюсь? Как было бы хорошо, если бы Зина не думала об этом так же, как написано выше!

С завтрашнего дня я опять буду работать по 12 часов. Сейчас у нас будет у каждого только по два баланса. Это делается по приказу директора завода для усиления контроля над работниками балансов. Опять мне с Зиной придется видеться очень редко. Но ничего в этом^[1] поделать я не могу. Такая уж у меня судьба.

И кабина-то досталась мне очень холодная. Да и на «НВ» я еще ни разу не работал. Первое время придется крепко над собой поработать. Зато очень многое обещают, если работа пойдет хорошо!

Ну, поживем – увидим. Бояться тут нечего. Сегодня мать сказала прямо, что нам надо окончательно разделиться и велела мне поговорить насчет этого с отцом. Вот я сегодня и постараюсь все выяснить. Правда, надо бы с Зиной об этом посоветоваться, но она что-то долго домой не идет. Договорюсь один.

Видел во сне Пашку. Надо будет все-таки ему написать письмо. А то мы совсем забыли нашу дружбу.

Сегодня опять у меня в цехе рукавицы украли. Вот уж не везет, так не везет.

Д. 11. Л. 99 об. – 100.

21 января 1944 г.

Вчера последний раз обедали вместе с отцом и матерью. Сегодня мы уже начали жить с Зиной совершенно самостоятельно. Будет трудно, но «просить» я их не намерен. А этого я никогда не забуду – отделять нас в такое трудное время. Но ничего – стерпим. Все равно, в конце-то  концов, надо привыкать жить самостоятельно.

Хотел я на этом кончить свой дневник, но жалко его бросать. Буду еще писать. Хотя уже не так часто.

Д. 11. Л. 100 об.

1 февраля 1944 г.

Нет! Все-таки я буду продолжать писать дневник. Уж очень я привык к нему и бросать это дело мне не хочется. Буду писать опять регулярно. Это решено твердо.

За последние дни мне немного стало лучше в смысле жизни.

В цехе выписали американские ботинки. Правда, они мне велики, но ведь их можно продать и взять себе по ноге. Но я думаю взамен их приобрести что-нибудь для Зины. Дали также ордер на шапку. Я ее выкупил, но она оказалась очень дрянная, и я, недолго думая, променял ее на кожаный шлем одному нашему работнику. Сейчас у меня два шлема, и один из них будет носить Зина.

Аванс выписали за январь 500 руб. Думаю и в дальнейшем получать не меньше. На этот месяц я устроился обедать опять в диетстоловую, но уже там сейчас кормят не так, как летом. Сладкого уже ничего давать не будут. Ну и пусть! Все же два раза в день кормят. Это и то достижение.

Сейчас я буду стараться питаться равномерно. Так, чтобы и домой хлеб приносить. А то у меня раньше так получалось: выкуплю в цехе хлеб и весь его съем, а дома обедаю уже без хлеба. А теперь буду стараться и для Зины оставлять. Ведь она получает очень маленькую норму хлеба. В общем, я буду стараться вести нормальный образ жизни.

Верно вчера меня «уела» Зина, что я редко в баню хожу и утрами часто не умываюсь. Ведь это здорово неприлично. Сейчас она этого за мной ничего не будет замечать. Действительно, неужели уж я такой неряха? Я себе примерно составлю такой режим дня и буду его всегда придерживаться. Это, когда буду работать в утреннюю смену.

С 6⁵⁰ час. – до 7¹⁰ час. – подъем, умывание, одевание.

С 7¹⁰ час. – до 8⁰⁰  час. – ходьба на работу в завод.

С 8⁰⁰ час. – до 16⁰⁰  час. – работа на заводе (считая обед).

С 16⁰⁰ час. – до 17³⁰  час. – ужин в диетстоловой.

С 17³⁰ час. – до 18³⁰ час. – ходьба домой.

С 18³⁰ ч. – до 19⁰⁰ ч. – умывание, переодевание.

С 19⁰⁰ ч. – до 19³⁰  час. – домашний обед.

С 19³⁰  час. – до 12⁰⁰  час. ночи – домашняя работа или посещение кино, театра, клуба и т.д.

С 12⁰⁰  час. ночи до 6⁵⁰ час. утра – сон.

Будут, конечно, и отступления, но, в основном, буду придерживаться данного режима.

На днях у Клавы мы хочем устроить пьянку. Пусть война! Пусть трудно жить! А мы будем брать от жизни все, что она может дать! Лешка достанет пива, Анька – вина, а Клава приготовит что-нибудь на закуску. Вот и будет пир в военное время. А у Лешки с Клавкой очень хорошие отношения. Мне это нравится.

В цехе дело идет хорошо. За январь цех выполнил программу. Работать приходится мало. Сижу книги читаю или дремлю. Но из-за меня никогда никаких задержек не бывает. Работаем опять по 8 часов. Одно время сильно увлеклись игрой в карты, но сейчас все это забросили. Неудобно – ребята работают, а мы в карты играем.

На фронте дела тоже неплохие. Ликвидирована блокада Ленинграда. На Украине наши войска перешли в некоторых местах «старую границу».

Только вот с Зиной у нас все какие-то «натянутые отношения». Я все молчу, ну и она не разговаривает. Надо будет относиться к ней повнимательней. Ведь все-таки мы сейчас живем с ней вместе уже скоро 3 месяца. Придется мне «ломать» свой характер. Что поделаешь, если я такой молчаливый. Но, несмотря ни на что, я ее очень уважаю, хотя она и не замечает.

Д. 12. Л. 3 – 4 об.

2 февраля 1944 г.

Что в этом году за зима? Снегу навалило очень много, а t -2ºС – -10ºС. Очень зима теплая, какое лето будет?

Сегодня опять на работу опоздал на целый час, но никто этого не заметил, и мне опять все пройдет.

У Лешки с пивом дело получается. Значит, в субботу гульнем. Тем более 6/II-44 года выходной день дают.

Живу пока ничего, что дальше будет? Отец, кроме стылой капусты и моркови, ничего не дает. И мы с Зиной питаемся дома одной похлебкой. А все-таки они поступили нечестно, так скоро нас отделив. Это, по-моему, тут все мать орудовала. Она ведь мне неродная, ну и хочет, чтобы мы, по-видимому, уехали куда-нибудь жить в другое место. Сами сейчас все мясное готовят, а нам даже хоть предложили попробовать что-нибудь, ничего не дают. Ну и пусть! – не умрем.

Из дому я никуда не уеду, пусть хоть что они делают. И денег ни копейки давать не буду. А то все делать дома мне приходится: и снег убирать, и дрова колоть, и еще кое-что другое. В общем, я как дворником работаю. Да и не стыдно ли будет отцу брать с меня деньги за квартиру? Я только скажу кому, что отец с меня за квартиру брать 150 руб. хочет, так все даже смеяться начинают. Да и действительно, на частной квартире жить – и то меньше платить приходится.

В общем, думаю, что он все поймет, как нехорошо будет, если он потребует с меня деньги за квартиру. Ну, а мать пусть хоть что говорит. Под ее дудочку я плясать не буду. Пусть она хоть из кожи вон вылезет. Ладно ей и того, что она добилась, чтобы мы отдельно питались. Вспомнит она когда-нибудь о[б] этом дне. А я и подобно^[2] не забуду. Ну, ничего, сейчас трудно – потом легче жить будет. Эх, хорошо бы уехать совсем из города куда-нибудь на Украину. Там-то бы мы с Зиной зажили неплохо. Ну, увидим, что дальше будет!

На днях хотели «сшибить шабашку», но ничего не вышло. Зря только сходили в то место. А то можно было бы обеспечить себя продуктами хоть примерно на месяц. Но ничего не поделаешь – не вышло.

Прочитал снова «Закономерность» и опять читал с интересом. Вот действительно характерный тип пройдохи и мерзавца – это Лев Кагарде. Но его жизни я все-таки не завидую. Уж очень она была тревожной.

Вчера мне Зина сказала, что у нас появились вши. Откуда они могли явиться, я так и не могу догадаться. Сегодня на себе все белье осмотрел и ничего в нем не обнаружил. Может быть, какая-нибудь случайная попалась? Но на всякий случай надо будет за собой последить.

Д. 12. Л. 5. – 6 об.

6 февраля 1944 г.

На днях были у Зининой матери. Долго говорили там о нашей жизни. Они все там возмущаются тем, что нас вынудили жить отдельно. И все это неродная мать тут причиной. Она все время отцу напевала, что вот, мол, картошки мало, да как дальше жить будем и т.д. А сейчас всем соседям говорит, что в этом не она виновата, а отец. В общем, в глаза одно говорит, а за глаза – другое.

Сегодня она мне предлагала купить муки и вместе с ними сделать пельмени. А на это дело надо самое малое 150 руб. Это для нас с Зиной все же значительная сумма. Лучше на эти деньги что-нибудь для похлебки мы купим. А без пельменей уж не пропадем. Ведь они-то покупают муку на деньги, добытые нечестным путем. А попробовали бы они только на один заработок отца жить, так совсем другое бы запели. Ничего, мы стерпим! А денег я им не буду давать ни копейки. Ей, по-видимому, хочется, чтобы мы совсем отсюда уехали, но это ей едва ли удастся. Я назло отсюда никуда не поеду. Хотя нас к себе зовет жить Зинина мать.

Скорее бы только война кончилась, и дали бы возможность уехать из нашего города куда-нибудь подальше.

Всю эту неделю систематически опаздывал на работу на 30 мин. или даже на 1 час – и ничего, все прошло незаметно. Сегодня не работаю. Дали выходной день. Сходил в баню. Патефон так наладить и не могу. Отдам пружинку Ваське, пусть он ее склеплет.

От всех ребят письма получил, а с ответами что-то задержался. Вот буду работать в ночную смену, так напишу. Куда сегодня сходить, так и не знаю. Вечером куда-нибудь да пойдем – хватит, дома посидели.

Наши войска заняли г. Ровно и Луцк.

Д. 12. Л. 6 об. – 7 об.

9 февраля 1944 г.

Оказывается, можно и пивом напиться допьяна. В прошлое воскресенье Алешка достал бутылоч...

Писать помешала Зина. Пришлось дать ей прочитать все ранее написанное. Ну, ладно. Продолжаю дальше писанину.

Д. 12. Л. 7 об.

10 февраля 1944 г.

Алешка достал бутылочного пива, и мы его у Клавы выпили. Там и спали. В общем, были пьяные и домой нам идти не хотелось.

Зина все время говорит, что давай уедем отсюда жить куда-нибудь в другое место. Хотя бы к ее матери. Там, правда, нам будет лучше, но из дому ехать мне все-таки трудно. А жизнь здесь становится невыносимой. Во-первых, холодно, а, во-вторых, мать так себя ведет, что нам становится понятно, что ей очень хочется, чтобы мы отсюда уехали. Она дошла до того, что даже горшок с похлебкой не оставляет внизу, т.е. дает нам понять, что она боится, чтоб мы ее похлебку не съели. Это ли не смешно!

Вчера не работал. Хотели возить домой дрова, но ничего не вышло. Наверное, сегодня отец дрова привезет.

Зина как-то на днях сказала мне такую штуку: «Давай, говорит, пока разойдемся, и на время войны будем жить отдельно. Ты здесь, а я у мамы». В общем, начала говорить что-то несуразное. Мне так совсем не хочется такой жизни. Правда, мы с ней оба ничего не теряем. Но мне просто будет неприятно, что скажут посторонние люди. Насчет дальнейшей жизни надо будет поговорить с Зининой матерью. Что она посоветует? А со своими родными мне даже и говорить не хочется. Раз они мне создали такие условия для жизни, то пусть уж продолжают свою такую линию поведения до конца. Правда, если мы с Зиной будем жить отдельно, то это будет, несомненно, легче нам пережить военное время. Но в то же время  и у матери можно жить устроиться неплохо.

Если мне сейчас уехать из дома, то придется потребовать от отца свой пай на дом. А что у него взять, я даже и не представляю. А безо всего я отсюда ни за что не поеду.

С хлебом опять забежал далеко вперед. Но на этих днях выровняю точно. В понедельник я буду брать хлеб уже за то число, которое будет согласно карточке и дня численника.

Сейчас опять много читаю. Начал увлекаться стихами, т.к. больше читать в биб[лиоте]ках ничего не найдешь.

Обед и ужин в столовке беру враз. Получается хорошо – наедаюсь нормально.

От Тольки получил из Хабаровска письмо.

Д. 12. Л. 7 об. – 9.

12 февраля 1944 г.

Вчера договорились с Зиной, что окончательно уедем жить к матери, а сегодня она ни с того ни с сего уже говорит, что никуда отсюда не поедет. Одна она еще ехать не задумывается, а вместе со мной не соглашается. А я ведь там им нисколько в тяжесть не буду. Правда, она говорит, что «мы их там будем стеснять», но ведь ее-то мать не против этого. Зинка говорит, что «мы испортили друг другу жизнь, что сошлись вместе», но я все же не хочу с ней так быстро расставаться. Да об этом я и вообще не думаю.

Неродная мать как-то об этом уже узнала. И делает вид, что этого ей очень не хочется. А сама, наверное, в душе рада. Вообще-то, даже она меня пугает, что они, мол, тебя сейчас нарочно заманивают. А потом ты во всем будешь каяться. Да они тоже в этом деле виноваты, так быстро и отделили. Права Зина, что я, может быть, и не женился бы, если бы знал об этом заранее. Оно, пожалуй, так и есть.

Но раз я поженился, то думаю продолжать это до конца. Пусть хотя сейчас нам и очень тяжело. Действительно, картошка вся вышла, а покупать почти не на что. Да еще в цехе от премии опять показали «рожки да ножки». В общем, условия жизни у нас становятся все тяжелее и тяжелее.

Сейчас хочем поговорить о жизни с отцом, что он нам скажет. Жаль, что сегодня мне на работу и поговорить удастся мало.

Вчера не работал – возили домой дрова. Устал крепко. Хватил полстакана вина и чуть не опьянел. Теперь когда-то мне надо будет две смены работать.

Д. 12. Л. 9 – 10.

18 февраля 1944 г.

Разговор с отцом состоялся. Он категорически заявил, что больше помогать ни в чем не будет. Тогда я сказал, что «раз ты меня отделил от питания, то и дай мне разных вещей для отдельной жизни». Он вначале сказал, что мне ничего не полагается, но, когда я ему доказал, что они взяли от меня всего немало, то он согласился дать самые необходимые предметы, как-то: посуду, стулья, тумбочку и т.д. На этом все дело и кончилось. Сейчас мы живем уже совсем самостоятельно. Хотели даже уехать жить к матери Зины, но пока решили оставаться здесь и никуда не ехать. Хотя и холодно в избе, но пока терпим. Вот сейчас вся картошка вышла, и дома уже готовить нечего. Я-то, правда, в заводе нормально питаюсь, а вот Зине, наверное, плохо приходится. И на рынок ей сходить некогда, чтобы хоть картошки купить. Она сейчас стоит 60-65 руб. килограмм. Я хочу съездить в деревню к дяде Васе. Может быть, там можно подешевле купить все, чем здесь на рынке. Не знаю, что из этого получится? А все-таки попробую. Возьму с собой денег и немного керосину. Может быть, там променять удастся. На днях в цехе достал коммерческих талонов на обеды и сейчас каждый день по 2 обеда дополнительных уничтожаю. В общем, не теряюсь. Биб[лиоте]ку тоже обманул на несколько книг. Сдал взамен хороших книг плохие. И сейчас у меня скопились чуть ли не все тома полного собрания сочинений писателя Решетникова, книга по истории европейской гравюры и хрестоматия писателей различных стран XVIII века.

Сегодня закончили мне делать нож из винтовочного штыка. Получился настоящий охотничий кинжал, что попадись с таким в милицию, так сразу посадят. Зато уже [если] кто налететь на меня попробует, то тому тоже не поздоровится. Надо вот будет к нему кобуру сшить из кожи, но это я уж потом сделаю.

Д. 12. Л. 10 – 11.

19 февраля 1944 г.

Мне дали увольнение на 4 дня, и я решил съездить в деревню за картошкой. Поеду к неродной матери на родину. Зинка меня все отговаривает, что там одному страшно идти, могут меня убить и всякое другое. Но не такой уж я человек, чтобы дать себя в обиду. В случае чего так и я спуску не дам. Беру с собой свой новый нож, а с ним себя защитить я сумею. Да и не так уж там и страшно, как рассказывает Зина. Со мной хотела поехать мать, но она как раз работает. Поеду один. До Нытвы на поезде, а там 40 км пешком. Хоть с пуд картошки привезу, и то будет хорошо. Ну, а если что со мной и случится, так все равно – или голодать или умирать сразу. А все мои вещи тогда Зине останутся. Но нет, ничего не случится! Если все сойдет хорошо, то в следующий раз поеду туда с чем-нибудь на обмен. Ведь у меня ботинки американские есть.

Я беспокоился насчет билета, и вот Левка мне его уже принес. Оказывается, с билетами уж не так-то трудно. Значит, сегодня я еду. Вернусь обратно уже в среду. И сразу же направлюсь на работу. А вообще-то на всякий случай с Сережкой договорился, чтобы он за меня поработал.

Поехал в деревню в ботинках. В валенках, по-моему, было бы очень тяжело идти. Вообще-то у меня за последние дни что-то все время грудь болит и глаза, но приходится терпеть. Ведь я всегда на вопрос: «Ну, как живешь?» отвечаю: «Хорошо!», хотя жить становится все труднее и труднее.

Д. 12. Л. 11 – 12.

24 февраля 1944 г.

Вот и я стал «мешочником». Сегодня приехал из деревни. Привез картошки, моркови и гороху. На работу опоздал на один день. Что за это будет – еще неизвестно. Все это я достал у знакомых, а вообще-то в деревне сейчас ничего не купишь. Даже и менять ничего не меняют. Да, посмотрел я на «сытую» колхозную жизнь. Во многих деревнях даже хлеба чистого никто не ест. А все муку мешают кто с картошкой, кто с овсом, а кто и с редькой. И все, как один, ругают колхозный строй. Все им недовольны. Да это и правильно: когда не было колхозов, так и хлеба было вдоволь, потому что каждый старался убрать все, что у него посеяно. А сейчас много хлеба остается на поле – не успевают убирать. Лошади чуть живы. Вот почему я и на работу опоздал. В первый день мы проехали всего только 5 км. Такую уж лошадь дали, что 3-4 шага шагнет да и останавливается. А иногда даже и ложится. Так что все время приходилось ее распрягать. Я, правда, в деревне жил хорошо. Ел и мясо, и молоко. Хлеб был из плохой муки, но сделан в виде шанег, так что есть его было неплохо. Даже вкусно. Жил я там у дяди Васи и к тетке Марии заходил.

Дорогой в остальном все было благополучно. Опишу и свой путь.

В Нытву приехали в 140 час. ночи. Сразу же пошли. Вначале шли вдвоем с какой-то теткой. Потом догнали большую партию других «мешочников». В Таборы пришли в 8 час. утра. Дальше пошли вдвоем с одним другом. Он тоже шел в Капидоны. Вначале шли все хорошо и почти в самом конце пути только спутались. Вышли совершенно в другую деревню. В общем, дали лишних 5-6 км. В 2 часа дня мы уже были в Капидонах. Картошку покупал за 450-500 руб. за пуд. Горох выменял на бумагу. При этом еще кладовщика обманул. Они меняют кг бумаги за кг гороху или овса. А я за 700 гр бумаги выменял 2 кг гороху. Это, конечно, случайно, но это факт. В деревне там надо бумагу, соль, вино, спички и керосин. Вещи берут мало. А на деньги ничего не дают.

Обратно шел пешком, а картошку везли на лошади. Вышел в 7 час. утра, а был в Нытве в 6 час. вечера. Шел другой дорогой. Через д. Березовку, а вперед мы шли через д. Подволок. И, к счастью для меня, ветер все время дул «в спину». В Нытве поезд ожидал у знакомых. Там живет Гришка Мерзляков. Это всего лишь в 10 мин. ходьбы от станции.

На обратном пути всю дорогу в поезде спал. Все увез к Зининой матери. Картошка и сейчас у нее лежит.

Д. 12. Л. 12 – 13 об.

28 февраля 1944 г.

Сейчас я нашел новый вид заработка: А. достает хлеб, а я его продаю на рынке по дорогой цене. От этого ей хорошо, и мне немного достается. Вначале я немного стеснялся ходить на рынок, а сейчас привык и даже торговаться  при продаже стал. Если это будет продолжаться долго, то нам с Зиной жить будет лучше. На работе за прогул мне объявили только выговор. В общем, я отделался легко.

Коммерческие обеды закончил сегодня все. Они меня неплохо поддерживали всю неделю. Неважно, что добыты они были «нечестным путем». В «диетку» в этот месяц я не попал по своей вине. Не позаботился заранее о справке от врача, а сейчас уже поздно. Ну, ничего, на следующий месяц позабочусь пораньше.

Д. 12. Л. 13 об. – 14.

1 марта 1944 г.

Вчера у нас произошло большое несчастье. Сгорел дом родной матери и в нем почти все, что было. Наш дом все-таки отстояли. Правда, все уже вытащили на улицу, но дом все же не загорел. Хорошо, что ветер был в другую сторону. При этом у меня кто-то стащил желтую шелковую рубашку, майку и занавеску с окна. Это еще ничего, а могло потеряться и больше. Вчера и сегодня не работал. Устранял разные домашние неполадки после пожара. Мать с Левкой пока живут у нас.

Д. 12. Л. 14 – 14 об.

8 марта 1944 г.

Сегодня опять стало холоднее, а то ведь все последние дни t была +3ºС, снег сильно таял, шел мелкий весенний дождь. Сейчас на улицах очень мало снега. Ну, в общем, уже настоящая весна.

Мать все еще живет у нас. Питаемся вместе. За последние дни и она стала кое-что покупать для обеда. Но все же как-то все не так получается – мы с Зиной одни жили веселее. Да, хорошо бы нам отдельную квартиру. Хотя жить было бы и трудно, зато уж совершенно самостоятельно.

У А. не был уже несколько дней. Как у нее там с хлебом? Обедаю в цехе, но с хлебом все время забегаю вперед. Никак не могу выровнять, чтобы есть хлеб за этот день, за который полагается.

На днях с Зиной крепко повздорили. Она у меня чуть было не заплакала. Я сказал, что «не я неряха, а ты». И привел ей целую кучу примеров. Она на другой же день дома порядок навела и сейчас у нас опять все тихо и мирно. Еще вот только надо раз в деревню съездить за горохом, мукой и луком. А то на одной-то картошке жить не так уж весело.

С дровами закончили все. Привезли домой три машины. Сейчас их опять надолго хватит.

Д. 12. Л. 14 об. – 15.

11 марта 1944 г.

Вот и женский праздник прошел, а я даже не то что выпить – никуда в клуб не сходил. А помню, как этот день я провел в 1941 г. Жил в то время в Москве и был там у знакомых девчат на пьянке. Ох, и доволен же я остался тем вечером. Да, в общем, что вспоминать? Об этом у меня записано в дневнике за 1942 год. Как-то сейчас они там живут? Но, во всяком случае, думаю, что лучше нашего.

Винтовку мне продать не удалось. Оказывается, из затвора куда-то делся боек, и она сейчас не стреляет. Но ничего, может быть, удастся ее исправить, так тогда и продам.

Вчера приехал с фронта Медведь. Ему дали 6 месяцев отдыха. Ранен в ногу. Едва ходит. Много рассказывал о фронтовой жизни. И там тоже, оказывается, не сладко. И голодом тоже частенько сидеть приходилось. Он был последнее время в г. Бабушкин на берегу оз. Байкал. Рассказывал о «катюшах». Он же минометчик-десантник. Но в десантах никогда не участвовал. Сейчас пока будет жить здесь в городе. Ходит с палочкой и то с трудом. А так здоров – очень полный.

Я все-таки решил твердо еще раз съездить в деревню. Хоть что-нибудь да еще привезу. А то мы сейчас едим картошку чуть ли не в три раза быстрее, чем одни с Зиной. Права Зина, что хотя мать и жалко, но ведь и нам тоже «туго» приходится. Больше я картошки от матери приносить не буду, а то, действительно, потом и самим есть будет нечего.

Ничего не поделаешь – так уж устроена жизнь, «что человек человеку в беде все время помогать не может».

В свободное время почти ничего не делаю. Дома сплю да книги читаю. Ну, кое-что и по хозяйству делаю. А сейчас вот опять уже на работу надо.

Д. 12. Л. 15 – 16.

12 марта 1944 г.

Вчера на работе мне вдруг сказали, что ко мне звонили из 35-го цеха и сказали, чтоб я быстрее туда зашел. Будто бы что-то несчастное произошло с моей Зиной. Я так испугался, что все дела бросил и туда побежал. Но оказалось, что все в порядке, а это меня Мишке надо было. Я на него, конечно, накричал, что зря меня испугал, а он в ответ только рассмеялся. Ему меня надо было насчет магнето. Но было уже много времени, и я дал ему только одну штуку. Хочем их на муку сменять в МТС. Не знаю, что выйдет ли? Вообще-то это рискованная штука. А за одно магнето нам пообещали полпуда муки. Ну, увидим, что дальше будет!

Д. 12. Л. 16 об.

14 марта 1944 г.

К поездке в деревню все подготовлено обстоятельно. Все обдумано, как только это получится на деле? Если удастся променять пальто и ботинки, то это будет очень хорошо. Со мной собирается поехать в/пред Санников, но что-то едва ли из этого что получится. А вообще-то вдвоем ехать веселее. Я все же хочу взять с собой лыжи маленькие. Вперед уйти на них, а обратно их приспособить как санки. Только вот денег надо где-то достать.

Вчера опять был крупный разговор между мной, Зиной, Клавой и обоими матерями. Каких только причин не находит Зинка для того, чтобы поругаться. Мне сейчас даже к ее матери стыдно заходить. Но потом, сходив в баню, мы опять стали разговаривать тихо и мирно.

Д. 12. Л. 16 об. – 17.

17 марта 1944 г.

Сегодня опять направился в поход за продуктами. Со мной поехали Мишка М. и его друг по работе – Павел. В поезд сели благополучно. Доехали так же хорошо. Как только слезли с поезда, сразу же пошли партией человек в пятнадцать. Шли всю ночь.

Д. 12. Л. 17 – 17 об.

18 марта 1944 г.

В 7 час. утра пришли в Таборы. Дальше пошли только четверо. Несмотря на то что я по этой дороге шел только второй раз, я ни разу не сбился с пути.

В д. Березовке заходили пить молоко, отдали 60 руб. за литр. В д. Копылы отдыхали у знакомых, у которых я в прошлую поездку ночевал. В д. Капидоны пришли очень усталые часов в пять дня. Остановились у дяди Васи, хотели немного отдохнуть и в тот же день уйти в д. Лыву, но так утомились, что проснулись уже поздно вечером и решили остаться ночевать. Нас всех напоили молоком, накормили и спать уложили. На этот раз у меня хлеба совсем мало. Я все время думаю прожить на деревенском хлебе. Дядя Вася сказал, что сейчас с обменом стало очень плохо. Даже и заходить ни к кому не посоветовал.

Д. 12. Л. 17 об. – 18.

19 марта 1944 г. (воскресенье)

Хорошо позавтракав (я так шанег с молоком наелся), отправились на Лыву. Там зашли к тетке Марии. У нее я опять поел, правда, без хлеба. Сейчас и у них хлеб не стали давать.

Мишка с Павликом отправились по деревне менять водку и масло на продукты. Через некоторое время и я тоже пошел. Никто ничего не берет. Говорят, что надо все, а менять не на что. Но я не очень дорожился и променял все за исключением бумаги, т.к. председателя колхоза дома не было. Сказали, что он приедет вечером. Вечером все собрались у моей тетки. Ребята так ничего и не выменяли. Председатель не приехал. Спать я опять ушел к дяде Васе. Сменял ему американские ботинки за 2 пуда картошки. Живу все время на его счет. И хлеб ихний ем, и вообще все ихнее уничтожаю. Ем уж всегда досыта.

Д. 12. Л. 18 – 18 об.

20 марта 1944 г.

Ребята так ничего и не променяли. Сегодня утром они ушли обратно в Нытву, а я остался ждать пред[седателя] колхоза. Он приехал только днем. За бумагу я взял 3 кг гороху и 2 кг пшеницы. Пообедав у председателя и у тетки, опять направился в Капидоны. Все сложил в мешок. Сделал санки. Завтра снова надо в обратный путь.

Д. 12. Л. 18 об.

21 марта 1944 г.

Вышел в 8 час. утра. До дер. Копылы доехал еще на лошади со знакомым парнем с Лывы. Дальше пошел пешком. Догнал в дороге трех тетушек. Одна из них оказалась совсем знакомой – вместе в цехе работаем.

В Таборах отдыхали у одной старушки. Она пускает всех и берет за это по 5 руб. с человека. Узнал, что в эту ночь у нее и Мишка с другом ночевали.

Знакомая тетка мне дала хлеба, и я там хорошо напился чаю. За это я ей помогал ее санки тащить.

В Нытву от д. Сосновки шли новой дорогой. Немного дальше, но зато гор меньше. На станцию пришли в 11 час. вечера. Там я встретился с друзьями. Они выменяли кое-что, но уж очень мало.

Во время посадки видел, как мешки у баб режут. Очень даже спокойно, как будто в своем мешке роются.

В вагон влез вместе санками. Всю дорогу спал.

На работу я опять на день опаздываю. Везу с собой картошку, горох, пшеницу, мясо, лук, чеснок, масло, молоко. Но все это очень понемногу. Все же хоть не пустой еду!

Д. 12. Л. 19.

22 марта 1944 г.

Утром сразу зашел к Зининой матери. Все оставил у нее. Домой взял всего помаленьку, а то разом если принести, так ничего почти и не увидишь. Вечером вышел на работу. Прогула у меня нет, т.к. Сережка за меня работал. Старший смены немного поругался, но в остальном все благополучно.

 Получил деньги – окончательный расчет за февраль – 83 руб. Хочешь – их держи, а не хочешь – так храни. Все равно пользы мало.

Д. 12. Л. 19 об.

27 марта 1944 г.

Жизнь дома становится невыносимой. Сегодня утром слышал, как отец сказал матери, чтобы она нам даже в печи обед не давала варить. И это так родной отец сказал. На что уж мать мне неродная, так она и то возмутилась. Вообще я ее не пойму. То она к нам хорошо относится, а то так как зверь на меня смотрит.

Д. 12. Л. 19 об.

29 марта 1944 г.

Вот уже месяц прошел, как родная мать живет у нас, а она ни о чем не беспокоится. Даже ей квартиру дают, так она что-то еще ждет. Обед не готовит. Мне так Зинку уже жаль становится. Придет она домой с работы, а дома и есть ничего не приготовлено. Я так не теряюсь. Вот уже два дня подряд утром варю себе понемногу похлебки. А сегодня сказал, чтобы Зина себе что-нибудь у матери приготовила.

Дома в ограде опять принялся за уборку. Снег весь выбросил, дров напилил и наколол. А то без меня все снегом завалило.

Сейчас я стал в заводе просить себе квартиру. Подал заявление, но пока еще никакого результата. А дома мне сейчас все равно уже не жизнь. Если не дадут квартиру от завода, так я, пожалуй, в другой город сбегу, а потом и Зинку к себе перетащу. Но это пока еще дело темное. Последние дни работал по две смены за Сережку. Он тоже ездил в деревню. Привез он картошки и пшеницы. А ездил он все за ст. Верещагино.

Д. 12. Л. 20 – 20 об.

4 апреля 1944 г.

Я что-то за последнее время стал очень раздражительным. Из-за каждого пустяка злюсь на всех. Даже сам над собой удивляюсь, а до чего я раньше все спокойно переносил. Всегда и везде говорил, что живу хорошо, хотя мне и порою трудно приходилось. В общем, я большой оптимист. Сейчас я это слово представляю себе в полном его смысле. Это я прочел в одной книге: «Что такое оптимизм?» – спросил Какамбо. «Увы, – сказал Кандид, – это страсть утверждать, будто все хорошо, когда в действительности плохо».

У меня сейчас все больше и больше появляется желание убежать из этого города. Очень хочется мне попасть в Москву. Только вот с проездом трудно. Вчера случайно встретил в кино Марусю-буфетчицу. Она мне сказала, что в любое время может достать билет на Москву, но основное не в этом. Главное, в поезде документы поверяют, а они у меня все будут, в случае чего, подделанные. Так что 99 из 100 [%] я могу попасть вместо Москвы в какой-нибудь концлагерь как дезертир с производства. А документы мне подделать легко, особенно паспорт. Надо только 1941 год исправить на 1944 год и жизнь в Москве по временной прописке мне будет обеспечена в течение месяца. Квартиры у меня там тоже есть. Главное, только до Москвы добраться, а там все остальное были бы пустяки. Но это все только мечты. Доживу до лета, так увижу.

На работе я устроился неплохо. Работаю на комиссионных моторах. Целыми сменами иногда ничего не делаю. Я вот хочу заняться одним «важным делом для жизни», но для этого мне надо где-то достать около 1000 руб. денег до конца месяца. А в первых числах мая я бы их сразу же возвратил. Если мне удастся достать эти деньги, то я очень многое выиграю.

Насчет квартиры от завода все еще пока неизвестно. Завтра пойду к нач[альни]ку ЖКУ завода. А вообще-то заявление уже всеми подписано. Остался еще один, но зато самый трудный этап. А было бы очень хорошо, если бы дело с квартирой получилось.

Продукты опять уже все выходят. Хоть опять в деревню поезжай. Все-таки ведь там у меня есть еще 2 пуда картошки. Но сейчас меня интересуют только деньги. Тысячу рублей и больше мне ничего не надо. Но где их взять?

От всех ребят я письма получил, а написать ответы так и не могу собраться. Это с моей стороны все-таки подло.

Д. 12. Л. 20 об. – 22.

8 апреля 1944 г.

Получил письмо от Пашки и сразу написал ему три письма. Он их получит друг за другом. Нашей Верке тоже письмо сегодня написал. С Зиной опять в ссоре. Даже не разговариваем друг с другом. Сегодня хотел пойти в кино. Взял билеты, но Зина занималась стиркой, и в кино мы не пошли. Билеты так и пропали. Но это мне не впервые.

Картошка вся вышла и вот на днях придется опять ехать в деревню. Хоть еще с пуд привезти. А то ведь есть-то каждый день хочется. А есть уже нечего. Правду писал когда-то писатель Салтыков-Щедрин, что «Россия — государство обширное, обильное и богатое, да человек-то глуп, мрет себе с голоду в обильном государстве». Так вот и я. Сколько есть удобных случаев для обогащения, а я все ни один не могу использовать, потому что денег нет для первого оборота. Но ничего, где-нибудь я денег достану, и тогда не надо уже будет ездить в деревню за продуктами. Можно будет их и здесь покупать. Не надо только «духом падать», а то однажды сорваться только – и можно совсем в жизни растеряться. Но я всякими путями буду держать себя в руках и унывать не буду. Пусть трудно, пусть тяжело – все вытерплю!

Д. 12. Л. 22 – 22 об.

9 апреля 1944 г.

Сегодня воскресенье, а опять пришлось работать, да еще даже 12 часов. С Зиной все еще в ссоре. Говорил с родной матерью насчет денег. Она мне пообещала купить хлебную карточку или рублей 800 денег дать. Хорошо бы было, если б она это для меня устроила. Я тогда бы потихоньку начал заниматься коммерческими делами. В общем, стал бы заниматься добыванием средств для жизни. Только вот в деревню на этих днях надо съездить, а то, как Кама тронется, так уже поздно будет. Вот я, пожалуй, к следующему воскресенью туда и тронусь. Как раз будет праздник Пасхи, и в деревне опять можно будет денька два пожить беззаботно.

Д. 12. Л. 23.

19 апреля 1944 г.

В прошлую пятницу я занимался на рынке небольшой спекуляцией. А прошло это так. Я решил ехать в субботу, и мне для этого надо было денег. Чтобы достать денег, я продал свою хлебную карточку и случайно встретился на рынке с одной знакомой девахой Зиной М….вой. Она мне мою вторую карточку на 2 кг отоварила до конца декады в столовой мединститута, где она работает официанткой. Я ту буханку хлеба продал за 350 руб. и купил себе новые хлебные карточки. В общем, в этот день я «заработал» около 170 руб. за какие-нибудь 1,5 часа. Дал ей эти карточки снова отоварить, но вот все еще не могу получить от нее хлеб, так как с 15/IV по 18/IV  был в деревне, а сегодня она не думала, что я приду, и хлеб мне не приготовила. А мне сейчас очень надо деньги – надо патефон из ремонта выкупить, да и еще, пожалуй, хлебную карточку на III-ю декаду купить. Из деревни я приехал сегодня утром. Привез 20 кг картофеля. Дорога сейчас очень трудная. Везде вода, грязь. Реки вскрылись. Снег на заливах тает, и когда по нему идешь, то все время проваливаешься. В деревню пришел как раз в пасхальное воскресенье. У меня было с собой вино, и мы с дядей Васей его выпили. Ел там уху из свежей рыбы (окуней). Да и крашеных яиц попробовал. Вообще, Пасху провел нормально.

Обратно шел в Нытву два дня. Дорогой нас с одной тетушкой чуть было не ограбили. Ладно, я завел с теми людьми «блатной» разговор, и они меня приняли чуть не за «своего». А вообще-то их было 4 человека. Все они только что освободились из заключения. Сзади нас шли две тетки, так они их пытались было ограбить, но те сумели убежать.

По Каме ходить совсем нельзя, около с. Таборы она уже в некоторых местах очистилась. И за день перед нами там утонули две тетки вместе с мешками. И лошадь с возом тоже утонула. В общем, в деревню больше ехать нельзя – пока пароходы не пойдут. Но нам пока на месяц картошки хватит, а там я, может быть, и в Москву решусь убежать. Да еще на рынке с хлебом буду комбинировать. Так что некоторые продукты можно будет на рынке брать. Ну да, поживем – увидим!

Д. 12. Л. 23 – 24 об.

4 мая 1944 г.

«Праздник» провел неважно. Выпить, правда, удалось, но мало. 1-го сидели дома. На улице все время лил дождь. Зато 2-го мая я был у Митьки, а потом у Феди на Горках вместе с Зиной. Вечером смотрели оперу «Князь Игорь». Да разве так я проводил раньше эти дни! Мы с Зиной ничего и не стряпали. Обед-то хотя был хороший.  В цехе давали «сухой» паек на два дня, ну, мы его с Зиной за день «навернули». Домой я приносил шпику, масла, селедку, колбасу. Зина еще у нас в магазине песок выкупила. В общем, праздник провели. А вот к Зининой матери мы не сходили. Вообще-то, это нехорошо, но и идти тоже было неудобно. Вот, скажут, пришли на праздники-то. Я-то еще бы пошел, да Зина с ними немного в ссоре и не пошла.

«Толкучий рынок» перевели к нам на площадь, и я сейчас частенько там отираюсь. Комбинирую с хлебом. Беру талончики, а продаю хлеб. Кое-что от этого мне остается. А иначе сейчас не проживешь. Вот опять еще картошка выходит, так тогда еще хуже придется. В этот раз мы съели ее очень быстро. По-видимому, нам в этом еще кое-кто помогали. Потому что Зина частенько не досчитывала в мешке 1-4 картошки. А закрывать все в ящик я как-то не привык. Ну, у нас, конечно, и таскали. В этот раз и в цехе будет с обедами туго. Талонов уже мало, а на рынке они дорогие. Мясо – 10 руб. за 100 грамм, а крупа 15 рублей. Но в конце месяца, пожалуй, придется брать их. Да и пропуск на этот месяц у меня один.

Сегодня должны выпустить заем. В этот раз придется подписаться тысячи на две с лишним. И отказаться нельзя – везде таскать будут. В общем, надо подписываться на два месячных заработка. Я, кроме того, еще пред. цехового комсода. И мне самому придется агитировать. В общем, дело плохо.

Вчера видел Томку «простую». Она сейчас работает в магазине хлеба. Живет одна. Имеет двоих детей. Короче говоря, обабилась. Но по дружбе отпустила хлеба без прикрепления. И то хорошо.

Работаю я все еще по 8 часов. На улице установилась теплая погода. Уже пароходы вовсю ходят. Хоть опять в деревню за картошкой поезжай. А ведь надо все равно что-то есть.

Вот ко мне идет Медведь. Пока на этом писать кончаю.

Д. 12. Л. 24 об. – 26.

11 мая 1944 г.

Несколько дней тому назад проходила подписка на 3-й военный заем. Подписывали на «бешеные» суммы. Но я от этого случайно спасся. Подписался только на 1100 руб. Даже меньше, чем в прошлом году. Пришлось мне и агитировать. Народ очень туго поддавался агитации, и начальство просто стращало, что если кто не подпишется, то пусть в дальнейшем ничего хорошего не ждет. Был даже такой случай, что один рабочий подписался после долгого с ним разговора и потом заплакал. Все же он понимал, что жить ему будет еще труднее (чуть не весь заработок у него будут вычитать). Этот заем был самым трудным из всех предыдущих.

Дома опять есть нечего. Чтобы вывернуться, пришлось продать свою карточку за III-ю декаду. А как ее снова купить, еще не знаю. На днях опять в деревню поеду за картошкой. На рынке я брал ее по 75 руб. кг.

В цехе все комиссионные моторы испытания прошли. За них я заработал благодарность в трудовую книжку и 800 р. премии. Только когда я эти деньги получу, еще неизвестно. Вот на них я и куплю себе хлебную карточку. Недавно я на «толчке» выдумал играть в рулетку и на «старшую карту». Вначале было рублей 160 выиграл, а потом все проиграл. В общем, сглупил. Но ничего – «риск – благородное дело». А играть-то я все-таки больше не буду. Мне наконец-то дают квартиру на пос. Громова. Сегодня пойду ее смотреть. Хорошо бы было, если бы она была с паровым отоплением. Но это меня не очень радует. Все-таки все мысли у меня склоняются к тому, чтобы убежать куда-нибудь на «Запад». Пусть будет, что будет, а в июле я это попытаюсь все же сделать. Возьму с собой небольшой чемодан или мешок для необходимых на первое время вещей, и все будет в порядке.

Свои часы я опять поломал. Отдал их Сережке. Может быть, он исправит. А то без часов сейчас очень плохо. Обувь я всю износил. Сегодня отдам в ремонт сапоги и полуботинки. А потом и рабочую обувь надо будет отремонтировать. В этом месяце мне придется очень туго с обедами в цехе. Карточка у меня уже кончается, а еще и полмесяца не прошло. Но ничего, если картошки привезу, так как-нибудь пробьюсь. С голоду, во всяком случае, не умру. Надо вот только еще с долгами рассчитаться. Отдать Сережке – 111 руб., Дарье – 100 руб., матери – 250 руб. Ну, а потом все опять пойдет нормально.

Я хоть доволен тем, что сейчас у нас с Зиной хорошие отношения. Как маленькие, бывает, разыграемся. А то все время даже друг с другом и не разговаривали частенько. Жизнь семейная налаживается. Родной матери дали квартиру, и она сейчас уехала уже совсем. И вещи все перетащила.

А неродная мать все же нас всячески старается уесть. Дошла до того, что даже наволочки с подушек сняла. В общем, во всем старается вредить. А жизнь у них сейчас ничуть почти не легче. Тоже бьются кое-как.

Д. 12. Л. 26 – 27 об.

13 мая 1944 г.

Мне комнату дали на пос. Громова. Уже и ключи у меня. Вчера ходили с Зиной ее смотрели. Комната понравилась, но Зинка все-таки уезжать из нашего дома не хочет. Черт ее знает, то все время говорила, что давай куда-нибудь уедем, а как вот дали комнату, так не соглашается. Правда, там жить гораздо тяжелее: надо будет дров покупать и вообще всем запасаться. Но ведь не все же время жить за спиной у отца. Но хорошо, я туда не поеду, тем более что и отец с матерью отговаривают. Зато уж, как только Зинка начнет что-нибудь говорить, что здесь плохо жить и т.д., я ее всегда обрежу. Раз не поехала на отдельную квартиру, так пусть все терпит. Завтра поеду в деревню. На день возьму увольнение, а остальное время попрошу Сергея за себя поработать. Только вот опять ехать не в чем. Придется у отца еще раз сапог попросить. Ехать придется на поезде, на пароход надо брать с места работы командировочное удостоверение или справку, что едешь за семенным картофелем. А это все большая волокита. Тем более что дачные пароходы не ходят, а уж ехать, так надо на транзитном. В общем, опять придется шагать и шагать.

Деньги опять что-то долго не дают. Ехать не с чем. Хочу вот сходить пластинок продать. Может быть, сколько-нибудь на этом деле и наскребу. А так брать денег негде.

На улице уже установились теплые дни. На днях была t +17ºС – совсем почти лето.

Д. 12. Л. 28 – 28 об.

21 мая 1944 г.

В деревню опять съездил хорошо. Вперед уехали на поезде, а обратно приехали на пароходе. Со мной в этот раз ездила мать. В деревню пешком шли так называемой «летней дорогой». Это совсем почти недалеко. В деревне жили всего только один день. Я забрал оттуда уже последнюю картошку. Договорился там с трактористами, чтобы привести им магнето для тракторов. За это они пообещали муки. Здесь в заводе я их уже достал, но вот надо их еще из завода вывезти. Договорился с одним из шоферов, а он что-то все не едет. Вывез бы их скорей за завод, а дальше было бы уже мое дело.

На работе с отпуском я опять бы все устроил. Это не так-то трудно. За эти дни мне крепко пришлось поработать. Три дня подряд пришлось работать по две смены. Но я об этом и не жалею. Дома все равно спать было неудобно. Отец кого-то пускал на несколько дней на квартиру вверх, а вся наша семья помещалась внизу. В общем, даже вверх и ходить не ходили. Отец за каждый пустяк все отдать рад. Как «хороший» подхалим. Позавчера эти «ленинградцы» наконец-то уехали, и дома опять почти все нормально.

Сегодня выходной день для всех смен, и я не работал. Но никуда вечером попасть не смогли. Так только зря проходили. И все из-за Зинки. Во-первых, одевалась она часа полтора. Во-вторых, шла едва-едва, мотивируя тем, что у нее ноги давит туфлями. В общем, сегодня я опять здорово разозлился.

Приходили Клавка с Николаем. Посидели, поговорили обо всем, да и ушли домой. Все равно угостить их было нечем. Мы сами-то едва-едва только кое-чем перебиваемся. У меня сейчас все талоны вышли, и в цехе обедать уже не придется. Да и карточка на хлеб только лишь на 500 грамм. Эти дни мне достанутся туго.

Д. 12. Л. 28 об. – 30.

22 мая 1944 г.

Во время поездки в деревню на пристани я завел новое знакомство. Их было двое: женщина и девушка. Последнюю зовут Ниной. Она с Украины, из-под Полтавы. В шутку предложила мне поехать с ней на Украину. У нее уже имеется вызов в местечко где-то около Харькова. Там у нее живет отец. Дала мне свой адрес, я ей дал свой. Расстались друзьями, но ничего лишнего я с ней себе не позволил. Разговаривал, а сам все думал, ведь дома у меня Зинка есть. Спал я на берегу. Мать ночевала в одном из домов. Ночью сильно замерз. Под утро развели на берегу костер, отогрелись, а тут и пароход подошел. Билеты нам купила та тетушка, с которой я познакомился. Она ехала в город в командировку. А так бы билет, пожалуй, купить не удалось. На пароходе ехать очень хорошо. Лучше, чем на поезде. Там встретил знакомых ребят. Они ездили в Осу за картошкой. Она там тоже недешево стоит – пуд от 650 до 700 руб.

Как я сейчас думаю, то на пароходе самый удобный момент для бегства в Москву. Там много есть мест, где можно спрятаться во время поверки документов.

Я нашел в старых документах что-то вроде командировочного удостоверения и по нему, пожалуй, можно будет добраться до Москвы. А также я нашел отпускное удостоверение за 1941 г. Но по нему до Москвы добраться труднее. В случае чего, в обоих документах придется переделать 1941 год на 1944 год. А бежать мне очень хочется. Пусть даже я в армию попаду (хорошо бы вот только в часть по специальности). Работал бы я где-нибудь на аэродроме или в авиаремонтных мастерских.

На днях закончил читать журналы «Красная панорама» за 1929 год. В них есть много интересных рассказов.

Сегодня хотел одеть на работу свою зеленую тужурку, а оказалось, что ее мать забрала и хочет сделать Кольке. Попробую поговорить на эту тему с отцом. Ведь все равно сейчас она моей считается. Пусть мне ее и отдают. Мне-то какое дело, что Кольке ходить не в чем, как говорит мать. Положено мне, так и отдай!

Короче говоря, дома не жизнь, а «каторга». В полном смысле этого слова.

Я потерял свой перочинный нож. По-видимому, оставил его в деревне у дяди Васи или дорогой где-нибудь выронил.

Нет, такой домашней жизни я не вытерплю. Убегу, все равно убегу. Вот надо бы картошку посадить, а садить нечего. Ее только едва на еду хватает. Вот сейчас и думай, что делать. В общем, я совсем теряться в жизни начал.

Д. 12. Л. 30 – 31.

23 мая 1944 г.

Вчера перед работой посмотрел к/фильм «Северная звезда». Вообще-то штука сильная, играют все американские артисты, а у наших, пожалуй, еще бы правдивей все получилось.

Сегодня притащил домой магнето: одно – БСМ-9 и одно БСМ-14. Сейчас еще надо будет только колодки и свечи с угольниками. Это дело я обделал совершенно с другим человеком, т.е. не с тем, с которым договорился раньше. На этой неделе надо будет катнуть в деревню. Зину придется взять с собой. Это на всякий случай. Если мне удастся эти магнето сменять, то муку всю одному будет не утащить. А, может быть, еще и картошки там еще «подгорит». Если же магнето не пригодится, то домой придется ехать пустыми. Это, конечно, обидно, но ничего не поделаешь. В субботу надо ехать.

Д. 12. Л. 31 об.

26 мая 1944 г.

Для поездки в деревню все готово. Взял подмену на пять дней, так что можно будет съездить до 1/VI-44 г. Зина ехать не может, так как ей увольнения не дают. Ну что ж, поеду один. Вот только хорошо бы ехать на пароходе, а не на поезде. Так все-таки меньше идти. Всего лишь километров десять или двенадцать. Сегодня в цехе в душ схожу. Сейчас он опять работает, и я бегаю туда чуть не каждый день. В общем, приведу себя в порядок – побреюсь и т.д. Хлеба возьму с собой одну буханку. Больше нет. И постараюсь, чтобы мне ее там хватило. Дорогой уже есть не буду. В деревне проживу дня три. Может быть, помогу там дяде Васе картофель посадить, если они его еще не посадили. Эх, хорошо бы было променять оба магнето. Ведь два пуда муки – это большая подмога в жизни. А, может быть, еще и картошки там возьму. Если все удастся хорошо, то мы с Зиной здесь в городе картошку посадим. Если же нет, то, в конце концов, все равно придется отсюда бежать в Москву или куда-нибудь на Украину. А здесь жить больше не будет возможности.

Зинка тоже хороша. Домой приходит только спать. Хоть бы раз чем-нибудь помогла матери. В конце-то  концов, ее безделье даже меня начало возмущать. И вообще, мы с ней живем каждый отдельной жизнью. Никак не можем сделать так, чтобы вместе посоветоваться, как жить, что делать дальше и т.д. Такая жизнь мне начинает надоедать. Надо как-то менять наши отношения.

Д. 12. Л. 32 – 32 об.

1 июня 1944 г.

Вчера в 2 часа ночи приехал из деревни. О поездке буду писать о каждом дне в отдельности.

В субботу 27/V-44 г. я уехал из города. Пароходы в этот день вниз не шли, и мне пришлось ехать на поезде. Котомка у меня была очень тяжелая, и весь путь в 35 км мне очень тяжело достался. Народу с поезда до Табор шло очень много, а дальше мы шли только четверо: три тетки и я.

В этот раз я в Капидоны пришел очень рано. Пришел как раз к обеду. Пообедав, я пошел к трактористам. Одно магнето променял сразу же, а со вторым дело так и не вышло. Свечи также не подошли (резьба свечных отверстий у тракторов на 22 мм). За магнето я взял 15 кг пшеницы и 5 кг гороху. Правда, за это я еще отдал гаечный ключ, отвертку и 5 метров высоковольтного провода. Кроме этого, еще в другом месте сменял 7 метров провода на 3 кг гороху.

Питался опять у дяди Васи и очень даже хорошо. Молоко пил ежедневно. Спал очень крепко. Очень уж я дорогой намучился. Воскресенье все отдыхал, а в понедельник снова ходил промышлять насчет продуктов.

29/V [19]44 г.

Ходил в Дуброву. Второе магнето не берут. Боятся, что его не удастся переделать. В этот же день ходил в д. Осиновку на мельницу. Хотел смолоть пшеницу, но мельница была в ремонте, и у меня ничего не вышло. Пришлось домой вести пшеницу зерном.

Сильно у меня болит нога. Когда я шел с поезда из Нытвы, то у меня на ноге образовалась мозоль, а в этот день она у меня прорвалась, и мне очень трудно стало ходить.

Тракторист уехал в МТС насчет переделки магнето еще утром и к ночи все еще не вернулся. Хорошо было бы, если [бы] ему его переделали. Тогда и второе магнето я также бы променял, но уже на муку.

30/V [19]44 г.

Утром, позавтракав, часов в 11 дня я ушел в Таборы. Насчет магнето так и не выяснил – годится ли оно для трактора. Но мне все равно. Свое я получил. Хотя, правда, не мукой, но это безразлично. Котомка опять больше 1,5 пудов.

Тетка Анна положила мне еще картошки, а я ей взамен дал чашку гороху. Дядя очень просил меня достать ему разного инструменту. Я это постараюсь для него сделать. Главное, ему надо метчик 5/8 на правую резьбу.

Шел очень тихо. В Таборы пришел в 5 часов вечера. Парохода не было весь день. Спал у одной тетушки на квартире. Хотя было очень жарко, но, во всяком случае, лучше, чем на улице. Хлеба нет. Питаюсь горохом, картошкой и пшеницей. Да еще огурцов соленых покупал.

31/V [19]44 г.

Утром встал рано. Парохода все еще нет. Если сегодня его не будет, то на другой день я пойду в Нытву пешком. Хотя этого мне не очень хочется.

Но на мое счастье в 100 час. дня пришел пароход «Совнарком» и на нем я благополучно доплыл до Молотова. Погода все время была пасмурная. А как хорошо сейчас в деревне. Цветет сирень, черемуха и везде очень хорошо пахнет. Сев еще не закончен, а местами уже яровые хлеба всходят. В общем, дела в колхозах неважные. Людей не хватает, лошади плохие. А трактора все время почти в ремонте.

А все-таки хорошо ездить в деревню. У меня хлеб был [взят] за два дня вперед, а сейчас опять все идет нормально.

Д. 12. Л. 33 – 35.

6 июня 1944 г.

В воскресенье ходили с Зиной на открытие сада. Но я там никакого удовольствия не получил. Правда, мы потанцевали немного и больше ничего. Да и денег с собой было мало. Цены на билеты «бешеные». Если так и дальше будет, то это очень плохо. В общем, в саду ничего хорошего нет.

Сегодня по радио передано сообщение о том, что союзные войска начали высадку десантов на северное побережье Франции. Их усиленно поддерживают авиация и морской флот. Это все к лучшему. Несколько дней назад 5-я английская армия также заняла г. Рим в Италии. Можно считать, что II-й фронт сейчас открылся.

Всю эту неделю я работаю по две смены. Достается крепко.

Д. 12. Л. 35 – 35 об.

12 июня 1944 г.

Все мои мечты о побеге в Москву стали очень опасными для меня. Убежать-то я решил во что бы то ни стало, а это очень рискованный шаг.

Видел я Сашку Мезенцева. Так вот он говорит, что в Москве очень строго с документами. Но это-то еще меня не так страшит. Главное, в дороге не попасться. Тут я тоже не знаю, что делать: или подделать командировочное удостоверение и ехать открыто или «купить» проводника в вагоне и ехать украдкой. А то и другое стоит денег. Когда же я приеду в Москву, то сделаю так: явлюсь в ОНУ з-да № 24 и расскажу все открыто, что в Молотове жить трудно, и пусть они что хотят, то со мной и делаю[т]: или на работу принимают, или арестовывают. Второй же вариант у меня такой – явить[ся] на какой-нибудь аэродром около Москвы и устроиться там на работу мотористом или бортмехаником. Это бы тоже было неплохо. Но, главное, как добраться до Москвы. Поеду я, пожалуй, без чемодана. В общем, возьму с собой как можно меньше вещей. В случае если и попадусь, так меньше возни будет. Но меня все-таки страшат трудлагеря. Хорошо, если в случае ареста меня пошлют на фронт – этого-то я не боюсь.

По две смены работать я закончил. Но вчера пришлось работать, хотя было воскресенье. Комиссионные моторы работали оба.

Вечером с Зиной прошлись по саду. Были также в городе. Там я встретил Яшку^[3] …, с которым вместе работали в ОТК. Он, оказывается, с завода убежал и поступил учиться в речной техникум. У него уже и документы на руках. Он мне тоже посоветовал идти туда учиться. Это хорошо тем, что всех принятых на учебу сразу же направляют на пароходы на практику. А это-то мне и надо. Стал бы ездить куда-нибудь в «низа» и домой кое-что привозить.

Не откладывая дела в «долгий ящик», сегодня сходил в техникум. Там велели подавать заявление. Сегодня же сходил в больницу. Получил справку о здоровье и оспопрививании. Сейчас напишу автобиографию и заявление, а завтра схожу снова в техникум и все это туда отдам. Авось да что выйдет?

«Сахарные» талоны я все же прикрепил. И на днях их отоварю.

Я очень многим сейчас должен, и мне надо примерно рублей 400 денег для расплаты. Где их достать, я еще пока не знаю. Но думаю, что достану.

Питаюсь все еще нормально. И в цехе, и дома. Вчера опять пропуск молодого рабочего достал. Надо только на него кое-какие печати поставить.

Д. 12. Л. 35 об. – 37.

13 июня 1944 г.

Решил поступить учиться в техникум твердо. Сегодня прошел все комиссии и сдал свои документы. Завтра уже пойду получать удостоверения о зачислении меня в число учащихся техникума. Со мной хотел поступать Сережка Лебедев, но у него утеряно свидетельство о рождении и его пока не приняли.

Но сейчас у меня осталось самое главное – как уйти с завода. Расчет, наверно, не дадут, а бежать опасно, т.к. в таком случае меня могут очень легко найти. Хоть к прокурору иди советоваться. Ну, ладно, поживем – увидим! Время еще есть.

Сегодня похоронили Нюру – мою неродную двоюродную сестру. Она умерла, кажется, 11-го июня. Вся семья так нарушается у них.

Д. 12. Л. 37 – 37 об.

14 июня 1944 г.

В техникуме все уже оформлено. 16/VI-44 г. к 9 час. надо явиться для прохождения техминимума, а после – сразу же на практику, на какой-нибудь пароход. Но как делаться^[4] с заводом – я еще себе не представляю. Если отпрашиваться на учебу, то придется сказать, в какой техникум. И в случае, если они меня не отпустят, то сразу же после побега быстро меня поймают. Если же бежать с завода скрытно, то уже больше шансов на то, что они меня не скоро найдут. Пожалуй, последний вариант лучше. Но мне опять хочется получить аванс и премию за «комиссионку», а это будет только в конце месяца. Попробую сделать в техникуме так, чтобы на практику ехать в конце месяца.

Д. 12. Л. 37 об. – 38.

17 июня 1944 г.

Был опять в техникуме. В понедельник я уже должен быть готов к отправке. Перед этим я ходил к прокурору Сталинского р[айо]на. Она мне сказала, что на работе меня не имеют права задержать, а если, говорит, будут отказывать в расчете, то приходите ко мне, и я вам помогу. Узнав все это, я решил уехать без расчета. Ну, в случае, если мне не понравится на пароходе, то ведь я и обратно могу вернуться. А, вообще-то, я думаю, что на пароходе будет неплохо. Пожалуй, я на этих днях и отправлюсь. А напишу Сережке доверенности на получение денег и карточек на июль месяц. Лишние карточки ведь не мешают. Завтра буду просить у начальства увольнение, а если не дадут, то и так уеду. Надо вот только все дела здесь обделать так, чтобы ничего у меня зря не пропало. Главное, Зине туфли из ремонта принести.

Проситься работать я буду на теплоход и по возможности на «астраханскую линию». А то в других местах работать неинтересно и нет смысла.

В цехе я опять достал много коммерческих талонов на обеды и сейчас опять питаюсь хорошо. Дома, правда, все вышло, но ничего, если вот буду ездить на пароходе, то всего буду привозить.

А первые полмесяца можно будет ездить беспрепятственно. Можно сказать, что уехал в деревню. А потом уже, когда меня зачислят в штат парохода, то будет вернуть меня обратно труднее. А вообще-то черт его знает, может быть, и под суд попаду.

На работе дали бирку на вино, а вина в магазине нет. Придется уже подождать, когда будет. Плохо только то, что вот денег с собой взять неоткуда. Но ничего, как-нибудь и так съезжу.

Как вот еще на пароходе с питанием, надо узнать, а то как бы там голодом не оказаться.

Д. 12. Л. 38 – 39.

23 июня 1944 г.

В понедельник я уехал на автомашине к дядьке в деревню, а во вторник был уже опять дома. Вместо 5-6 дней я съездил туда за одни сутки. Но пользы в этот раз мне никакой не было. Привез только полведра картошки, да и то их тетка так дала. Второе магнето сменять не удалось, инструмент тоже остался. В деревню мы приехали вечером. Купили там свежей рыбы и сварили уху около речки. Поели на полянке. С собой у нас водка была. В общем, хорошо там подзакусили на свежем воздухе.

На обратном пути мы очень долго стояли в г. Юго-Камске, и я там впервые в этом году выкупался в пруду. Вода теплая. А все-таки хорошая штука автомашина. За одни сутки я успел побывать в трех городах: в Оханске, Юго-Камске и Молотове. Дорогой шофер садил очень много пассажиров. И на этом деле он заработал, наверняка, рублей около тысячи. Но на этой машине меня так натрясло, что я даже в тот день есть не мог.

Семену в техникуме дали задание – достать мотор из трофейного танка и доставить его в техникум для учебы. Вот из-за этого сейчас наша отправка на практику и задерживается. Да еще и денег нет. Окончательный мне совсем не выписали. А я все-таки, пожалуй, решусь ехать и без денег. Вот завтра опять схожу в техникум. Хорошо бы продать патефон или часы. Но на это дело все надо время.

С обедами в цехе все еще тянусь. То бирки подделаю, то в долг обед возьму, а все же без обеда не остаюсь. Карточки я решил получить. Пусть будет, что будет! А вдруг да еще обратно вернуться на завод придется. В общем, тогда меня только могут судить как за прогул. А если карточки удастся получить, то их Зина продаст и деньги будут. Надо вот еще только Зине туфли из ремонта принести, а сапожник, как на пакость, на бюллетене.

А ехать на пароходе я решил твердо. Пусть даже без Семена, а все-таки поеду хоть кочегаром.

Вчера исполнилось уже 3 года  войны, а конца ей все еще не предвидится. Правда, на Ленинградском фронте ведется наступление, и наши войска уже заняли г. Выборг.

Погода сейчас теплая, t 25ºC – 30ºC. Но я еще здесь в лесу ни разу не был.

Д. 12. Л. 39 об. – 40 об.

26 июня 1944 г.

Только что ходил в техникум. Сегодня я должен получить направление на пароход. Но не застал там нужного мне человека, и придется еще раз туда идти. Я уже сдал свой военный билет для получения брони от КРП. Но тут я немного слукавил – вместе с билетом сдал и отсрочку, данную мне заводом. Но сейчас говорить об этом уже поздно.

Вчера приходил Колька. Они уже несколько дней гастролируют в ДКА, а я его до вчерашнего дня не видел. Вчера же мы с Зиной были в ДКА на их концерте. Программа у них неплохая. Особенно мне понравились украинские пляски.

Мне во что бы то ни стало надо сейчас денег, но где их взять, я даже не представляю. А без денег ехать на пароходе неинтересно. Сегодня работать буду в ночь, а завтра уже в утреннюю смену, если только никуда не уеду. Эти дни сейчас у меня решающие.

Д. 12. Л. 41 – 41 об.

1 июля 1944 г.

В прошлую субботу мы с Зиной опять поссорились. Я стал к ней ночью приставать, а она не далась и сказала, что она меня презирает. Я на это очень обиделся и долго на нее злился. А сейчас опять уже живем дружно.

На днях у нас была Клавка и случайно увидела у меня карточку той девахи, с которой я познакомился в Таборах на пристани. А ведь у нас с ней ничего не было. Просто мне было неудобно отказаться, если человек захотел подарить мне свою фотокарточку.  Я эту карточку Зине и Клаве посмотреть не дал, а всю изжевал и выбросил. Зинка тоже на это крепко рассердилась. Но сейчас опять ничего. Даже она и сопротивляться ночью не стала. Ей я принес книжку «То, чего не должно быть», в которой описаны разные примеры из жизни, в которых рассказывается о том, как бывают недовольны друг другом муж и жена, и что надо делать в таких случаях.

Ходил 26/VI-44 г. в Управление КРП, но там меня на пароход не взяли, несмотря на то что у меня была путевка из техникума на должность кочегара. Требуют, чтобы в паспорте стоял штамп об увольнении с завода, а где я его возьму, если с завода я убегаю без расчета. Но ничего, должно еще все-таки все получиться по-моему. Мне ведь главное – с завода уйти, а там хоть кем пусть на пароходе назначат.

В понедельник мы с Семеном еще раз пойдем в техникум. Денег я получил 600 руб. и все долги отдал. Сейчас я остался должен только родной матери.

Часы у меня что-то начали портиться. Пожалуй, надо будет их продать. Жалеть не надо, а то совсем остановятся так, так и пропадут.

С талонами на обеды я в цехе опять дотянулся до конца месяца нормально. За последние дни так ел, что, пожалуй, столько за 1-е полмесяца не уничтожил.

Вот уже три дня как мы с Зиной спим на дворе. Хорошо – прохладно, и воздух свежий.

В кино идет к/картина «Джунгли». Все ее хвалят. Надо будет и нам сходить посмотреть обязательно. Тем более, завтра я работать не буду. С работы сегодня ушел пораньше и не узнал – выходить завтра или нет. В общем, я останусь все равно невиновен. Хитрость – великое дело!

Д. 12. Л. 41 об. – 43.

7 июля 1944 г.

С Зинаидой я опять в ссоре. Даже не разговариваем с прошлого воскресенья. А все получилось из-за пустяков. В воскресенье я, Зина и Клава пошли на стадион, но игра там не состоялась, и мы уехали в сад на з-д им. Сталина. Там были на танцплощадке. Хорошо потанцевали. Причем, Зина все время танцевала с моим знакомым Женькой, так что я даже чуть было злиться не стал. Но вдруг полил дождь, и мы поехали в город домой. Там хотели зайти в кино посмотреть к/ф «Джунгли». Я купил билеты, а Зина не пошла. Видите ли, Клавка заболела и домой одна боится идти. А, спрашивается, нам-то что за дело? Она ведь не маленькая девочка. Да будто бы и никогда домой не ходила одна. Ведь, короче говоря, Зинке со мной жить придется, а не с Клавкой. А, может быть, ни с тобой и ни с Клавкой^[5]. Так что, по-моему, она должна была сделать, как я хотел, а я в упрямстве не уступаю. А у нас получилось наоборот.

Тогда я крепко рассердился, изорвал билеты, бросил их и ушел домой один. Зина домой ночевать не пришла, ну, тут я, конечно, еще больше разозлился, и вот результат – не разговариваем уже 5-е сутки. Но ничего, я добьюсь, что она первая заговорит.  Неправда, что не покорится, я упрямей ее.

Вчера хотел пойти с ней на стадион. Но она, по-видимому, домой не приходила, ну, я и проспал все на свете. А игра была хорошая. Играли Москва «Торпедо» и Молотов «з-д им. Сталина». Счет 5:0 в пользу Москвы. Наши проиграли крепко.

Дело с поступлением на пароход не получается. Сколько раз я был у цели, и в самый последний момент у меня все срывалось. Во вторник чуть было не уехал на т/х «Анри Барбюс» до Астрахани. Стал уже оформляться, но пришел какой-то парнюга с путевкой из обкома партии, и его назначили на пароход вместо меня масленщиком.

Сегодня опять оформлялся на п/х «Память Вахитова» до Рыбинска, и опять сорвался. Зашел к нач[альни]ку отдела кадров КРП. Он увидал, что я более или менее здоров и сказал, что пошлет меня на буксирный пароход. А эти пароходы ходят только вверх по Каме. Если бы уйти только с завода, так можно бы и на него поступить, но в материальном положении я ничего бы не выиграл. А рисковать из-за этого не стоит. Так что я пришел к мысли, что все мои надежды уйти с завода и устроиться на пароход тайком рухнули. Попробую еще попроситься честно, чтобы меня уволили с завода ввиду учебы, а там я бы еще посмотрел, куда мне податься. Ведь документы у меня все были бы чистые.

Сегодня в цехе опять достал 12 шт. талонов на дополнительные обеды. Опять четыре дня можно жить и ни о чем не тужить. Правда, дома все продукты вышли, но раз Зина ничего не говорит, то и я пока не забочусь.

Уже поспевают ягоды. Скоро можно будет ездить в лес по ягоды. Насчет увольнений придется опять подменяться.

Смотрел недавно «Живи, родная Беларусь» и «Джунгли».  Последняя очень понравилась. Смотрел также к/к «Небо Москвы». Тоже вещь неплохая.

Решил прочитать все произведения Ф. Решетникова. Уже дочитываю III-й том собрания сочинений. Есть у него и хорошие вещицы.

Как мне хочется быстрее помириться с Зиной. Скажи она только слово о прекращении ссоры, и я с радостью буду с ней снова в хороших отношениях.

Д. 12. Л. 43 – 45.

10 июля 1944 г.

Вчера были я, Зина и Клава в саду з-да № 19 на танцплощадке. Там они встретили знакомых ребят, и весь вечер провели с ними. Я даже не станцевал ни разу, а все стоял как дурак. Но потом все-таки не выдержал и увел Зинку с площадки, т.к. ребята уже начали позволять себе «вольности». Вплоть до того, что за Зинку хвататься начали. Вышли мы с ней с площадки, и я так там на нее стал кричать, что даже с ребятами никогда так не ругался. Хотел угнать ее домой, но подумал, что это будет для нее очень неудобно и разрешил ей зайти на площадку за Клавкой. Сам же ушел не на площадку, а на работу с 12-ти час. ночи.

Хорошо, что я знал, кто их проводил до дому. Это был мой знакомый, а то она в тот день не пришла домой ночевать, и можно было подумать, что они всю ночь прошлялись с теми ребятами. А если бы и сегодня она домой не пришла, так тогда между нами все было бы покончено. Хотя я ее и очень люблю, но все же нашел бы мужества с ней расстаться. Так я был на нее тогда зол.

Д. 12. Л. 45 – 46.

14 июля 1944 г.

В цехе все время больше сижу в кассе столовой и читаю книжки, помогаю талоны штамповать, отчеты составлять, ну, и себя, конечно, обеспечиваю. На днях вот опять 20 шт. коммерческих обедов достал. Да талонов на мясо около 3,5 кг. Ничего они это не заметят. А ем я сейчас всегда порций по 5-6 штук, так что наедаюсь здорово. Частенько даже хлеб свой продаю, а на эти деньги покупаю что-нибудь другое, да вот и на гулянки на разные деньги еще уходят. Частенько также талоны на обеды подделываю. Ну, уж если попадусь, то мне за это не поздоровится. Хотя в кассе и свои девчата работают, а все-таки будет неудобно. Кроме себя я еще и Семена Шпирко частенько обедами подкармливаю. В общем, в столовой я сейчас считаюсь за своего. Это неплохо.

Работы совсем почти не бывает. Время очень много свободного. В душ часто хожу, книги читаю и сплю частенько.

Д. 12. Л. 46 – 46 об.

18 июля 1944 г.

В прошлое воскресенье опять были на танцах, но все прошло благополучно.

В субботу у Зининой матери были воры, все вещи забрали, сложили в чемодан, а унести не унесли. Спрятано было все у них в огороде в кустах. Унесли только все хлебные и продуктовые карточки. Спасла их, по-видимому, счастливая случайность. Сейчас отдал свою хлебную карточку Зине, а у нее взял ее. А моей карточки им с Клавкой будет хотя и не достаточно, но все-таки поддержкой. Особенно для Клавы. Надо всегда друг друга выручать в беде, и это будет лучшим доказательством дружеских отношений.

На днях как-то ходил на Мулянку купаться. Вода хорошая, но очень мелко. Глубоких мест почти нет. А все равно я остался доволен и покупался, и лесным воздухом подышал.

Вчера днем посмотрел к/фильм «Серенада солнечной долины». Очень хорошая картина. Надо будет еще раз с Зиной сходить. Она все почему-то никуда идти не хочет. Жизнь наша по-прежнему идет натянуто. Ссоримся из-за всякого пустяка. Уж на что я был раньше спокоен, а сейчас все чаще и чаще нервничаю. И все это из-за Зинки. Она ни в чем мне не уступает, а я к этому не привык. Как жить дальше – я даже не представляю. Она часто спать домой не приходит, и вообще, мы с ней живем как-то каждый отдельной жизнью. Или она меня действительно, как она как-то сама сказала, презирает или еще что-то. А уступать я ей ни в чем не буду. Пусть чувствует, что я все-таки тверже ее. А если она еще «даваться мне не будет», и я начну бегать и «срывать» где-то на стороне, то уж она пусть пеняет на себя. Ведь я все-таки человек, а не деревянная кукла. Тогда-то я уже действительно постараюсь с ней все покончить. Пусть говорят, что это нехорошо. Но раз она ко мне так относится, то и я к ней буду также относиться. Буду платить ей тем же. А сейчас мне терять нечего, а превратиться в нервного и больного человека из-за ее «нехотения» я не желаю.

Д. 12. Л. 46 об. – 48.

21 июля 1944 г.

С Зинкой жизнь продолжается по-прежнему. Все время стараемся друг друга «уесть», часто ссоримся и никуда не ходим. Я уже почти вышел из терпения и, пожалуй, начал «бегать». Ходил в кино, правда, один, но все равно без Зины. Посмотрел кинокартины «Вратарь» и «Серенада солнечной долины». Последняя – очень замечательная картина. И содержательная, и музыкальная – в американском стиле.

У Грани опять взял талонов на дополнительное питание. Это для меня большая поддержка. А питаюсь в цехе я в этот месяц очень хорошо. Даже и домой кое-что приношу. В общем, мне в смысле питания – малина.

Все было бы хорошо, да вот с Зиной дела идут плохо. В общем, я понял, что у нее нет ко мне не только любви, а даже ни капли дружеского отношения. Ну, что ж! Как говорят, насильно мил не будешь. Хорошо! Буду и я так же к ней относиться, хотя я ее все еще люблю.

«Люблю» – что это за слово? Как его расшифровать? Я на что уже начитанный человек, а так и не могу дать ему правильного определения.

Домой Зина спать не ходит и, пожалуй, придется нам сделать так: пусть она себя как хочет ведет, ну, и мне пусть ни в чем не дает указаний. А то и вместе с ней никуда не ходим, и одному ходить было неприлично, как я считал до нынешней поры. А сейчас я себя буду вести так, как уж мне заблагорассудится.

На работе подал заявление о переводе меня в контрольные мастера. Сейчас, пожалуй, это будет выгодней, чем работать приемщиком. Тем более, за последнее время «комиссионные моторы» пошли очень плохо. По какому-нибудь дефекту да все равно снимаются с испытания.

 На работе почти ничего не делаю. Все время сижу в кассе буфета, помогаю талоны штамповать, отчеты писать, талоны считать. Короче, я сейчас там как бухгалтер. Даже деньги и то доверяют подсчитывать. Ну, и себя в то же время обеспечиваю.

Вчера хотел сходить на стадион – посмотреть матч Тбилиси /«Динамо»/ – Молотов /з-д им. Сталина/. Но Зина пришла поздно и идти не пришлось. А сыграли со счетом 2:1 в пользу Тбилиси. Все говорят, что играли обе команды очень хорошо. Но вот из-за какого-то каприза Зины мне этот матч посмотреть не пришлось.

Нет, такая жизнь дальше невыносима!

21 июля 1944 г. (12-00 час. ночи)

Этот вечер опять у меня пропал бесполезно. Зина домой не пришла, и я опять никуда не пошел. Зато хотя все дрова с улицы испилили. Этот вечер я ей опять как-нибудь припомню. Приносил ей из цеха обед, но так как она не пришла, то я все съел сам. Хотел вначале идти в завод на ночь, но потом решил ночевать все-таки дома. Завтра лучше пораньше приду.

Погода все стоит холодная. Даже вечером без пальто ходить нельзя – холодно. И так каждый день: то дождь, то холод. В общем, погода неважная.

На фронтах опять ведется очень большое наступление наших войск на Белорусском фронте.

Д. 12. Л. 48 – 50.

26 июля 1944 г.

Вот уже пошел четвертый год, как я начал вести свой дневник. Опять все это дело хотел бросить, но так в него втянулся, что никак не могу этого сделать. Новости следуют одна за другой. Во-первых, отношения с Зиной у меня почти наладились, сейчас ссоримся меньше. Но все-таки уже не то, как было вначале. Во-вторых, приехала Лелька из Рыбинска. Она там работает на ИР-ских машинах. Говорит, что жизнь там более сносная. На базаре все дешевое. Но зато на заводе кормят хуже, чем у нас. Она почти не изменилась. В-третьих, мать получила от Верки письмо. Та пишет, что вышла замуж. Послала фотокарточку мужа. Парень на вид ничего. Ну, пусть, может быть, это будет ей в пользу. Все-таки она сама себя лучше вести будет. Надо будет в этот раз обязательно написать ей письмо. В-четвертых, в Германии образовалось новое правительство, которое ведет пропаганду против Гитлера. И ходят слухи, что Гитлер будто бы уже арестован. Ну, так ему, собаке, и надо. Может быть, от этого скорее война закончится? На фронтах по-прежнему ведется очень большое наступление. Уже воюют в некоторых местах на чужой территории. Хорошо!

В воскресенье работал. Потом были в саду з-да им. Сталина. А эту неделю ходим ежедневно куда-нибудь. Посмотрели к/картины «Серенада солнечной долины», «Джордж из Динки-джаза», «Вратаря».

Завтра хочем сходить в драмтеатр на «Давным-давно».

В-пятых, я сейчас частенько отираюсь на рынке и делаю разные комбинации с хлебными карточками. Куплю дешевле – продам дороже. Или хлеба выкуплю да и продам. В общем, дело идет. Уже со всеми долгами рассчитался. Дома ничего не готовим, но зато я каждый день приношу из цеха банку каши. Вчера у Граньки чуть не в открытую взял 20 шт. коммерческих талонов, и она опять, по-моему, не заметила. Сейчас надо будет временно от этого воздержаться. Хватит и так. Тем более она сама дает обед без талонов. А сколько я у нее крупы перетаскал, так и не сосчитаешь. На рынке уже много малины и грибов. Надо будет, пожалуй, скоро к дяде Васе в деревню съездить. Да и у тетки Марии меду поесть. Хорошо бы вот пол-литра водочки с собой захватить, да выпить ее там на свежем воздухе.

Д. 12. Л. 50 – 51 об.

28 июля 1944 г.

Вчера ходил в драмтеатр. Смотрел «Давным-давно». Время провел хорошо, несмотря на то что опять в ссоре с Зиной. Вчера наши войска освободили 5 городов: Белосток, Станислав, Львов, Даугавпилс, Резекне. И все-таки в жизни меня ничто не радует. Как жить с Зиной дальше, я не знаю. А сейчас я о ней заботиться нисколько не буду. Раз я для нее «зараза», то и пусть живет, как хочет. А один-то уж я ни в коем случае плохо жить не буду.

Получил премию и купил хлебные карточки на следующий месяц (на 2 декады).

Д. 12. Л. 51 об.